— Подобная формулировка мне не нравится, — скривился демон.
— Это же домовой, — поразилась я.
— Знаю, — досадливо ответил мой жених. — Но ничего не могу с собой поделать. Это пройдет только после слияния... наверное... спустя какое-то время. Хорошо, — он вздохнул, — сейчас принесу.
И не успела я возмутиться, что демон за конфетами Киан забыл позвать меня, как он уже зашел за каменную стену, и до меня донесся рев пламени. Вернулся мой жених быстро, выдал мне красивую коробку моих любимых конфет и, не обращая внимание на мою обиженную физиономию, начал давать наставления:
— Долго не засиживайся. После тренировки буду ждать. Самостоятельно по своим подозреваемым не бегай. Ничего без меня не предпринимать. Поймаю за тем, что рискуешь собой, запру.
— Кто б тебе позволил, — фыркнула я.
— Ради твоей безопасности? Даже спрашивать никого не собираюсь, включая тебя саму. — Затем невозмутимо поцеловал, позвал Чудика и вернулся к своему занятию.
— Нет, ты видел?! — возмутилась я.
— Демон-с, — философски заметил змей, и мы покинули полигон.
На улице быстро темнело, и, когда мы с Чудиком подошли к учебному корпусу, улицу уже вовсю освещали фонари. Змей деловито полз чуть впереди меня, пугая встречных студентов приветливым оскалом огромных клыков. Я укоризненно покачала головой, и он сверкнул запредельно широкой улыбкой и фальшивым бриллиантом.
Домовой появился на крыльце, как только я подошла к учебному корпусу.
— Змеишу, не пущу, — категорически заявил дядя Мокрей. — Больно здоровая страхолюдина.
— Чудик самец, — уточнила я.
— Был самец, да весь вышел, — фыркнул домовой. — Дохлятина, она дохлятина и есть.
— Дядя Мокрей, зачем вы обижаете Чудовище? Он хороший, — обиделась я за друга.
— Я к этой вш-шивой бороде-с-с ночью наведаюс-сь, — пообещал змей.
— Рискни здоровьем, — не растерялся дядька Мокрей.
— Откуда-с у дохлятины здоровье-с-с? — насмешливо поинтересовался Чудик.
— Вот и я о том же. А то самец, самец. — Фыркнул домовой и распахнул передо мной дверь. — Проходь.
Я погладила змея, извиняясь перед ним. Чудик лизнул меня в щеку и свернулся клубком, занимая пост возле крыльца. Дядя Мокрей деловито шел впереди меня, поглядывая на коробку конфет, которые я принесла.
— Вкусные? — спросил он.
— Вкусные, — согласно кивнула я.
— Вот и хорошо, — одобрил домовой, поднимаясь по лестнице.
Когда мы прошли второй этаж, послышался звук закрываемой двери, а следом стук каблучков. На каблуках у нас ходила только профессор Деннд. Я почувствовала неловкость, когда она поравнялась с нами.
— Мэйгрид? — удивилась леди.
— Добрый вечер, леди Деннд, — кивнула я.
— А что вы... — начала она, но домовой невежливо оборвал:
— К моим гостям с вопросами не приставать. Хоть кто-то помнит, что домовой тоже поболтать любит, — проворчал он.
— Конечно-конечно, господин домовой, — не стала спорить профессор.
С домовыми вообще спорить себе дороже. Он всегда прав, а тебе дорогу в свое хозяйство закажет, и ходи кругами потом, а в дом не попадешь. А если попадешь, то здоровым не выйдешь. Так что я прекрасно понимала, почему леди Деннд никаких возражений не имела и сбежала побыстрей, чтобы не навлечь на себя гнев Мокрея. И все же один длинный нос нашелся, и принадлежал он моему декану. Виэль Диармэд вынырнул из темного коридора, когда мы уже подходили к чердаку, где обосновался домовой.
— И куда это мы собрались, студентка Ронан? — поинтересовался декан.
— А тебе, что за дело, нечисть? — окрысился дядя Мокрей. — Ступай своей дорогой.
— Хамство вас не красит, дядя Мокрей, — усмехнулся господин Диармэд.
— Ишь, племянничек нашелся, — ядовито фыркнул домовой. — Топай отседава, я сказал.
