Пятьдесят девственниц

— У графа — моего отца, благородных предков не менее двух дюжин,— усмехнулась девица.-Что же касательно магии, то я нахожу это любопытным.

— Любопытство твое мог бы я удовлетворить,— пообещал я,— но магия — наука сложная и повинуется своим законам. Вот, к примеру, стоило бы тебе снять сорочку...

— Ты опять?-нахмурилась девица.

Из пещеры на наши голоса появилась облаченная, по случаю лесных блужданий, в свой кожаный мужской костюм Глазки. Потом и остальные спутники. Графская дочь представилась Шеной, я же к неудовольствию Глазок, назвался Поздним Рассветом.

Узнав, что мы заблудились, девица сказала, что пещера, где мы оказались мало кому известна и случайно обнаружена ей во время детских игр. Нас же пригласила явиться к ужину в замок. Видя, с ее стороны, столь доброе к нам отношение, я завел ее в пещеру и продемонстрировал свечение магического жезла, что вызвало у девицы полный восторг.

Потом она натянула поверх высохшей сорочки платье, которое оказалось в седельной суме явившегося на ее свист коня и, объяснив, как найти дорогу отправилась в замок.

— Вопрос с пропитанием на вечер нами решен,— сказала простившись с юной девицей Глазки.-Зря ты назвался магом, но теперь ничего не поделаешь. Будем надеяться, что ее папаша-граф не имеет ничего против твоих товарищей по гильдии.

Дальнейшие события показали, однако, что здешний граф имеет что-нибудь против почти всего и вся. Но не буду забегать вперед.

— 63 —

Местный граф был человек достигший уже лет пятидесяти с лишним, моложавый, однако же беспрерывно брюзжащий по поводу лекарей, которые ни от чего не могут его вылечить. Впрочем, доставалось не только лекарям, но и вообще всем, кто по тем или иным причинам оказался у него за ужином.

Супруге — за то, что слишком много на столе пряных блюд. Дочери — за неподобающую благородной девице живость характера, хотя, видят Боги, сидела она за столом тише воды и ниже травы. Менестрелям же досталось за песни, кои были, по мнению этого деспота, весьма растленны. Кравчим -за то что наливают помногу вина.

Меня со спутниками усадили в самом низу стола среди челяди, от чего если и перепадали нам блюда, то ужасно уже подъеденные теми, кто сидел выше, а, зачастую, остывшие. Шена, видя такое к нам неуважение, смутилась еще больше и восседала неподалеку от папаши краснея за него от стыда.

Глазки и Трина были приняты графом за юношей, не то им попало бы за мужские наряды. Ко мне же хозяин обратился по части магии и долго прилюдно поносил меня за занятия столь не серьезным делом, которое есть, по мнению его, суть шарлатанство и надувательство. Много ссылался при этом на примеры своих знакомых, которых, де, маги лечили-лечили, да не вылечили. И на то, что никому еще не удалось с достаточной точностью предсказать будущее, либо сделать из свинца золото.

Помятуя, что ем, все-таки, хлеб этого человека, я скромно возразил, что бывает в жизни всякое, тако же и магами называется не мало шарлатанов, которые — не что иное, как самозванцы. Но что, быть может, доведется еще их светлости убедиться в могуществе этой великой науки.

— Э, любезный, как вас там... Поздний Рассвет,— презрительно отмахнулся граф.-Посмотрите, куда завела вас сия премудрость! Будь она столь могущественна, вы бы, верно, приехали сюда на золотой повозке, запряженной шестеркой скакунов!

Челядь громко рассмеялась, мне же только и осталось промолвить, что, быть может, приеду я еще и на золотой повозке. Смеху это вызвало еще больше, что окончательно испортило мой аппетит.

— Ах, сударь, простите меня пожалуйста!-нагнала меня и верных моих спутников Шена у самых ворот замка.-Характер у отца несносный, а чванство его бывает непереносимым.

Глазки успокоила девицу, сказав, что, хоть и наслушавшись брюзжания, мы, благодаря Шене, отлично поужинали. На том же, с графской дочерью и распрощались.

