Мастера иллюзий

— Ну, теперь дело пойдет! — воскликнул Ломов, несмотря на тычки Смолина. — Черт! Павел Аркадьевич, смотрите!

Чуть вдали от дороги, распугивая паломников гудками и ревом, петляли два мотоцикла. Несмотря на жару и палящее солнце, одеты байкеры были в черные кожаные куртки, такие же штаны, обуты в тупоносые гриндерсы, а на головах гонщиков красовались каски и очки с большими круглыми стеклами. Зрелище было настолько удивительное, что Смолин прилип к тонированному стеклу. Выглядело это так, точно в отару ворвались два чернущих волка и теперь бегут себе вперед, распугивая белоснежных ягнят.

— Ставлю свою премию, это подручные Балдура! — Шрек уже пытался достать пистолет из кобуры, но тот запутался в простыне.

— Да, похожи на тех парней, про которых рассказывал Вобер. Приметы по крайней мере совпадают, — проговорил Смолин. — Но это еще ничего не значит.

— Надо их задержать и допросить!

— Макс, уймись, не то подстрелишь кого-нибудь.

Ломов выпростал наконец оружие из тканевого плена и теперь дергал за ручку, пытаясь открыть дверь. Та не поддавалась. С переднего сиденья подал голос Магомет:

— Давайте не будем торопиться. Впереди пропускной пункт, этих людей обязательно стоп, мм, остановят. Посмотрите, как они одеты!

Байкеры походили на паломников так же, как Мэрилин Мэнсон на Папу Римского. Они искусно лавировали меж бредущими людьми, мотоциклы отплевывались черной копотью, из-под колес летел песок. Вслед гонщикам неслись проклятия, но гром и молнии не спешили поразить неверных. Перед Аллахом все равны, но некоторые, оказывается, ровнее! Павел хмыкнул и перебрался на переднее сидение, не отрывая взгляда от удаляющихся мотоциклов. Таких совпадений не бывает, но если это пресловутые големы, на что они надеются?

Вскоре показался первый пропускной пункт. К этому времени юркие гонщики давно затерялись в белоснежном океане, и теперь Смолин жадно разглядывал скопившуюся у шлагбаума толпу. Паломники полноводной рекой огибали стоящие на дороге автомобили, несколько полицейских осматривали багажники, мотоциклов нигде не было видно. Павел выскочил из джипа и побежал к будке, где проверял документы бородатый араб.

— Двое мужчин в черных куртках, на мотоциклах, где они?!

— Э, разве всех упомнишь? Вон людей сколько!

— Этих вы должны были запомнить! Они проезжали максимум полчаса назад, все в черном, ну?! — Смолин достал удостоверение и помахал перед носом бородача. — Я полицейский из России. Мы преследуем их.

— Да, вроде бы припоминаю, — сдался араб. — Документы у них были в порядке, я их и пропустил.

— А вас не смутили их куртки, штаны? Разве так выглядят паломники? Это меньше всего походит на ихрам!

— Видимо, не успели переодеться, — пожал плечами полицейский.

— Или хорошо заплатили, — сказал подошедший Ломов, выслушав перевод майора.

— Нам срочно нужно проехать! — заявил Смолин, отодвигая насупившегося координатора.

— Вы же видите, сколько машин. Соблюдайте очередь! — араб демонстративно повернулся спиной и взял документы у следующего водителя.

— Важный, как хрен бумажный! — не выдержал Шрек.

— Иншалла! Русские? — из кузова "Камаза" выгружалась большая семья. — А мы из Ингушетии! Уже три недели в кузове трясемся, ночуем где придется.

Смолин кивнул землякам. По большому счету, за границей все выходцы из бывшего СССР и нынешней Федерации — русские, иностранцы по крайней мере абсолютно в этом уверены, будь ты хоть татарин, хоть якут. Пока у него проверяли документы, глава семейства рассказывал, как они ехали через Казахстан, Иран и Турцию, а Павел непроизвольно морщил нос. За три недели белые некогда одежды ингушей превратились в серые саваны, и разило от них немилосердно. Еле удалось избавиться от словоохотливых паломников.

