Чужая земля

— Гость в дом, Аллах в дом...

Раздался хрип, потом бульканье — по едва уловимому знаку хозяина один из его дальних родственников, приглашенный в дом "для массовости" — перерезал горло барашку...

— Прошу, дорогие гости. Сейчас стол накроем, хаш кушать будем, жижиг галныш кушать будем, шашлык два дня уже маринуется. В дом, в дом!

Расположились не в самом доме — как и было принято у чеченцев, прошли на летнюю кухню — увитый каким-то местным, похожим на плющ растением. Шамиль нервно огляделся — кухня была с кирпичными стенами, но примерно по пояс — дальше только эта зеленая дрянь, через которую ничего не видно. Потеряешь бдительность — и воткнут в затылок длинную, заточенную спицу, а то и выстрелят из бесшумного пистолета. И на то и на другое хозяин дома был большой мастак — недаром девятнадцать лет стажа

* * *

. Хотя и он тоже — не пальцем деланный. Как это говорится... только стань бараном, а тут и волки встреч

* * *

.

Гость имел право выбирать себе место — поэтому, он сел там, где массивную крышу кухни поддерживала толстенная, кирпичной кладки подпора. Это хоть немного обезопасило его — хоть и не до конца. Пальцы нервно нащупали в кармане пластиковую коробочку детонатора...

За столом — когда они уже пришли — был еще один человек, и то, что он там уже сидел и даже не встал, чтобы поприветствовать пришедших — по чеченским меркам говорило о том, что он считает себя главнее и хозяина дома и гостя. Происходи это в Дышне-Ведено году в девяносто седьмом — он бы украл этого человека, если бы дело происходило в его доме, и ехидно намекнул бы хозяину — если в чужом. Но это был не Дышне-Ведено, это был Гумсе, расположенный в месте, относительно которого Шамиль и сам не был уверен, что это такое. Одно он знал точно — сидящий за столом человек был из тех, с кем стоило считаться. И украсть его — было нельзя.

Человек этот был на вид молодым — между тридцатью и сорока, но скорее ближе к нижней границе, чем к верхней. Короткая, аккуратная прическа, белая, свежая рубашка, пиджака нет, равно как и галстука. Выбритые до синевы щеки, серые, пронзительно серые, невыразительные как весеннее небо глаза. Шамилю он напомнил русистов, с которыми он имел дело в девяносто втором, отстаивал их интересы, пока они не предали его...

Тогда он стал отстаивать интересы других людей.

— Маршалла ду шуга

* * *

* — поздоровался Шамиль, глядя на "русиста"

— Де дика хулда — без заминки ответил человек — я знаю ваш язык, господин Шамиль, хотя и не так хорошо, чтобы свободно говорить на нем. Поэтому, будет лучше, если мы перейдем на русский язык, который знают все присутствующие.

— По-русски говорить, все равно, что ругаться!

Хозяин дома постучал пальцем по столешнице — она была сделала целиком из среза пня какого-то огромного местного дерева

— Ты не прав, Шамиль... — негромко сказал он — этот человек мой гость, и он заслуживает уважения. Что же касается языка, то язык это всего лишь язык — до тех пор, пока не приходит пора его отрезать...

Шамиль подумал, что сидящий за столом человек все-таки глуповат. Если ты что-то можешь, показывай, что не можешь, а если что-то не можешь — показывай, что ты можешь. В свое время они совершили большую ошибку, обсуждая на чеченском, что надо убрать одного русиста, в его присутствии. Предполагалось, что русист не знает чеченского — но оказалось, что он был агентом ФСБ и язык знал. Эта история стоила жизни одному из братьев по джихаду и чуть не стоила жизни ему самому.

Но вслух, конечно же — Шамиль все это не сказал. Вместо этого — он

— Хьо кинт еравакха лайа сунна

* * *

** — сказал он, приложив ладонь к груди и пристально смотря на гостя — я простой человек и порой допускаю грубость в отношении других людей. Прошу меня простить...

