Царь-дедушка

— И о чем же они там обычно беседуют? — поинтересовался я.

— Увы, об этом мне неизвестно. — сокрушенно вздохнул министр царского двора, но наткнувшись на ироничный взгляд этого самого двора владельца поспешил уточнить: — Она принимает князя Тимариани при своей няньке, и с той еще пара-тройка таких же дряхлых, тугих на ухо старушенций. Они сидят в сторонке и не слышат беседы. Иногда еще при этом присутствует царевна Тинатин.

— Значит нет повода для беспокойства — Валисса при дочери в жизни не допустит отклонения от традиций даже на малую толику. — я пожал плечами. — Но с невесткой поговорю, не стоит так Главного министра над остальными возвышать, нехорошо это. Зависть начнется, склоки, грызня, а там и до измены рукой подать. А ты, уж не обессудь, должен расстараться и потребные ценники не позднее завтрашнего обеда утвердить. И не только мзду за придворные должности, но и для остальных ответственных работников, с подробной расшифровкой, сколько им, сколько непосредственному начальству, сколько в государственный доход. Вот, например, в ближайшие дни мой новый секретарь прибыть должен, а цен столичных он не знает. Вдруг не по чину будет брать? Да и это-то ладно, а ну продешевит как? Это же моей репутации будет урон.

Ну а что такого? Не можешь коррупцию победить — возглавь. Ибо децентрализованная коррупция ведет к хаосу, инфляции, оскудению казны и прочему непотребству.

— Так что давай расценки на утверждение ко мне, и с обоснованием. — закончил я.

— К завтрашнему утру все будет исполнено. — заверил меня Шедад и замялся.

— Что-то еще? — спросил я.

— Мне сегодня скарпийский посол по пути на совет повстречался, просил устроить встречу с вашим величеством, но так, чтобы без свидетелей.

— Какое совпадение. — хмыкнул я. — И я с ним в подобной обстановке хотел поболтать. Не знаешь, он еще во дворце?

— Обещал дождаться вестей от меня, повелитель.

— Тогда давай этого прохвоста в мои апартаменты. И взятку, которую с него сейчас возьмешь, дозволяю оставить себе в полном объеме, как награду за твое усердие.

Балаббат Исавелл ждать себя долго не заставил. Не примчался впереди собственного визга, конечно — умудренному жизнью дипломату серьезной державы такое невместно, — но и делать вид, будто бы его в Ежином гнезде не было, не стал.

— Входите-входите, досточтимый Адриналь. — поприветствовал я посла, появившегося на пороге моих апартаментов (после в меру торжественного доклада, разумеется), откладывая на столик книгу о похождениях Яломиште.

Дремавший у меня на коленях Князь Мышкин приподнял голову, без интереса поглядел на скарпийца, зевнул, и, завернувшись сам в себя снова врубил спящий режим.

— Счастлив приветствовать ваше величество от имени ате Гикамета. — посол отвесил изящный поклон. — Дозволите ли вы преподнести скромный дар, как символ сердечной дружбы между нашими державами?

И даже кивка не дожидаясь посторонился, подлец, пропуская в комнату здоровенного мужика с изукрашенным ларчиком в руках. Тот спину ломать не стал, а просто замер как истукан. Невольник, ясно дело — с его стороны какие-то приветствия столь же естественны, как и от обеденного стола. Ну, пока к нему самому не обратятся, хотя скарпийцы предпочитают обходится жестами — им с рабами говорить как-то ниже их достоинства, почти как с уткой, или с коровой. Правда, слыхивал я, что те кто пользует своих невольниц, зоофилами отчего-то не считаются. Судя по всему, для изобретения двойных стандартов высокоразвитая цивилизация не особо-то и нужна.

— Символ, конечно, можно. — не стал отнекиваться я. — Символ, это хорошо. И мне получить приятно, и брата нашего, Гикамета, ни к чему не обязывает. Пусть твой человек его на тот вон столик в углу поставит, я потом погляжу. А ты присаживайся, дорогой — уже который день хочу с тобой побеседовать, да времени хронически не хватало.