— Чувствуется, что действительно правоверные, — буркнул Ломов. — Как и предписано Кораном, не моются и парфюм презирают!

— Я посмотрю на тебя после окончания хаджа, — сказал Смолин. — Что же делать? Мы прождем минимум час, а за это время наши байкеры уедут уже ох как далеко.

Помог Магомет. Он подошел к старшему поста, о чём-то с ним переговорил, и вот уже джип обогнул очередь, миновал поднятый шлагбаум и выбрался на дорогу. Паломников тут было поменьше — многие останавливались передохнуть после КПП и выпить в придорожных кафе кофе. Магомет воспрял духом, автомобиль развил приличную по меркам хаджа скорость шестьдесят километров в час.

— Как тебе удалось уговорить этого Цербера? — спросил Смолин.

— Пса? А, понял, страж-полицейский, — заулыбался Магомет. — Аллах милостив и награждает за добрые дела, человек вспомнил про это и внял моим словам.

Ломов фыркнул.

— Тем более, выяснилось, что мой брат является его начальником, — продолжил тот.

Шрек уже откровенно ржал:

— Вот это больше похоже на правду!

— До Мекки еще файф постов, и я не уверен, что везде служат подчиненные Алифа. Лучше бы нам догнать беглецов поскорее, — подмигнул Магомет и прибавил газу.

Казалось, Аллах в тот день действительно на стороне полицейских — паломники наконец-то прониклись моментом и более не чинили препятствий патрульному джипу. В немалой степени этому способствовали вопли Магомета, который решил более не надрывать глотку и кричал прямо в "матюгальник", выкрутив ручку громкости до отказа. Завывала сирена, над равниной неслись напевные арабские ругательства, Ломов откровенно наслаждался этой какофонией, а Павел был уверен, что такого развеселого хаджа земля аравийская еще не видывала. Через полчаса вдалеке показалась черная точка — будто муха шлепнулась в молоко. Еще через пять минут уже можно было различить, что "мух" две и они активно стараются починить мотоцикл.

— Стой, вырубай иллюминацию! — крикнул Смолин и вытащил табельный "глок". — Макс, не лезь на рожон, отрезай их со стороны дороги. Я справа зайду, чтобы в степь не бежали.

— А я поеду тихонечко вперед, прикрою, если что, — сказал Магомет и достал из бардачка пистолет. — Иншалла!

* * *

Париж — Джидда — Мекка.

...Расправившись с полицейскими, големы сразу направились в аэропорт Шарля де Голля. По дороге в Париж встречались патрульные экипажи и кареты скорой помощи, вот только спасать в Гавре было уже некого. Рене порадовался, что они не оставили свидетелей, в кои то веки господин просто обязан похвалить своих подручных! Голем осклабился и тут же вскрикнул от неожиданности — какое-то насекомое совершило самоубийство, размазавшись по его очкам. Чертов жук! А какой жирный! Рене протер перчаткой стекло и прибавил газу. Лучше не расслабляться, это непредсказуемое отражение в любой момент способно подкинуть проблем. Вдруг их всё-таки срисовал случайный прохожий и карабинеры уже перекрыли вокзалы и аэропорты, выискивая в толпе двух байкеров? А, плевать! Рене нащупал под курткой теплый мешочек — у него есть, чем удивить ажанов! Гы, до смерти. Голем вновь улыбнулся, но уже осторожно, не разжимая губ, вдруг еще что в рот прилетит?

До аэропорта добрались без приключений — точно мир ужаснулся жестокости чужаков и более им не препятствовал. Оставив байки на стоянке, големы направились к справочному бюро. И снова удача — огромный аэробус Air France как раз выруливал на взлетную площадку, а в кассе еще оставались билеты на рейс до Джидды.

После взлета Рене решил перекусить. Господин исцелил слугу, и тот теперь с удовольствием поглощал отбивную с горошком, жареный картофель и салат из морепродуктов, запивая всё вином. Оценив аппетит пассажира, стюардесса принесла ему целую батарею бутылочек "Шато Болиньяз". Жак не отставал от приятеля — лучше всего от нервных потрясений ему помогал плотный ужин, сдобренный хорошей порцией красного. Големы ели, пили и порыгивали, не обращая внимания на замечания летевших совершить хадж мусульман, а уж про устроенную в порту бойню они и думать забыли. Людей в этом отражении почти семь миллиардов, стоит ли горевать из-за сотни?