— Уважаемый господин домовой...
— Ты на меня чары-то не напускай, враз отдача замучит, — совсем обозлился Мокрей.
— Что ж вы так нервничаете, любезный, — декан вовсе не выглядел испуганным. — Я всего лишь хотел предупредить, данная студентка не должна долго засиживаться и ввязываться в сомнительные авантюры. А так же не стоит бередить живое воображение этой девушки лишними откровениями и рассказами.
— Без тебя разберемся, нечисть. Тьфу, на тебя, лиходей проклятый. — Мокрей уцепился за мой палец. — Идем, девонька. Ну его, неслуха. — И уже себе под нос. — Допрыгается, доиграется он у меня.
— Вы ничего не можете мне сделать, — весело улыбнулся Вилей Диармэд, развернулся и пошел вниз по лестнице.
Домовой остановился и посмотрел вслед декану, скрежеща зубами и сжимая кулачки.
— Никак не могу выжить гада этого, — пожаловался он. — А ты с ними якшаешься. Не дело это. И сдался тебе демоняка этот.
— Я все слышу, — крикнул декан, и голос его отразился жутковатым эхом в пустом здании.
— Тьфу, на тебя, — крикнул в ответ домовой и открыл дверь на чердак.
Я вошла, оглядываясь с любопытством. Чердак был чисто выметен, сверкал чистотой углов и белоснежной скатертью, на которой парил пузатый чайник на подставке. Рядом с ним стояли красивые чашки на блюдцах, вазочка с вареньем, корзинка с баранками и молочник с такими же милыми голубыми цветочками, что и чашки. К столу были подвинуты два высоких стула, укрытые чехлами. На одном стуле красовалась подушка, потому я направилась ко второму стулу. Положила на стол коробку, открыла ее и вдохнула ароматы, витавшие над столом.
— А руки? — грозно сдвинул брови Мокрей и указал на маленький рукомойник.
Покраснев, я подошла к рукомойнику, согнулась над ним и тщательно вымыла руки. Даже показала ладошки домовому. И лишь после вытерлась о расшитое полотенце. Мой гостеприимный хозяин повторил ту же процедуру и довольно крякнул:
— Милости просим.
— Благодарю, — я присела, как положено по этикету, а потом направилась к столу.
Домовой разлил чай, пододвинул ко мне баранки с вареньем, а сам полностью захапал конфеты. Я несколько мгновений ему позавидовала, потом махнула рукой и налегла на угощение. Обижаться было нечему, земляничное варенье отдавало летом и детством в домике на озере. Я прикрыло глаза, наслаждаясь послевкусием, разом забыв о конфетах.
— Восхитительно! — воскликнула я, зачерпывая новую ложечку.
— Кхе, — вновь довольно крякнул дядя Мокрей. — Ты и бараночки кушай, детонька.
Я послушно подцепила баранку и вновь впала в экстаз, Бидди пекла похожие баранки. Они так же таяли во рту. Ох, мамочка, как бы не объестся. Сам домовой налегал на конфеты, причмокивая от удовольствия, громко прихлебывал чай из блюдечка и был совершенно счастлив. Нарушать эту идиллию разговорами не хотелось, потому свои вопросы я оставила на момент, когда от варенья, баранок и конфет осталось одно воспоминание и сытое брюшко.
— Спасибо, дядюшка Мокрей, — удовлетворенно вздохнула я, откидываясь на спинку стула. — Было очень вкусно.
— И тебе спасибо, девонька, что уважила, навестила, — кивнул в ответ домовой. — Теперича и поболтать можно. Что ты прознать хотела?
— Да про тех выпускников, чьи голоса вы слышали, — ответила я, блаженно поглаживая животик. — Вы же узнали их? Иначе, как определили, что выпускники.
— Ой, девонька-девонька, — покачал головой Мокрей. — И чего тебе спокойно не живется? Ну, признал, как не признать. Они-то шумные. Молодые еще, да глупые, потому шептались, не прикрывшись, как остальные. Громко шептались, а я услыхал.
— Назовите мне их имена, пожалуйста, — попросила я.
— Не скажу, — ответил он, почесывая бороду. — Недобрым делом маги занялись, ой, недобрым. А ты не лезь.
