— Сегодня будут на главной сцене давать трагикомедию. Называется — "Танки". Чем встречать будем? Твоей обширной кормой? Или целовать их будем в нижний бронелист?
— Пусть их пушки и танки встречают. Это их работа.
— Ты их видел? "Танки!" — передразнил я, — Ты зачем себя обманываешь? Ты видел, что у гусар наших вместо пушек короткоствольные пукалки? Горностаи, гля! Пулемёт задавить или хату развалить — самое то, но по танку — что снежком кидать. Броневиков с пушками осталось два. Остальные — пулемётные. И сдюжат ли они — я не знаю. Правда в том, что я не хочу испытывать отчаяние и бессилие. Понял? Пусть вместе с собой, но танк я заберу. Иди, а то опять побью. И — быстро! Светёт — снайпер проснётся. Его трупика так и не нашли. Давай, давай, библиотекарь, шевелись! В могиле отдохнём!
— Зачем постоянно кликать смерть? — проворчал этот телок, с трудом поднимаясь.
— Хочешь выжить и победить — будь готов к смерти. Не бойся её, прими, как данность, что в этом бою тебе — гарантированно — карачун. Что тебе — не дожить до вечера.
— И в чём смысл?
— И увидишь — с тобой произойдёт чудо. Иди, давай, библиотекарь! Не дожидайся снайпера. Старшине скажешь, что у меня танкобоязнь обострилось. Пусть выдаст чего-нибудь противотанкового. Анальгина и аспирина. Антигриппина и антитанкина. Давай, шевели булками!
Стало меня морить. Спать хочу — сил нет. Открыл замёрзшие ананасы, стал есть фруктовый лёд. Сын у меня любил фруктовый лёд.
Тоска опять сжала сердце. Что я тут делаю в этой яме, в этой мёрзлой степи? Зачем всё? Зачем вожусь с этим тюленем, зачем задницу свою рву, воюю? Зачем хожу сквозь лёд и пламя? Не моя эта война, она давным-давно закончилась. И началась новая. Все эти люди, что вокруг меня — давно уже умерли. А я тут жилы тяну, бегаю как ужаленный, стараясь собой заткнуть каждую дырку. Чтобы они выжили. Они давно уже — отжили своё. Зачем? Зачем?
Родина? А что — Родина? Иной раз думаешь — всё случившееся — объективно. Показал хвост пушной зверёк полярный, так сразу — Сталин — царь и бог. Как отлегло — Сталин — демон и тиран. Во власть нормальных людей палкой не загонишь, ушлые пройдохи пользуются, карабкаются по карьерным лестницам, под наше равнодушное мычание. Нам бы государство города строило, дороги прокладывало, квартиры — выдавало, школы и детские сады — открывало, чтобы в магазинах — завал. А мы будем на диванах валяться, на работе — филонить, брак гнать потоком, власти со смакованием ругать. Ненавидеть тех, кто будет пытаться нас с дивана согнать для уборки собственных подъездов и дворов, кто будет нас премии лишать за брак, кто будет мешать филонить на работе. Кто будет пытаться нас научить нашу же Родину даже не любить, хотя бы — уважать.
Нам нужен порядок и законность, но ментов — боимся и презираем. Нам нужно крепкое, гибкое государство, умная власть — никто не хочет во власть идти — западло. Нам нужна сильная армия, чтобы спать спокойно — мы покупаем комиссии о непригодности к службе. А потом кричим и удивляемся, что менты, чиновники, офицеры — дебилы, карьеристы, ворюги, хапуги, лентяи. Мы пьём без меры, убиваемся и убиваем других под водярой и наркотой, разрушаем семьи, калечим психику собственных детей, но дружно проклинаем власть, перепуганную эпидемией вымирания трудового потенциала и применившую "сухой закон", жестоко карающую распространение наркоты. Во всех присутственных местах — в госучереждениях, больницах, вокзалах, да и за границей — ведём себя, как оборзевшие скоты, но требуем человеческого отношения к себе.