— Какое совпадение, ваше величество. — ответил посол. — Я тоже жаждал обсудить с вами один животрепещущий вопрос, который, не скрою, сильно меня тревожит.

Исавелл кивком указал своему рабу исполнить мое распоряжение и выметаться, а сам сел в кресло по другую сторону столика от меня. Мышкин на все эти хождения только дернул ухом и продолжил ставить в игнор зарубежную дипломатию.

— Да неужели? — удивился я, даже почти и искренне. — Что может тревожить столь достойного и умудренного опытом мужа как ты?

— Вашему величество, верно, известно то, как трепетно Скарпия относится к своему флоту, и сколь ревностно соблюдает принцип, по которому он должен быть всегда сильнее, чем объединенные флоты хотя бы четверти всех стран Усталого моря.

— Как же, как же, наслышан: "На юге нас хранят стены из горных пиков, а на севере — из дерева и вольных гребцов". — кивнул я.

— Мы тщательно блюдем баланс, ради силы и свободы нашего народа...

Который сейчас полностью покорен асинами, хотя формально и числится просто их союзником. Говорить вслух я это, конечно, не буду.

— ...и любое усиление на море одного из множества соседних государств принуждает нас идти на дополнительные расходы по увеличению своего флота. Казна же Скарпии не бездонна.

— Что поделать, досточтимый Адриналь. — вздохнул я. — Когда ставишь себе определенную задачу и достигаешь ее, то неизбежно затрачиваешь усилия. Но гораздо больше усилий приходится приложить, дабы сохранить сложившееся после этого положение вещей.

— Безусловно, ваше величество, это так. — согласился Исавелл. — Но лишь если действовать прямо, в лоб. А ведь для здравомыслящего человека всегда есть несколько путей.

— Воистину, даже если вас съели, то и тут у вас имеется два выхода.

— Ваша просветленная способность находить пути даже в самых неординарных ситуациях уже стала притчей во языцах, и именно потому, я взял на себя смелость преподнести вам, государь, нефритовую статуэтку бога мудрости. — даже и не запнулся после моей реплики — настоящий профессионал. — Ведь Ашшория, как я слышал, намерена построить несколько кораблей.

Хм, и это себя-то я считал местным троллем восьмидесятого уровня...

Божество сие обычно изображают в виде сидящего в позе лотоса лысого старца, с непропорционально длинными ногами и вытянутой головой, отчего сам идол очень схож с фаллическим символом. То есть сейчас мне только что недвусмысленно указали, что хрен тебе, Лисапетушка, а не флот.

— Ну, не то чтобы строить... — я покрутил кистью в воздухе. — Вернее, не боевые-то корабли, да, безусловно. Как ты, верно, слышал, уже этой осенью я планирую вторжение в земли заков, дабы потеснить степняков и заселить эти территории ашшорцами. Некоторые удаленные от основного направления места на побережье будут заселены преступниками, висельниками и каторжанами, а их на чем-то надо туда доставить. Я действительно буду строить для этого корабли, но из сырого дерева, и они будут разобраны для нужд колонистов сразу по прибытии — заодно этим лиходеям и сбежать не будет никакого шанса.

— Верно, меня обманули. — изобразил мировую скорбь Адриналь. — Я-то слыхал, что вы собираетесь построить несколько пентекоров.

— Нет никаких сомнений, что пойди мои корабли без надежного охранения, тут же рулиннойские пираты налетят, и захватят их, а их пассажиров продадут в рабство. Зачем я буду кому-то дарить своих каторжан? Самому есть как использовать.

— Ну... — балаббат на миг призадумался. — Таких только на рудники или в гребцы тем варварским народам, что сажают на весла невольников. Много за таких не дадут, но, полагаю, Скарпия могла бы посодействовать их продаже, если ваше величество того пожелает.

