Шедан, маг льда

— Здравствуй, опасная тварь, — заговорил я с ней. — Я пришел за тобой. Неважно, что ты такое — чудовищный зверь, жертва проклятья или жертва стихий. Это не имеет значения. Важно лишь то, что даже в таком состоянии, скованный льдом, ты все еще излучает угрозу. Кажется, что стоит только льду треснуть, и ты вырвешся на свободу, чтобы обрушить свой гнев на мир, который тебя породил.

Чудовище ничего не ответило, а лишь тщетно потянулось ко мне своими свободными лапами. Ко мне — к моему дыханию и к моему теплу. И это меня пугало больше всего — не его сила, не его скорость, а ощущение неистребимой, вечной злобы, запертой в странном теле-ловушке. Злобы, которая ждет своего часа, чтобы снова вырваться на свободу.

Бросив быстрый взгляд на неуязвимое тело, я слегка замешкался, не зная, куда мне следует бить — и пластины, и лапы, казались мне слишком твердыми. Решение пришло почти сразу — я протянул правую руку вперед, приложил ладонь к неподвижному боку твари и тихо прочитал слова последнего заклинания.

— Ларра-луара-флуэре!

То, что заклинание сработало, я увидел по тому, как на коже и панцире существа стала образовываться тонкая корка льда. Заклинание ледяного потока. Хорошее заклинание, способное заморозить сразу много продуктов, или остановить текущую с крыши воду, или остановить небольшой пожар. Хорошее заклинание для всяких бытовых дел. Но до сих пор мне и в голову не приходило, что им можно заморозить живое существо.

Замораживание продолжалось. С каждым мгновением ледяная корка поднималась все выше, проникая внутрь существа, сковывая его плоть, кровь, внутренности — всё, что содержало хоть каплю влаги. Против этой всепоглощающей стужи не было защиты. Ни толстая броня, ни острые когти, ни бушующая ярость, ни отчаянные мольбы не могли остановить продвижение холода. Тело, которое всегда было верным спутником, теперь предавало, подчиняясь новому, безжалостному влиянию. Когда холод встречается с водой, выбор становится очевиден: тело, без колебаний, отдается своему новому, ледяному другу.

В последний момент две лицевые пластины на панцире стремительно раскрылись, и наружу, спасаясь от холода, высунулась женская голова. Она в отчаянии хватала губами свежий лесной воздух, пытаясь хоть так остановить надвигающееся замерзание. Но, увы — большие глаза твари медленно побелели, превращаясь в холодные и морозные яблоки, и голова безвольно опустилась вниз.

— Бейте ее, командир. Не упустите момента.

Я вздохнул и поднял свой меч. Удар — и по льду поскакали ледяные осколки.

*

— Ага. Вижу-вижу, что вы не просто так по лесу гуляли, — спросила стоящая у дверей дома ведьма. — Про бой у болота слышала. А теперь вижу, что вы имеете к этому самое непосредственное отношение.

Я кивнул — еще бы. Запашок от нас шел довольно убойный. Ядреный такой, отвратный.

— Что ж, вы свое дело сделали. Теперь настал мой черед. Заходи, бери свое зелье. — Ведьма сделала приглашающий жест рукой. Я пошел вперед. Вслед за мной двинулся вперед и Трезор.

— Э нет! — Ведьма остановила десятника резким властным жестом. — Ты оставайся здесь.

— Но почему? — тут же вспыхнул Трезор. — Шедан мой командир и я его не оставлю.

— Это его задание. И моя награда принадлежит только ему. Нечего вам ее видеть, а-то мало ли что, — жестко отказала она. И тут же слегка смягчилась. — Уж не думаешь ли ты, что я могу навредить твоему командиру тем более, когда снаружи столько его солдат?

Трезор растерялся и в поисках поддержки посмотрел на меня. Я покачал головой, отказываясь от сопровожденья, и продолжил путь к дому. Добравшись до дверей, я подождал, пока ведьма спустится вниз, а затем зашел за ней следом.