— Ну, хоть, как выглядят, — взмолилась я.
— Две руки, де ноги, — хмыкнул Мокрей. — Голова одна. Один чернявый, другой рыжий, третий лысый почти. Ходят они друг за дружкой, как ниточкой повязанные. Но перед тем, как десятая луна наступает. А так будто и незнакомы.
Вот ведь домовой. А я уже ручки потирала, ведь такая малость, вычислить приятелей. А еще чуть себя дурочкой не назвала, что взялась за ауры, а не за связи, а оказывается до десятого полнолуния и выяснять это нет смысла. Рыжий, брюнет и почти лысый... Как это? Короткая стрижка? Так... У боевиков таких трое, у некров один.
— А кто почти лысый, дядя Мокрей? Боевик или некромант? — уточнила я.
— А уж и не вспомню, — снова навел тень на плетень домовой.
— Почему вы не хотите мне сказать? — возмутилась я.
— Нечего тебе в гадость эту лезть. Ты светлая, а они муть поднимают. Тут нечисть права, — неожиданно поддержал декана Мокрей.
— Значит, не скажете? — насупилась я.
— И так сказал лишнее, — отмахнулся домовой.
— Тогда я пойду, — да, я обиделась. Заманил, наобещал, а сам говорить не хочет. Все равно ведь узнаю!
— Иди-иди, детонька, — кивнул он. — Только не забывай меня, забегай почаще. Да конфетки прихватывай.
— Непременно, — я выдавила улыбку и направилась на выход, но сразу вернулась. — Дядя Мокрей, а вы видели такие пуговицы у кого-нибудь?
Он забрал пуговицу, повертел ее в руках, даже прищурился, разглядывая бриллиант на свет, и вернул.
— Нет, — ответил он. — Не видал. А тебе советую, выкинь пуговицу эту, и все свои идеи из головы. Любишься, и любись. Хоть с демоном, лишь бы счастье было. А Киан твой не такой уж и плохой. Живи, да радуйся. А ерунду всю эту забудь!
Нахмурившись, я попрощалась и направилась на выход с чердака. Врет, как есть врет домовой. И владельца пуговицы он знает! Даже демон ему мой вдруг понравился. С чего бы? А с того, что хозяина моей улики считает опасным. И зачем отвечать в первый раз был, если сейчас все намеками, а то и вовсе отвечать отказывается и так явно врет? А может он декана опасается? Ведь дал же Диармэд намек, чтобы домовой язык не распускал. И если навредить декану Мокрей не может, то и опасаться его повод есть. А может это его пуговица? И тогда Киан узнал и просто не хотел своего телохранителя выдавать. Но почему? А если он сам... место ведь ему родное, значит и силу древнего принять может... Да, ну-у-у, бред! Этак я и себя подозревать начну.
И, если бы Киан имел отношение к этой истории, то домовой бы мне так и советовал его бросить. А он говорит, не такой уж и плохой. Любопытно, Мокрею не нравится только сущность моего жениха или что-то еще? Развернувшись, я снова поднялась на чердак и постучалась.
— Ну, чего тебе еще? — усмехнулся домовой, пропуская меня внутрь.
— А чем вам Киан не нравится? — прямо спросила я. — Если он не такой уж и плохой, то чем вам не нравится? Только из-за того, что демон, а во мне Свет?
— Ох, и любопытна же ты, девка, не в меру. Знаешь, поговорку: "Любопытной Эльмире дверью нос прищемили"? Так вот и про тебя так же.
— И все же, — упрямо произнесла я.
— Да был случай, — неохотно заговорил Мокрей. — На третьем курсе он был. И в группе ихней девка одна была. Два года они все за ручку ходили, обнимались по углам, да целовалися. Уж такая любовь была. И вдруг бросил ее демон этот. Девка уж и убивалась, и бегала за ним, и чего только не вытворяла, даже руки на себя наложить пыталась. Только спасли ее. После этого родители боевичку ту забрали, в другую академию перевели. Киан твой смурной ходил, но даже проводить ее не вышел. Вот вроде и любовь, а отвернул нос, и как отрезало. После этого других девок в академии не заводил. Ты первая вот с той поры. Ты, если уж и тебя бросит, помни, что лучше его. Коль ушел, так и махни рукой.