Не успели мы, однако, отойти от замка и половины мили, как встретили заплаканную крестьянскую девицу, идущую навстречу. На расспросы наши бедняжка, всхлипывая и шмыгая носом, поведала, что зовут ее Дора и, достигнув семнадцати лет, справляет она сегодня свадьбу, в замок же спешит, дабы выполнить некую повинность, свершения которой настоятельно требует их сеньор и благодетель граф.

— Что же за повинность имеется в виду?-нахмурилась Глазки, а узнав, что граф, не больше не меньше, как требует от своих крестьянок выполнения старинного права первой ночи, разразилась ругательствами по поводу такой непотребности.

Я же, подумав про себя, что обычай не всегда плох, поскольку, будь я сеньор, то без труда выполнил бы условие Инкуба, но тут, вспомнив о графе, чрезвычайно разозлился.

— Послушай, Дора,— обратился я к крестьянке.-А хочешь совершенно просто насмеяться над графом, чтобы не видел он твоего девства, как своих ушей?

— Возможно ли такое?-удивилась невеста.— Их сиятельство всегда очень строго требует отдачи всего того, что положено ему по праву сеньора.

— Так знай, глупенькая,— объяснил я.— Нужно тебе пойти сейчас же домой и сказать сначала своей родне, а потом, когда будет допрашивать граф и ему, что на этом самом месте, не успела ты подойти к замку, как, неизвестно откуда, возникла золотая повозка, запряженная шестеркой отличных белоснежных коней.

— За кучера сидел вот этот малец,— указал я на Крикуна.-В повозке — вот эти две особы и лично граф. Завидев тебя, он немедленно потребовал от тебя выполнения долга, сказав, что уезжает из замка и ждать ему недосуг. Ты же, как верная подданная, тут же, под кустом, ему подчинилась и отдалась.

— Сударь, вы не на мое ли девство заритесь?-сердито спросила Дора.

— Пусть твой жених его тебя и лишит,-предложил я.-Только до появления графа, чтобы тот не определил обмана. Неужто есть жених, который откажется от такого?

— Парень-то мой несколько трусоват,— смущенно признала невеста.-Не покусится он на то, что принадлежит их сиятельству. Да и родители не станут меня покрывать.

— А если добавить к этой истории, что, получив с тебя положенное, граф вручил тебе целый золотой?-встряла в разговор Глазки, доставая из кошеля монету.

— Верьте, судари, я девушка порядочная и собой не торгую, но, уж больно хочется посмеяться над графом,— потупилась крестьянка.-Он-то, сквалыга, ни одной девице больше медяка не дал за девство. Когда про золотой узнает, его удар хватит. А верно ли, наш обман не раскроют?

— Скажи только, что спутники графа, все время говорили про какой-то поздний рассвет,— уверил я и Глазки так же в том поклялась. Убежденная тем, девица поспешно позволила, говоря ее словами, попастись моему бычку на ее нетронутом лужке и, получив золотой, отправилась к жениху.

— Ах, друг мой Рассвет,— усмехнулась Глазки.— Не знаю, какой из тебя получится маг, но плут получился первостатейный!

— Что же это за плутовство такое, если не приносит нам выгоды?-грустно сказал я.-Нет, в плутовстве я такой же подмастерье, как и в магии.

— Не скажи,— возразила рыжеволосая плутовка.-Талантливое плутовство, зачастую, вершится не из корысти, а из любви к искусству.

— Как и многие другие талантливые вещи,— согласился я.

— 64 —

Ночевали в той же пещере, что и давеча, а утром нас разбудил ужасный шум.

— Ах вы, несчастный человек!-кричала стоявшая надо мной Шена.— Что же вы тут разлеглись? Неужели не знаете, что мой отец с полусотней верховых разыскивает вас по всей округе?

— Не переменил ли ваш батюшка, однако, мнения своего насчет магии?-зевая спросил я, ибо час был еще ранний.