Внутри дом ведьмы оказался более ухоженным чем снаружи — если извне его нельзя было отличить от небольшого холма, то внутри он выглядел как обычная деревенская изба. Да, малость покосившаяся, да, с большим количеством пыли и паутины, чем следовало. Но, если учитывать преклонный возраст и немощь его хозяйки, то ничего удивительного. Под потолком избы, на веревках, натянутых на разной высоте, сушилось множество трав и растений. Некоторые из них я узнал, а вот некоторые из них остались для меня загадкой. А на столе, что стоял у дальней стены избы, в банках и склянках плавало что-то мерзкое — где-то чьи-то глаза, а где-то чьи-то сердца. Животные сердца.

Что тут добавить? На то она и ведьма.

Я вошел внутрь и остался стоять возле небольшого деревянного сундука. Ведьма же пошла дальше, и, обойдя невысокую кровать, остановилась возле стола, на котором стояли все эти банки с мерзостями.

— Вот твое зелье. Бери, — сказала мне она и показала рукой на отдельно стоящий флакон. На мое удивление, жидкость внутри моей колбы оказалась вполне однородной, без всяких лишних вкраплений и имела очень приятный ярко-лиловый цвет.

— Бери-бери, не стесняйся. Заслужил сполна, — поощрила она меня.

Мой взгляд недоверчиво скользнул по банкам с мрачными внутренностями, и ноги сами приросли к земле.

— А, тебя смущает это? — Ведьма все поняла и громко расхохоталась. — Заверяю тебя — ничего из этого в твое зелье не попало. Это все нужно для моих обертываний — ноги, как видишь, сильно меня подводят.

Я решил ей поверить и, обойдя кровать, взял зелье со стола. Пузатый флакон уверенно лег мне в руку.

— Принимать его следует в самом начале твоих магических тренировок, — дала совет она. — Пей пару капель — большего и не надо. Допьешь все до конца, и больше не сомневайся, что твое тело уже готово к использованию даже самых сильных заклинаний.

Я поблагодарил ее и сунул зелье в карман.

Однако между нами осталось еще одно нерешенное дело.

— Меня терзает одно крайне смутное сомнение, — медленно заговорил я, вперившись в ведьму пронизывающим взглядом. — Те истории, что ты рассказывала, были же неспроста?

— Неспроста, все верно, — ответила ведьма, не смутившись ни капли, с легкостью выдерживая мой тяжелый взгляд.

— И все те три монстра, которых мы убивали... В каждом из них было что-то от человека.

— Все верно.

— И это тоже ведь неспроста, да? — Я вновь взглянул на нее пристальным взглядом, и снова ведьма выдержала его без труда.

— Да, — ответила она, как ни в чем не бывало.

— И, вот поверь, не знаю почему, но отчего-то мне кажется, что каждый монстр, которого ты нас посылала убить, был тем самым героем твоих историй.

Я думал, что после этих слов ведьма начнет смущаться. Начнет заверять, что все это вовсе не так. Что мне показалось. Что я это все надумал. И что время моего пребывания в ее доме подошло к концу.

Но нет, ведьма упрямо не отводила своего взгляда от моего лица.

— Да, это так, — согласилась она. — В тоне — ни капли смущения. В голосе — ни тени сомнения. Везде и отовсюду — непоколебимая уверенность в собственной правоте. Такая уверенность, которой бы позавидовал сам король.

— Ты не имела права, — гневно воскликнул я, давая волю своим накопившимся чувствам. — Ты не имела права превращать людей в вот такое! Такие дела — это зло. И ты должна быть наказана.

— Ты прав — права не имела, — спокойно сказала она. — Но и они не имели права посягать на меня. А если на меня все-таки они посягнули, то кто поручится что я их первая жертва? Правильно — никто. Поэтому те люди — это зло. И, получается, что я их справедливо наказала за это.

— Ты — злая колдунья, — продолжал упорствовать я.

— А они — злые люди. И, карая их, не делаю ли я хорошее дело?

Я замолчал, думая, как ответить.

А ведьма продолжала.