— Ты понял меня совершенно превратно, досточтимый. — улыбнулся я. — Не в нашей традиции обращать в рабство хоть кого-то, пусть он хоть сто раз преступил законы людские и божеские. Тем паче, не делаем мы невольниками своих соплеменников, и проклят будет тот царь, что изменит этой нашей традиции. Нет, я действительно хочу основать несколько поселений из каторжан, и чтобы доставить их к местам, отведенным им для пребывания, придется выделять в прикрытие силы флота. А их для этого нынче не достаточно.

— Значит, — помрачнел посол, — Ашшория твердо намерена строить пентекоры?

— Ну, не то чтобы строить... Я потому и хотел переговорить с тобой, досточтимый Исавелл. Строить корабли долго, нужно сухое дерево, мастера, верфи... А ведь для защиты караванов не нужны самоновейшие и наилучшие пентекоры. Так вот, ты бы узнал, не хочет ли брат наш, Гикамет, продать мне штуки четыре средней изношенности? Лучше, конечно же, шесть. Ну или, на худой конец, восемь.

Ого, даже такого опытного дипломата проняло неожиданностью поворота. Сидит балаббат-балабол, словно пыльным мешком ударенный.

— Ведь сие заметно снизит прискорбно необходимые расходы Скарпии на поддержание морского паритета, не так ли? А года через три, когда купленные мной пентекоры развалятся, и вам придет срок некоторое количество кораблей пустить на дрова.

— Это, хм, весьма неожиданное предложение, ваше величество. — задумчиво протянул Адриналь. — Боюсь, что я не полномочен дать вам ответ немедленно.

— Да боги с тобой, голубчик, никто же и не говорит, про все решить прямо тут, и прямо сейчас. Отпишись в Скарпию, пусть уж там решат, не хотят ли ваши флотоводцы продать десяток кораблей.

Так, надо останавливаться, пока я у Гикамета не купил весь его флот.

— И я вот что еще спросить у тебя хотел. Асины, верно, по весне с Парсудой войну затеять собираются, а Скарпия — союзник Асинии, и, надо полагать, будет в конфликте участвовать?

— Ну, ваше величество, откуда же мне знать, что решит по этому вопросу Совет Первейших? — развел руками баллабат. — Впрочем, насколько мне известно, Асиния собиралась направить в Аарту своего посланника, как только станет известно о восшествии нового царя на престол, так что вскорости, надо полагать, ваше величество лично сможет поинтересоваться планами Совета Первейших. Я, скорее всего, тоже к тому моменту получу дополнительную информацию, в том числе о делах войны и мира государя Гикамета, да славен он будет во все века.

— Славен — не славен, главное чтоб был здоров. — я аккуратно переложил дрыхнущего без задних лап Князя Мышкина в стоящую на столике коробочку (каковая уже начала становиться ему маловата) и поднялся, давая понять, что аудиенция закончена. — Каков бы ни был его ответ на счет кораблей, сообщи мне не откладывая.

* * *

Был у меня на этот вечер один план, но вначале все же я решил заглянуть к Валиссе. Невестка, конечно, вовсе не такая дура, какой кажется, когда с ней познакомишься поближе, но, все же, она тоже человек — причем очень одинокий и не привыкший ждать от окружающих хоть чего-то доброго, — так что если ее начать гладить по шерстке, вполне способна наломать дров. А вот это будет плохо и для нее самой, и для официального многоженца Зулика, и, что самое главное, для меня тоже.

Невестка, когда я к ней заявился, слушала чтение служанки и что-то вязала. При моем появлении она хотела, было, подняться, но я ее остановил.

— Сиди-сиди, царевна, поди устала сегодня, за заседание-то. — попытался подпустить ласки в голос я, и, повернувшись к служанке, добавил: — Ты, милая, тоже отдохни чуток. Нам тут посекретничать надобно.

Валисса удивленно приподняла брови, а служанку тут же сдуло, словно ветром.

Все таки неплохо быть царем — все тебя слушаются, никто не перечит...