— Да он вне себя!-рассмеялась девица.-Всю ночь кричал, что с помощью богопротивного колдовства, вы покусились на основы государственного миропорядка! Что вы опаснейший смутьян, поставивший целью, не более, не менее, нежели искоренение всего дворянского сословия и дарованных Богами привилегий!

— Мало ему еще!-сердито сказала Глазки.— Будет знать, как издеваться над бедными невестами! Надеюсь, вы-то, на нашей стороне?

— Ах, милый мальчик,— хоть они и были почти в одной поре, но Шена, как графская дочь сочла такое обращение к безродному, как она считала, юноше вполне уместным.-Я вынуждена скакать по лесу, устроившись в дамском седле — а это, согласись не совсем удобно — лишь потому, что мой отец, в глупости своей, решил, будто носить мужское одеяние и пользоваться мужским седлом девице не пристало. А до чего доводит его чванство, когда за мной пытаются ухаживать кавалеры? Тот, видите ли, слишком беден. Другой богат, но имеет менее, чем у нас, благородных предков. Третий и богат, и знатен, но, пятнадцать поколений назад, один из его предков оказался недостаточно храбр в какой-то битве. Нет, очень хорошо, что Поздний Рассвет так проучил папашу. А вы покажете мне свою золотую повозку?

— Нет, милая Шена,— усмехнулся я,— у всякой магии есть свои пределы. Хватит с тебя, пока свечения моего жезла. Но, если хочешь позлить отца, так скажи ему, что нынче же каталась в этой повозке и была мной обесчещена, ибо я навел на тебя чары. А, если скажешь, что бесчестил тебя я, принявши его обличие, и, по окончании, вручил тебе золотой, то он и вовсе будет наказан с лихвой.

— Неужели, ты мог бы поступить так с девицей, лишь потому, что повздорил с ее отцом?-сердито сказала Глазки.-Быть может, в твоих представлениях, бесчестя без счета невест, граф заслужил муки отца, чью дочь тоже обесчестили, но при чем тут девица?

Я смущенно сказал, что, если и думал в отношении того, чтобы возлечь с Шеной, то только с самого начала, когда впервые увидел ее купающейся в реке.

— Ты добрый и милый юноша,— улыбнулась моей рыжеволосой спутнице благородная девица.-Пойдем, мне нужно тебе кое-что сказать.

— Нет, ну надо же!-мысленно огорчился я.-И почему все наперебой принимают Глазки за юношу? Ведь в ней нет ничего, совершенно ничего мужского! Милые алые губки, нежные щечки, такие выразительные, такие девичьи глаза! Конечно, я и сам, когда-то, принял ее за юного мага, но это вовсе не объясняет, почему все девицы так к ней льнут!

Глазки и Шена вернулись минут через пять и обе были красные, подобно вареным ракам.

— Поздний Рассвет, ты поступил не хорошо, превратив этого юношу в девицу, как бы он перед тобой не провинился,— сурово сказала мне дочь графа и мне показалось, что это уже слишком.

— Ну, нет!-рассердился я.-В конце концов, мною принесена клятва о не использовании магии для плутовства, так что я две эти вещи путать не буду! Понимаю, что добрая моя подруга, не хочет, чтобы я выглядел перед тобой тем, кем являюсь, то есть — заурядным магическим подмастерьем, но вынужден сказать тебе правду: все, что я на сегодня умею, так это испускать свет из жезла. Знаю, милая Шена, насколько тебе это неприятно, но никакой шестерки лошадей не было, мы просто дали крестьянской девице золотой, с тем, чтобы проучить твоего папашу.

— Но свет из жезла тоже не мало!-не стерпела Быстрые Глазки.-А магический меч, который ты создал? Колдун-язычник, которого ты убил?

— Игра случая и стечение обстоятельств. Я ли убил колдуна или жезл, решивший поменять хозяина, устроил все таким образом — неизвестно!-ответил я.-Про меч же мне, лучше, не напоминай: я до сих пор прихожу в ужас, когда вспоминаю, что пережил давая ему силу!