Гость кивнул

— Дерриге а дикду. Иза дага а ма дайталла

* * *

* * *

И хозяин и гости вынуждены были прервать эту невидимую пикировку — как и в любой звериной стае чеченцы, встречая друг друга или представителя другого народа — первым делом должны выяснить вопрос о старшинстве. Равенство — им неведомо.

Женщина в чадре и никабе, длинном, черном мусульманском одеянии до пят — подала только что сваренный хаш. По дворику — плыл вкусный запах жарящегося мяса — готовили шашлык.

— Я пригласил тебя в свой дом, Шамиль... — неспешно и с достоинством начал хозяин, погружая ложку с глиняную пиалу с горячим, жирным супом — потому что ты был и остаешься одним из лучших воинов, каких только знала наша многострадальная земля. И оттого, что волей Аллаха ты переселился сюда — это не изменилось. Просто здесь много хороших воинов и среди других народов.

— И среди русистов, что ли? — ощерился как волк Шамиль. Зубы у него были истинно волчьи — белые, крепкие, как у молодого.

— И среди русистов... — спокойно подтвердил хозяин дома — только за последний месяц, если я не ошибаюсь, пятеро твоих стали шахидами. А в прошлом месяце — шахидом чуть не стал ты сам. Но это неважно. Как ты думаешь, почему так происходит, Шамиль?

— Так происходит, потому что мы разобщены! — не задумываясь, ответил Шамиль — горе, горе нам, ибо Аллах наказывает нас за асабию

* * *

* * *

, а мы не извлекаем уроков и страшимся не единого лишь Аллаха, а тагута, и у него ищем правосудия! Разве не сказано — Не из нас тот, кто призывает к асабийе! Не из нас тот, кто сражается ради асабийи! И не из нас тот, кто проявляет гнев из-за асабийи.

* * *

* * *

* Всех вместе нас — в несколько раз больше, чем проклятых свиноедов, но вместо того, чтобы объединиться, и принести Халифат заблудшим словом или мечом — мы грыземся как собаки из-за брошенной в кость пыли!

Хозяин дома — неодобрительно покачал головой.

— Горе нам, ибо мы повторяем ошибки раз за разом, вместо того, что извлечь из них уроки, и говорим, что все поняли — хотя мы подобны слепцам, блуждающим без поводыря. Сколько раз это все говорилось в том мире? Бесчисленное множество раз. Но каждый раз как выходили

* * *

* * *

** — вспоминали о том, кто какого рода-племени еще до того, как видели врага.

— И что ты предлагаешь? — спросил довольно мирным голосом Шамиль — осчастливь нас своей мудростью.

— Я предлагаю перестать быть зверьми. Я предлагаю перестать прятаться в горах и пещерах. Какой хизб

* * *

* * *

* * *

ты даешь людям?

— Я даю людям хизб честности, жертвенности и веры — сказал Шамиль, начиная заводиться — а вот какой хизб даешь здесь ты? Я живу в пещере, а ты — в доме, где поместится и сотня человек. Сколько израсходовал ты имущества на пути Аллаха? И не боишься ли ты, что когда настанет Час — твои прегрешения перевесят твои несомненные добродетели и тебя ждет пламя?

— Я говорю о том, что хизб важнее джихада — спокойно ответил Аслан — пусть ты и не согласишься, но это так. Сплачивают людей, прежде всего слова, и только потом — совместно пролитая кровь. А ты всегда ставишь кровь на первое место.

— Это так. И только поэтому я жив.

Подали жижиг — галынш — эта перемена потребовала намного большего времени. Перед каждым едоком поставили тарелочки с самим жижиг-галынш из теста и курятины, небольшую пиалу с чесночным соусом и отдельно — пиалу с чесночным бульоном. Было вкусно...

— Для чего ты меня пригласил? — спросил Шамиль, поедая свою порцию — уж не хочешь ли ты отговорить меня делать джихад? Это тебе не удастся сделать, ибо в моей груди сердце льва, а не шакала...