Я когда попал сюда — как же, война! 25 миллионов убитых, надо, надо помочь! Чтобы побольше их выжило. И что я увидел? Они — пьют. Они — пулям не кланяются. Они в атаки идут, как паровозы по рельсам. С паром, с рёвом, но — прямо, в полный рост. Они — ленятся себе яму в земле вырыть, чтобы выжить. Они — врагу сдаются и идут ему служить. Они — с азартом жгут собственный народ. А после войны они же — загубят собственные жизни, утопят их в спиртовых парах.
Они будут ненавидеть Сталина, приведшего их к Победе, собственную власть, коммунистическую, но — свою, собственный народ, свою страну. Как ненавидят ротного, что погнал их в атаку, тем спася их жизни, не дав угробить всех миномётами, победив. Будут радоваться развалу СССР. И ненавидеть тех, кто начнёт страну собирать обратно. Они будут служить заокеанским конкурентам даже не за деньги, а из ненависти к "этому" народу.
В какой ещё стране такое возможно? Вилли взять. Немчика этого горемычного. Любит он Гитлера? Нет. Предал он свою страну? Нет. Он в плен сдался не русским, а мне. Только мне. Сотрудничать он не будет. Отсидит своё в плену и поедет строить Дойчланд. Не останется. А наши — массово оставались в Германии, где их никто за людей не считает. Они там — рабы. Только после войны — это в лицо перестанут говорить. Больше ничего не измениться. С Америкой — то же самое. Главная мечта синих воротничков — свалить из Рашки.
Они, те за кого я тут шкуры своей не жалею, будут славить наших конкурентов, восхваляя их парадные витрины, противопоставляя этим красочным лубкам собственные загаженные подъезды и дворы. Не желая видеть, что в той же Германии и Америке люди пашут, как каторжане в забое. А мы — делаем вид, что работаем по 40 часов в неделю, а не работаем, и палец о палец не ударим вне работы. Разве в Германии власть дороги моет шампунем — мем такой распространенный? Нет. Каждый сам, свой нарезанный бургомистром кусок шлифует. Каждый сам — прётся в парк собирать там мусор. Со своего, закреплённого участка. Потому что — порядок.
А мы — гордые. Нам власть должна за нами носы и попки подтирать. Бесплатно. Потому что неуплата налогов — это наш национальный спорт.
Мы — ненавидим себя, своё Отечество, свой народ, своих родителей и детей — из них же состоит народ.
Мы преклоняемся перед всем заграничным, удивляясь — а что нас не любят в мире? А за что нас любить? "Тагил!" — не на пустом месте появился.
Как ведёт себя нагл среди "туземцев"? Безупречно одет, чист, ароматен, безупречные, подчеркнуто рафинированные манеры — "бремя цивилизованного человека". Вежливо-презрительная улыбка, гордо вскинутый подбородок. Лорд, ёпта! Цивилизатор! Белый человек! Господин!
А наши? Растянутая майка с ненормативной надписью, бесформенные шорты, щетина, перегар и носки в сандалиях — образ на пустом месте появился?
В чём косяк? Как это исправить?
А почему я об этом думаю?
Ага! Вот я и сам угодил в эту логическую, русскую, ловушку. А почему я? Я что, крайний? Самый левый?
Да. Именно так. Именно — я. Хочешь изменить мир — начни с себя. Не мной сказано. Давняя истина. Хочу я изменить мир? Меня он — не устраивает в том виде, как сейчас. Меня не устраивает состояние моего народа. Я — его часть. Я — народ. Я — Родина. Я — государство. Я — власть. Я — не устраиваю самого себя.
Тогда — вперёд! Одного Сталина на всех — не хватит!
Справа поднялась какая-то суматошная ружейная перестрелка. Дал пару очередей Максим. И бухнула пушка. Типа, намекая — с хернёй не лезь! Это и есть разведка румын? Или припозднившиеся вчерашние недобитки где-то отлёживались, а теперь попались? Не важно. Не на мой редут — и ладно!