— Постойте!-нахмурилась Шена.-Значит, нет никакой повозки? Вы не можете менять свой образ? Как же вы тогда уйдете от погони?

— Так, как ты и предложила,— улыбнулась Быстрые Глазки.-Скажешь, что тебя обесчестил колдун, назовешь направление в которое мы поехали. Только-то и дела, что не в моих силах лишить тебя девства так, как это мог бы сделать мужчина. Ляг с Крикуном, если уж Рассвет тебе не мил.

— Ну знаешь, девица,— еще больше помрачнела Шена.-Ты то, в роли юноши, казалась мне несколько молода. Он же, и вовсе, мальчишка. Однако, если я расскажу папаше историю, которую придумал Рассвет, он, пожалуй, не будет столь привередлив по части моих женихов, да и с приданым не поскупится. А для этого непременно надо быть не девственной.

— Можно взять что-нибудь подобное толстой свечке,— предложил несколько расстроенный Крикун.

— Засунь ее себе знаешь куда?-наградила брата подзатыльником Глазки.

— Ах, Рассвет,-взглянув на меня в упор покачала головой Шена.-Еще во время нашей с тобой первой встречи, здесь на берегу, меня посетило какое-то странное предчувствие. Но, смотри, если не сможешь сделать так, чтобы я не забеременела, я прокляну всех магов вообще, а тебя — в особенности!

— 65 —

Не буду рассказывать всего, что пережил я в момент нашего единения с Шеной, ибо слова теряют свою выразительность, по сравнению с полученным наслаждением. Если и была тогда радость, то вовсе не от того, что девица эта у меня уже одиннадцатая по счету, а от того, что подарила мне судьба мгновение блаженства именно с этой девицей. Если и было трудно в нее войти, так это от боязни причинить ей боль. А, уж если беспокоило что — так это желание уберечь ее от нежданной беременности.

Крепко расцеловавшись на прощание, мы поклялись друг другу никогда не встретиться вновь, дабы новой встречей не замутнить в памяти воспоминания об этой последней и столь сладкой. Странно, однако, что, хотя клятв своих мы, волею Богов, сдержать не смогли, ни ее, ни меня это, в последствии, не огорчило.

Глазки тоже после этого расцеловала девицу, раскрасневшись они стыдливо от остальных удалились, чтобы перемолвиться парой слов, и на этом мы распрощались окончательно.

Идти пришлось лесом, опасаясь разыскивающих нас на дорогах верховых, а все же бес, видать именно тот, который упоминается в моем плутовском прозвище, так и пхнул меня под ребро, когда на дороге появилась телега в окружении нескольких крестьян.

— Куда бредете, люди добрые?-спросил я, появляясь на дороге.

— Знамо куда, в замок,— ответил один из крестьян.-Хлебни вина, добрый старец, у нас сегодня праздник.

Ясно, что последний год, проведенный в странствиях, изрядно утомил меня, а, все-таки, обращение это начинало мало-помалу раздражать. Однако, не подав виду, я пригубил кувшин вина и поделился им со спутниками.

— Так девица едет, чтобы отдать графу то, что положено ему по праву сеньора?-догадался я, выделив взором из толпы женщин на телеге юную нарядную невесту.-А не слыхивали ли вы еще о золотой повозке?

— Как не слыхивать, если пол дня верховые графские ищут ее по всей дороге. Да нам-то с того что?-пожал плечами крестьянин бывший тут за старшего.

— Так зачем же вам в замок ехать?-удивился я.-Расскажите потом, так, мол, итак — нагнала вас, откуда не возьмись, золотая повозка, запряженная шестеркой белых лошадей, вышел от туда сам их сиятельство, отказать не посмели — он девицей и попользовался. А вы домой поехали.

Крестьяне впали в продолжительную задумчивость.

— Так-то оно так,— сказал старший.-Слыхивали мы такое, но где же взять золотой? Говорят, тот, который в повозке, золотой за девство платит.

— Верно,— согласился я.-Но, чтобы все без обмана. Ваш жених — невесту девства лишает. Мы — золотой даем. А граф — в дураках остается.