— О нет... — сказал хозяин дома — я и не думал об этом. Ибо сказано — даже если делать зикр двадцать четыре часа в сутки, или читать фатиху, то и тогда ты даже на десятую долю не сравнишься с тем, кто вышел на пути Аллаха. Джон — будем называть его так — предлагает нусру

* * *

* * *

* * *

нашей умме. Взамен на то, что мы поможем убрать кое-кого, кто сильно мешает...

— Чье время истекло, так будет правильнее... — поправил гость хозяина дома, опять-таки довольно бесцеремонно — эти люди нам не мешают. Просто их время давно истекло...

— Русисты? — поинтересовался Шамиль

— И не только.

Гость достал откуда-то миниатюрный — Шамиль никогда такого не видел, раза в два меньше обычного — ноутбук, пощелкал клавишами. Найдя требуемое, передвинул магнитофон так, чтобы Шамиль мог его видеть — фотографии нужных людей менялись раз в десять секунд.

Шамиль всмотрелся

— Шайтан, это же правоверные!

— Но они не раз убивали вас, похищали ваших людей ... — заметил гость.

Шамиль досадливо покачал головой

— Это совсем другое. Это вам все равно, против кого воевать, для нас же — каждый из нас всего лишь правоверный, и только потом — араб или нохчилла. Многие мои люди не поймут этого и не выполнят приказ. А мне — вовсе даже не хочется вешать себе на шею кровников.

— А если все будут думать не на вас, а на других?

Аслан наклонился вперед.

— Послушай, Шамиль, послушай хотя бы потому, что я тебя старше. Не гожусь в отцы, но клянусь Аллахом, я тебя старше, а адаты

* * *

* * *

* * *

* требуют уважать старших и прислушиваться к их словам. На нас смотрят как на зверей все более — менее цивилизованные люди, и это плохо. Только такие люди как Майкл — он впервые назвал имя своего гостя, хотя, вероятно и фальшивое — еще дают нам возможность существовать как нация и иметь землю, где мы можем жить, как хотим. Нет, нет! — властным жестом руки он остановил вскинувшегося было Шамиля — не впадай в грех гордыни, и не поминай сейчас не к месту Всевышнего. Много нам помог Всевышний, когда русисты пошли в атаку и уничтожили Ичкерию, а? А много ли нам помогли Братья-Мусульмане — которые вступили в сговор с ФСБ и выдали эмира Хаттаба... да и тебя пытались выдать? Только от того, как мы будем жить — по уму или нет — зависит, где мы будем жить, и будем ли жить вообще. Майкл обратился к тебе с деловым предложением, а ты — отверг его.

Шамиль — на сей раз не стал возражать, ибо чувствовал правоту собеседника. Дело в том, что он родился и вырос в СССР. Если бы он родился и вырос в Саудовской Аравии, где отец запросто может утопить загулявшую дочь в бассейне по приказу религиозной полиции мутавы — он бы думал по-другому.

* * *

* * *

* * *

** Но он родился в СССР, получил образование в советской школе, там же он получил и изрядную дозу атеизма, цинизма и неверия. Ислам — был для него удобной ширмой, набором малопонятных слов, которые надо было произносить и действий, которые надо было совершать в определенное время. Он твердо усвоил, что ислам — это люди, которые придут тебе на помощь как родному — в то время как русисты не только не придут — но и кинутся друг на друга, будь такая возможность. Ислам — это беспредельно преданные тебе люди, которых можно оставить на смерть, прикрывая отрыв от сидящей на хвосте группы спецназа. Ислам — это шейхи, у которых столько денег, что они не могут их даже сосчитать — и они готовы будут поделиться ими с тобой, если ты одной с ними веры и делаешь джихад. Это был ислам Шамиля — не больше и не меньше. Если бы остался СССР — он, наверное, продвинулся бы по комсомольской или партийной линии и возможно даже стал бы первым секретарем обкома партии — место второго традиционно было зарезервировано за русским, который и должен был работать. Если бы это давало какую-то выгоду — он бы молился на телевизор.