— Рукодельничаешь? — кивнул я на вязание, присаживаясь.

— Брат Шаптур говорил, что вы поясницей маетесь. — вздохнула она. — Решила, вот, шерстяной платок вам на такие случаи связать.

— Очень с твоей стороны мило и любезно. — а главное, блин, неожиданно. — И зачем же ты призывала его? Не захворала ли?

— Ничего существенного. После заседаний совета, бывает, у меня побаливает голова — Шаптур считает, что это от спертого воздуха и шума, советовал больше бывать в дворцовом саду, или хотя бы почаще проветривать покои. — Валисса усмехнулась. — Сказать по правде, это помогает куда лучше, чем пиявки, кровопускания и уксус на виски, чем меня обычно потчевали ранее. Но вы, верно, пришли не хвори обсуждать?

— Ты женщина еще молодая, с тобой много на эту тему не наговоришь. — усмехнулся я.

Можно было бы конечно про чисто женские болячки поболтать, растяжки после родов и тому подобное, но, вот положа руку на сердце, что-то меня на такое не тянет. И в прошлой жизни не тянуло тоже.

— Ну уж, скажете тоже, Лисапет — молодая. — насмешливо фыркнула царевна. — Старшие дети со дня на день в совершенные лета войдут, да и Утмиру до этого недолго.

— Ну и не старуха далеко, вполне себе интересная особа. — я вздохнул. — И вот в связи с этим есть одна не самая, увы, приятная тема для беседы.

Валисса посмотрела на меня долгим задумчивым взглядом, затем тоже вздохнула, и отложила вязание.

— Лисапет, если вы намерены повторно выдать меня замуж, то я, учтите, скорее брошусь с вершины дворца. — твердо произнесла она.

Ничего себе у невестушки ход мысли-то! Неожиданное предположение, в высшей степени, да-с... Хотя, в целом, идея не такая уж и плохая, как по мне. Я имею в виду спрыгнуть с вершины Ежиного гнезда, само-собой.

Правда, если она случайно, несколько раз подряд, упадет с дворцовой крыши, то внуки, скорее всего сильно расстроятся. А расстроенным детям не так уж тяжело внушить, кто их мать до такого довел — особенно, если это правда, — и сделать врагами одного весьма пожилого, битого жизнью и молью, экс-монаха. И на что мне, спрашивается, такое большое царское счастье, ослепительное, как встреча с граблями в темном сарае?

Нет уж, пущай живет.

— Думается мне, маловато ты все же покои проветриваешь. — хмыкнул я. — Иначе еще до того, как заговорить, поняла бы, что ерунду сморозить собралась. За кого б я тебя выдавать-то стал, скажи ради Солнца? Ты же мать наследника престола, тебе замуж иначе как за царя и идти-то невместно — чести всей Ашшории урон. А в окрестных землях из холостых самодержцев один я, старый, остался.

Валисса вполне заметно вздрогнула. Буду льстить себе надеждой, что это невестка перспективой воодушевилась, а не передернуло ее.

— Ну а поскольку я, ко всему прочему, еще и монах, то свадьба наша с тобой состояться никак не может. Даже если бы я ее и хотел. Это во-первых. — я откинулся на спинку кресла. — Во-вторых, опять же, если бы я и подумывал тебя за кого-то отдать, а это, поверь, не соответствует истине...

Во-во-во, выдыхай бобер, выдыхай!

— ...так делать этого до тех пор, пока твои сыновья не войдут в совершенные лета, нельзя ни в коем случае. Сироты же должны принадлежать дому своего отчима, на правах родных сыновей. Кто на трон-то тогда сядет, когда меня Смерть приберет? Да и Тинатин я бы тоже на правах царской внучки пристроить предпочел — царевны, они товар ходовой но дефицитный, разбрасываться ими не стоит. Ты, кстати, насчет ее-то замужества думала что-то уже? Я уже неделю как тебя просил изложить резоны по этому поводу.