— Я же говорили тебе, что законы мироздания устроены, так что каждый, рано или поздно, получает по заслугам. Вот и они получили по заслугам. Один — за обман, другой за воровство. Третья — за убийства. Сегодня ты убил всех троих. Убийство — это зло? Но, с другой стороны, сегодня ты прекратил их долгие страданья. Ведь это же хорошо. Не правда ли, хорошо?

И снова я замолчал, не зная, что ей ответить.

— Зачем ты все это... мне? Зачем ты со мною... так? Ты же это нарочно! Нарочно втянула меня? — только и выдал я.

Болотная ведьма устало улыбнулась.

— Я показала тебе все это, чтобы ты понял, что не стоит хвататься за меч только лишь по приказу или по слову закона. Жизнь — непростая штука. Она слишком сложна, чтобы принимать решения, хорошенько их не обдумав. Поэтому, мой желторотый друг, услышав слово "темный", не спеши хвататься за меч, а услышав "светлый", не спеши открывать объятия.

Сложно, как сложно. Просто невыносимо сложно. От таких сложных мыслей моя голова вот-вот лопнет!

— И все-таки ты — темная. Темная злая ведьма, — не унимался я, уверенно подымая руку к рукояти меча.

Женщина вздохнула, и ее руки безвольно поникли, не делая никаких попыток хоть как-то себя защитить.

— Я не темная. И не злая. Я... Добрые люди делают только добро и ненавидят злое. Злые люди хотят творить только зло и ненавидят добрые поступки. Я же... Я же не хочу ни того, ни другого. Я просто старая женщина с маленькой искрой магии, которая хочет выжить в этом непростом мире.

— То есть она — темная? — удивился Трезор, когда я пересказал ему наш разговор с ведьмой.

— Темная. — Я кивнул головой, и, здрав голову вверх, принялся любоваться красивой лесной природой, ничуть не напоминающей о близости болота. Мы возвращались обратно в форт прежнею дорогой, и зеленый лес приветствовал нас яркими красками, как своих победителей. — По закону — темная. Просто наитемнейшая, — сделал я свой итог.

— Но почему тогда вы ее не убили? — изумился он.

— Почему? — Я еще раз с удовольствием глянул на приятную глазу зелень. — Для этого есть очень много причин.

— Много?

— Да.

— Например? — потребовал объяснения десятник.

— Например? — Я опустил голову и повернул свое лицо к собеседнику. — Да, это ведьма, несомненно, темная, но я не уверен, что нам нужно ее убивать. Ее темнота вредна только тем, кто ее обижает.

— Вот как?

— Ну да. Ты же не станешь обижаться на таран или катапульту?

— На орудия? Нет.

— Правильно. И то, и другое — орудия разрушения. Но если они на твоей стороне, то тебе их бояться нечего.

Какое-то время мы шагали молча.

— Есть еще какая-то причина, чтобы ее не трогать? — спросил он из интереса.

— Есть, — признался я. — И я не уверен, что эта, вторая причина, не должна идти первой.

— И что же это такое?

— Ты помнишь ее последнюю историю? — напомнил я внимательно слушающему собеседнику.

— Последнюю историю? Про убийцу?

— Вижу, что помнишь, — улыбнулся я. — И я помню. Помню, и делаю вывод, что убить ее без последствий явно не получится. Может быть, она и выглядит как немощная бабка, но у нее хватит ума, чтобы себя защитить. Или наказать тебя после своей смерти.

— А я об этом как-то не подумал, — покачал Трезор головой. — Есть еще причины? — полюбопытствовал он.

— Есть. Но о них я лучше буду помалкивать.

Мужчина кивнул и больше меня не спрашивал.

Я тоже замолчал, искренне любуясь тому, как вековые дубы с могучими кронами соседствуют со стройными березами, чьи серебристые стволы словно светятся в полумраке. Любовался я и густым подлеском, раскинувшимся вокруг нашей тропинки папоротником с большими резными листьями, частыми кустами малины и редкими кустами черники. Улыбался, когда до моего слуха доносился успокаивающий стук дятла, и поднимающийся ветер шуршит ковром из опавшей листвы.