— Я ничего не отвергал. Просто это трудноосуществимо — сказал Шамиль — и очень опасно в плане возможных последствий. В Мекку и вообще — на землю Халифата — относительно просто попасть, можно сделать свое дело — но почти невозможно уйти живыми.

— Варианты могут быть разные... — сказал Майкл — вас могут сбросить с парашютом с высоты несколько тысяч метров. Или после дела — забрать самолетом, вертолетом или с моря. Вам могут обеспечить любую легенду, какая только возможна... почти любую. У нас есть друзья в Мекке. Мы предлагаем вам несколько иной... уровень деятельности.

— А что с этого получу я? — в лоб спросил Шамиль

Вместо ответа — гость положил на стол тяжело, солидно звякнувший мешочек.

— Это задаток. Вне зависимости от того, согласитесь вы или нет. Можно сказать — на джихад. У вас есть друзья, эфенди... Там, где вы даже и подозреваете...

* Вероятно в честь имама Шамиля, долгие годы воевавшего против Русни

** О да! Они сочли известие о Часе — ложью. А Мы для тех, кто ложью Час считает, уготовили Огонь. Когда еще издалека Огонь сей распознает их, они услышат его рев и ярость. Когда же связанными вместе в место тесное их бросят. Тогда они начнут молить о скорой гибели своей. (25:11-13)

* * *

То есть хозяин дома был в свое время приговорен к тюремным срокам в общей сложности на девятнадцать лет. В стаж входят и условные срока, и те, которые ты не досидел по каким-либо причинам.

* * *

Чеченская пословица

* * *

* Чеченское приветствие. Означает "здравствуйте". Ответ — "добрый день"

* * *

** Я должен извиниться (чеченск.)

* * *

* * *

Все в порядке. Забудьте об этом (чеченск)

* * *

* * *

Национализм (арабск).

* * *

* * *

* Передано Муслимом. Сказано также "Если люди начнут призывать друг на друга своими племенами, то бейте их мечом, пока они не начнут призывать друг друга Исламом!" Ибн Абу Шайба 15/33.

* * *

* * *

** имеется в виду — на джихад

* * *

* * *

* * *

Хизб — сплочение, основанное на единстве идеологии и целей. Одно из базовых понятий современного исламизма. В западном значении это политическая партия — но сами правоверные вкладывают в это слово несколько другой смысл

* * *

* * *

* * *

помощь

* * *

* * *

* * *

* законы гор, неписанный свод основных жизненных правил. Имеет мало отношения к исламу, это скорее доисламская практика

* * *

* * *

* * *

** Это и в самом деле так. Многие из нас, приезжая туда на отдых, видят только зеркальные стены небоскребов и ровные дороги. Но и представить себе не могут — какая дикость и кошмар скрываются за этими стенами

Поспел шашлык. Томившееся два дня в смеси кислого молока и уксуса баранье мясо размякло, его нанизали на шампуры и поджарили над мангалом, в который нагребли углей из костра, который поддерживали рабы. Белый, вкусный дым мангала невесомо витал в воздухе подобно джиннам, привлеченным сборищем. К шашлыку подали водку, русскую водку — и она пошла на ура, пришлось даже выносить новый ящик. Наиболее богобоязненные успокоили себя двумя обстоятельствами. Первое — в хадисах говорится, что правоверным запрещено употреблять опьяняющие напитки из плодов хлебного дерева — а водка была сделана из ячменя. Второе — уже стемнело, и можно было считать, что Аллах не видит сего непотребства. Кто-то уже и вмазался — про наркотики в хадисах* тем более не сказано, а наркотики в этом доме водились в оптовых количествах. Женщин не было — но кое-кто уже похотливо поглядывал на бачей и рабов, ибо в отсутствие женщин на джихаде — правоверному разрешено (халяль) совокупиться с животным, с ребенком любого пола, с пленным или даже с таким же как он сам воином Аллаха. Только присутствие самого Шамиля да опасения оскорбить хозяина этого дома — отрежут голову и закопают как собаку — удерживали от более решительных действий.