— А декана за что не любите? — мрачно спросила я.
— За то, что слащавый весь, как змей. Всем в душу влезет, чары насылает. Он и с той девкой-то Киановой разговаривал, вроде и успокоилась, а потом опять блажить начала. Но там вскоре ее и забрали.
— Спасибо, дядя Мокрей, — кивнула я. — Спокойной ночи.
— И тебе, девонька, — ответил домовой, закрывая за мной дверь.
И надо мне было спрашивать? Тьма! Воистину блаженно незнание. И до меня вроде было, а больно, еще как больно! И ревность душит. Любовь такая была... Любил, а бросил. А может демон и на ней жениться собирался? Два года за ручку ходили, а на третьем курсе бросил. Стоп! На третьем курсе на него покушения возобновились. Наверное, потому и бросил, за любимую опасался. Меня же тоже гнал сначала. Тьма! К Проклятой! Да чтоб тебя...
Поджав губы, я выскочила из учебного корпуса, забыв даже надеть плащ, так и тащила ее в руках. Я неслась, даже особо не рассматривая дорогу, пока на пути не появилась преграда.
— Ш-шалунья-с-с, — прошипел Чудик, и я только вспомнила о нем.
— Чудовище, мне нужно проветрить мозги, — попросила я. — Прокати меня с ветерком.
— Прос-сти, — змей склонил голову. — Гос-сподин запретил-с. Только-с охрана и с-сопровождение-с-с.
— Да плевала я на его приказы! — заорала я, но тут же взяла себя в руки.
Мне проветриться, а Чудику развоплощение. Нет, запретил, так запретил. Понурившись, я пошла дальше. Но змей вновь метнулся передо мной.
— Оденьс-ся, замерзнеш-шь, — велел он.
Машинально накинула плащ, завязала тесемки и посмотрела на змея. Прохладный воздух немного успокоил. Чудик величаво полз рядом, поглядывая на меня время от времени.
— Куда идем-с? — спросил он.
— Понятия не имею, — буркнула я.
Постепенно я свернула к столовым, а оттуда побрела в сторону беседки. Прежде, чем мы встретимся с Кианом, я хотела успокоиться и разложить для себя все по полочкам. Ну, было. Ну, защищал. Ко мне-то он чувствует более глубокое чувство. Интересно, что было бы, если бы он продолжал встречаться с той девушкой, когда появилась я? Как-то очень мне не хватает дяди Алаиса, он бы сейчас мне все разжевал и в рот положил. Он мудрый, а я еще совсем молодая и неопытная. Мама говорила, что в моем возрасте ей многое трагедией казалось, о чем после вспоминать было смешно. Тогда зачем я цепляюсь к тому, что было несколько лет назад? Так, вдохнуть, выдохнуть, вдохнуть, выдохнуть... Все хорошо, у меня все хорошо...
— Далеко забралась, светлячок.
Тьма! Рано, рано ты пришел, мой любимый. Теплые руки оплели меня со спины, на плечо легла голова демона. Он поцеловал меня в щеку и удовлетворенно вздохнул. Я молчу, у меня все хорошо, я не ревную, не ревную, не ревную. Ревную!
— Расскажи мне про ту девушку, с которой ты два года за ручку ходил, а потом бросил, — выпалила я на одном дыхании и замерла, ожидая ответа. Даже сердце, казалось, замерло вместе со мной.
Киан перескочил высокий бортик беседки, сел рядом со мной и привлек к себе.
— Зачем? — спросил он ровным тоном.
— Хочу знать, — упрямо потребовала я.
— Мне неприятно об этом вспоминать, светлячок, — ответил демон. — Ничего там примечательного не было.
— Два года и ничего примечательного? За ручку держались, обнимались, целовались, и она даже руки на себя пыталась наложить, и ничего примечательного. Ты ее любил?
— Мэй, дыхание мое, тебе так хочется услышать ту историю? — нет, я только хочу услышать, что я лучше всех и все, что было, ты уже забыл.
— Да, хочу. Любил?
— Был увлечен, — уклончиво ответил Киан. — Не настолько сильно, чтобы видеть свое будущее рядом с ней, но достаточно, чтобы радоваться тому, что она была рядом. — Р-р-р. Все, больше ничего мне не рассказывай!