Думал я и о ведьме. Очень много думал. Теперь мне стало ясно, что она не имеет никакого отношения к главной тайне форта. Она — не ключ к разгадке. Она лишь "дружит" с де Фолка, но на этом и все. Мимолетное соприкосновение с общей тайной, не больше.

Зато для меня она сделала очень многое. Даже более чем. Благодаря нашей встрече я сумел осознать, что мне нужно быть куда как более сдержанным, ведь моя должность без истинной силы ничего не значит. Пустая оболочка, песня без слов, замах без кулака. Кроме того, я понял, как мало я всего знаю. И что впереди меня ждет долгий и непростой путь, если я хочу стать хорошим командиром, способным решать разные задачи.

Большой и сложный путь. Это немного пугает. Но пока я стою только в начале пути, и у меня еще есть много времени, чтобы всему научиться.

КОНЕЦ

Деревня Дубовый Щит

*

Тишину дома внезапно прорезал громкий и настойчивый стук. Массивная дверь, украшенная резьбой и покрытая темным лаком, дрогнула от сильных ударов. Люди внутри, как по команде, замерли. Воздух наполнился тихим шепотом и встревоженными взглядами — люди пытались понять, что за неведомый гость стоит за их входной дверью.

— Да-да? Кто там? Кого боги принесли на обед глядя? — недовольно воскликнул взрослый, плотный, изрядно облысевший мужчина. В дверь снова постучали. Мужчина ругнулся, бросил тоскливый взгляд на сидевшего за столом юношу, но все же встал со скамьи и направился к двери.

— Кто там? — снова воскликнул он, выражая голосом собравшееся в себе недовольство. — Я же говорил — сегодня никаких просьб. Все завтра. Только завтра. Завтра, — затараторил он, протягивая вперед руку и открывая дверь.

Та открылась. Но, на удивление хозяина дома, в дверном проеме стоял отнюдь не обычный проситель. Там стоял солдат. Но не просто воин. Перед ним возвышался взрослый мужчина, поражающий своей статью — рослый, широкоплечий, словно высеченный из камня. Седина уже тронула его волосы, но они по-прежнему густо и плотно лежали на голове, словно не желая сдаваться наплыву времени. Взгляд серых глаз был пронзительным, требовательным и полным решимости, а упрямо выступающий массивный подбородок выдавал характер, которой не так уж легко сломить. Но куда более выразительным был его доспех — не из кожи, как у большинства солдат баронства, а из железа, какие носили лишь значимые бойцы.

— Добрый день, староста Лотар. — Голос незнакомца прозвучал крайне вежливо, что плохо сочеталась с его суровым видом.

— Доброго дня, старший десятник Лом. — Староста сразу же узнал нежданного гостя. — С чем пожаловали к нам, в Дубовый Щит? — сразу же осведомился он. — Беда какая на границе случилась, или ты просто пришел выказать мне почтение?

Все верно, обычно такие гости признак плохих новостей, и староста южной приграничной деревни желал узнать о них первым. Но нет, на этот раз никакой беды не было. Да и воздавать почести старший десятник явно не собирался.

— Вот, — тихо сказал гость, и протянул старосте запечатанное воском письмо. — Прошу вас, доставьте мое письмо господину де Фолка, — попросил он странным просяще-умоляющим тоном.

— Господину де Фолка? Командиру форта "Барсучий нос", в котором ты сейчас служишь? — В голосе толстяка читалось крайнее изумление.

— Да.... И нет... — Здоровяк в латах явно был сконфужен. Его широкий подбородок хаотично двигался, словно силясь выдавить из горла правильные слова. — Его... Дюжину дней назад за ним приезжала стража барона и увезла неизвестно куда. И все дюжину дней от него ни слуху, ни духу. Да и вообще... — Здоровяк снова замялся, выбирая слова. — Я знаю, у вас в городе есть свои люди, есть связи. Пожалуйста, найдите де Фолка и отдайте ему это письмо. Если будет возможность, то принесите ответ.