Но стрельба мне напомнила, что размышлизмы и рефлексии — конечно, здорово. Но, без них — лучше. Делай, что должен! Делай, что можешь! Делай предельно хорошо. И будет тебе респект и уважуха. И фанерная звезда на обелиск. Потому что — Родина тебя не забудет. Плывут пароходы — привет Кибальчишу!
Библиотекарь вернулся не один. Ротный, взводный и отделение бойцов, аж 5 человек. Те самые, погорельцы. Что именно тут они — и прошли огонь, воду и медные трубы. Ротный осмотрел позицию, повернулся к остальным:
— Поэтому — он выживет и вернётся в строй. А вы все — тут сгниёте.
А потом наклонился ко мне:
— С чего решил, что будут танки?
— Зобом чую.
Сплюнул ротный, мне на сапог (а я — при чём? а — сапог — при чём?) и полез обратно в ход сообщения.
Взводный показывает мне на бойцов:
— Что копать — покажешь. У меня нет для них командира отделения. Уваров — искупил кровью. Пусть земля ему будет периной. Назначаю тебя здесь старшим.
— Временно? Пока не убьют или не найдёшь нового?
— Что? А-а, да. Разбирайся.
Взводный тоже уполз. Смотрю на красные лица бойцов, густо вымазанные какой-то мазью. От ожогов, наверное.
— Так, пацаны, если не хотите лишних, нетехнологических отверстий в своей шкуре — быстро роем себе окопы вокруг нашего пулемёта. Ещё надо ходы сообщения проложить, чтобы хотя бы на коленях ползать от окопа к окопу. Цигель, цигель, ай-люлю! А немец придёт — зачёт принимать будет. Или не зачёт. У кого не зачёт — привет Немтырю с Уваровым передадите. И архангелу Гавриилу. Кого ждём? Благословения?
— Копать чем?
— Нет лопат? Мне искренне жаль ваших родных — они не увидят вас больше.
— Ладно, Дед, кончай изгаляться. Дашь лопату? У тебя даже кирка есть!
— Есесно, дам. Давайте же скорее, мужики! Копчиком чую — тяжко сегодня будет!
— Дед, зачем мы закапываемся, если всё одно — убъют? — задумчиво спросил библиотекарь.
— Чтоб врагов побольше завалить. Уж очень много бесноватых европеоидов развелось. Пора отстреливать, как собак бешенных. Проводить санитарную обработку. В овраг сваливать и хлоркой засыпать. Отстань, а!
Между молотом и наковальней.
— Вот, началось. Теперь можно и поспать! — заявил я, услышав вой снарядов и мин, опускаясь на дно окопа, задом-задом заползая под навес тонкого козырька снарядного ящика.
Пулемёт стоял рядом, прикрытый куском брезента. Библиотекарь вязал из гранат связки трофейным телефонным проводом. Рот раскрыл. Хлопает векам, лишёнными ресниц — сгорели, когда камыш разжигал. Спирт, падла, экономил.
— Как можно спать под снарядами?
— Не знаю, — честно ответил я, — но, очень бы хотел научиться. Всё одно — делать нечего. А просто бояться — тошно. Но, ты прав. Пойду, ещё покопаю.
Напарник мой тяжко вздохнул — старшина его пожалел, руки ему забинтовал и выдал трёхпалые рукавицы. Сразу бы дал — не так сильно бы руки сбил о кирку и лопату.
Взрывы, грохот, земля ходуном ходит. От накатывающей неконтролируемой жути очень резво кромсаю виброклинком землю и выгребаю её в ящик из-под гранат. Нишу копаю, углубляю. Лисью нору. Интересно, когда сядет батарейка у ножа? Станет он просто кусок заострённого металла? И землю уже не будет резать, как масло.