В Джидду самолет прибыл по расписанию.

Одуряющая жара заставила пассажиров разоблачиться чуть ли не до нижнего белья, но Рене первым делом направился в магазин верхней одежды и купил себе кожаную куртку с большими карманами. Немного погоревал, что они не обработаны несгораемым составом, и переложил из джинсов полезные мелочи, которыми снабдил его господин после высушивания церкви Нотр-Дам. На прокатной стоянке големы выбрали две кроссовых "Ямахи" — самое то для путешествий по степи, как уверил их араб с хитрющими глазами. По карте до Мекки было всего ничего, тем более господин назначил операцию через пять дней, и Рене решил немного расслабиться. За последнюю неделю произошло столько волнующих событий, что даже железные нервы биоробота вибрировали как струны гитары. Сколько можно?! Да и у Жака вон уже глаз дергается.

Напарник идею одобрил, но для начала нужно было помыться, а то на них и так уже косились. Через полчаса бандиты остановились у величественного "Шеритана" — в деньгах у них недостатка не было никогда. В номере големы приняли душ, вытерлись лежащими на постелях белоснежными простынями и отдали пропахшие гарью вещи в чистку. Рене набрал номер ресторана.

Официант нисколько не удивился количеству спиртного и съестного, заказанного полуголыми байкерами. Скорее он бы забеспокоился, если бы татуированные громилы довольствовались стандартным ужином. Рене повесил на ручке табличку "Не беспокоить!" и захлопнул дверь.

— Ну что, приступим?!

...Метаболизм големов существенно отличался от человеческого. Жак как-то прочел в британской энциклопедии, что смертельная доза алкоголя для человека составляет тысяча двести миллиграмм. Тут же стояла звездочка-сноска: "Кроме русских". Голем, помнится, тогда презрительно хмыкнул — он мог выпить в три раза больше, а оставаться трезвым как стеклышко. С другой стороны, особого веселья такая способность не доставляла, приходилось поглощать спиртное гекалитрами, чтобы хоть как-то расслабиться после трудовых будней. Выход нашел Рене.

Когда господин вёл какие-то дела с картелем Алано, големы сблизились с боевиками-колумбийцами, а особенно с Торчком Фредди. Этот худющий негр даже спать ложился в трехцветной вязаной шапочке и постоянно курил самодельные сигареты, называемые им не иначе как "гребаные мои косячки". Когда големы попробовали этих самокруток после нескольких стаканов виски, их метаболизм взбрыкнул необъезженным мустангом, и счастливые, но ничего не соображающие жертвы марихуаны выпали из реальности на целые сутки. Хорошо, что господин был тогда занят и не интересовался времяпровождением своих подручных! Конечно, когда големы покидали гостеприимно-веселую Колумбию, они основательно запаслись зеленым табачком, который Торчок Фредди называл не иначе как "гребаный мой каннабис". Наученные горьким опытом, биороботы курили "траву" теперь только в краткие моменты отдыха, когда господин был далеко, а в повседневной жизни довольствовались крепкими сигаретами...

Загул продолжался трое суток. Спиртное лилось рекой, косячки забивались ежечасно, горничная посылалась куда подальше три раза в день, а официант исправно возил в номер тележки с едой, которую байкеры поглощали с завидным аппетитом. Либеральная политика "Шеритана" дозволяла подобный отдых даже во время хаджа, лишь бы клиенты никуда не выходили, а также исправно платили. Оба условия выполнялись неукоснительно.

На утро четвертого дня проснувшийся Рене обвёл мутным взглядом разгромленный номер. Пепельницы топорщились башнями окурков, валялись обескровленными трупами пустые бутылки, на стене скалился зубастый смайл, нарисованный затушенной сигаретой, а в дверях стояла прорвавшаяся-таки в номер горничная. На лице женщины читался восхищенный ужас — подобный разгром она видела только после русских туристов, да и то лет пять назад, когда те называли себя еще "новыми русскими". Из вороха одеял и занавесок на полу выбрался Жак и громко рыгнул. Жалобно задребезжал холодильник. Горничная-мексиканка наконец-то вышла из ступора и произнесла с чувством:

— Ну и засранцы же вы!

Рене справедливо рассудил, что уезжать нужно сейчас, пока они не наворотили чего-либо такого, что не поддается денежному выражению. Собрались големы быстро.

Выехав за город, старший похвалил себя за предусмотрительность — впереди, насколько хватало глаз, белели одежды паломников.

— У них тут что, карнавал? — удивился Жак.

— Типа того, — фыркнул Рене, прикладываясь к бутылке с минералкой. — Только костюмы у всех одинаковые.

— Так может и нам так одеться? Чтобы не выделяться из толпы?

— Думаешь, я натяну эти тряпки?! Ни за что! — Рене застегнул молнию куртки до горла. — И куда ты там засунешь пистолет? В задницу?!

По дороге нескончаемым потоком плелись люди и автомобили. Промучившись с полчаса, Рене свернул на глинистую обочину. Здесь тоже брели паломники, но уже не таким плотным потоком, и мотоциклам удавалось находить фарватер в белом океане. Где-то далеко позади завыла сирена. Рене поежился, вспомнив недавнюю погоню во Франции. Впереди показался пропускной пункт.

Бородатый полицейский хмуро осведомился, почему паломники не в белых одеждах. Жак красноречиво посмотрел на Рене, тот лишь отмахнулся от араба. Отмахнулся долларами. Бородач скривился, но всё-таки документы вернул и шлагбаум поднял. На этом запас удачи големов иссяк.

В голове шумело, вода кончилась, страшно хотелось пить. От жары поддержанные мотоциклы начали барахлить. Вспомнив хитрющее лицо прокатчика-араба, Рене поморщился. Будь его воля, расстреливал бы всех нечистоплотных людишек. В детстве. Из пулемета!

"Ямаха" Жака плевалась черным дымом, а через несколько миль чихнула в последний раз и зарылась передним колесом в песок. На кроссовом мотоцикле вдвоем далеко не уедешь — големы скинули куртки и принялись разбирать карбюратор. Их обтекали равнодушные паломники, хотя некоторые злорадно улыбались исподтишка — Рене спиной чувствовал эти ухмылочки. Где-то вдалеке вновь взвыла сирена, но тут же смолкла. Голем встал и приложил руку козырьком к очкам. Чутье подсказывало бандиту, что если где-то рядом крутится полиция, то в двух случаях из трех крутится она по его душу. И точно, усиленное очками зрение биоробота выхватило из толпы джип и две фигурки, отделившиеся от него.

— Жак, бросай эту рухлядь! Нас выследили.

— Но я почти закончил.

— Вставай, идиот! Дальше пешком!

Рене полез за пазуху. Рука наткнулась на мешок драконьей кожи, но голем нащупывал не его, римского огня осталось и так мало. Из внутреннего кармана Рене достал круг с заключенными в нем лепестками-лопастями. Жак уже оделся и подошел ближе.

— Что на этот раз?

— Шепот Арха, — сказал Рене и, глядя в отверстие круга, нежно подул на лепестки.

Глава 18

Отражение Сандор. Египет. Каир.

Гигант расправил плечи и поднялся с трона, массивная фигура словно заполнила весь зал. Артем уткнулся в пол, не смея поднять глаз. От грозного рыка в теле до сих пор дрожала каждая жилочка — шутка ли, встретиться с живым божеством?!

...Его крестили еще в детстве. Пока жил в Ростове, ходил с родителями на Пасху в церковь и в общем-то в Бога верил. Но там было другое — ты просто надеялся на некого всесильного, живущего в невообразимых далях старца, что он поможет тебе в трудную минуту, а если хорошенько помолиться, то и просто так. Надеялся, но не знал точно — ни у одного священника нет телефона для прямой связи с Богом. Тут же перед тобой высилась невиданная сущность, и ты всеми фибрами души чувствовал божественную природу этого нечто.