Под обстрелом в голову лезет всякая чушь. О структуре почвы в этой местности, пытаюсь вспомнить параметры заглубления гаубичных снарядов наиболее часто применяемых немецких гаубиц, радиус их сплошного поражения. Зачем? Прошлый раз, когда обернулся я и увидел, что в радиусе метров 30 все легли, оказалось — погибли лишь четверо. Раненых — 14 человек. Все сами выбрались — друг друга тащили. И это — на открытом месте. Единственное серьёзное попадание. Остальное — как китайские петарды — шум, грохот, дым, эмоции, но собака лает — штрафник бежит. Да и у румын — свои пушки. Видел уже, брошенные. Наши с такими в Имперской, при Царе-Горохе воевали. А там, вроде, и снаряды слабее. Более слабая взрывчатка. Или нет. Самообман в этом случае — плохо.
Или вот когда имеется корректировщик — всё осложняется. Уже не постреляешь рьяно с пулемёта. Бегать приходиться. Какие не были бы снаряды — подкорректируют. На одного отдельно взятого попаданца — любого снаряда хватит.
Думаю о том, что зря на морозе жрал замёрзшие ананасы — горло першит. Ага, ананасы виноваты. Купание в замёрзшем пруду — совсем не при делах. Да ещё этот, библиотекарь, самка собаки, шарахался с моими шмотками по всему селу под огнём с пьяной придурковатой улыбочкой. Меня искал. Осел. А я к земле примерзал. И теперь — терпи тут ОРЗ. Вот только ангины мне тут не хватало! Это там, в потерянном будущем, сходил в аптеку, заглотил кулак колёс, запил горячим кофе — можно в "С.т.а.л.к.е.р" погонять.
Кстати, среди вывезенных Кока-Колой хроно-зайцев был один программистом, что работал над этой игрулькой. Оказалось, игра сделана в Хохланде. Оказалось, что офис компании — разбит огнём артиллерии. Своей же. Вооруженных Сил Украины. ВСУ. Что не будет больше "Сталкер-2" не только для меня — вообще не будет. Если разработчики игры взяли в руки автоматы — какие игры? Жаль. Хорошая вещь получилась. Атмосферная. От воя собак из колонок у моей жены приступы крика случались. Пришлось наушники покупать.
Ну, тут теперь имеется своя Зона. Примерно — там же. Плюс — минус два лаптя по карте. Не знаю — будут ли артефакты, но вот жить там теперь — точно нельзя.
Опять же, что вам в тайге глухой не ломается ваше оборудование воздействия на время? Почему — в обжитых, плодотворных местах? Да ещё и на территории, занятой противником? Почему не в Уренгое?
Один вывоз "попаданцев" — та ещё операция. Уникальная. Если рассекретят — в учебники войдёт. И Устинов — молодец! Я даже представить боюсь, сколько ему пришлось усилий приложить, каким организаторским талантом обладать, чтобы провернуть подобное? Молодец! Тут не всегда могут синхронизировать график движения мехкорпусов и вылетов самолётов авиаприкрытия. Своих же регулярно бомбами подбадривают. Чтобы шевелились активнее. А снабжение бронетехники топливом и боеприпасами? Головная боль на всю войну. Во всех мемуарах — "тылы отстали...". А у нас, там, у Устинова — столько неизвестных было! Как там, в Теории Хаоса — чем сложнее система тем большее влияние оказывают изменения случайных параметров? Махнула бабочка крылом — ураган. А у Устинова — всё срослось. И всё — без компьютеров, в условиях жуткого отсутствия времени на осмысление. Браво!
Да что тут далеко ходить — к штрафной роте были приданы Т-70 — потерялись где-то. Т-60 — тоже канули в бозу. Ротный говорит, что нам должны на усиление подойти батальоны дивизии — нету. Заблудились. Не в лесу — в голой степи! Старшина говорит, что людей умеющих читать карту — мало. Как так-то? Что там её читать? А старшина меня добивает — двое из десяти солдат — неграмотные. Читать не умеют. Финиш! А высшее образование — автоматически командирский ранг? Угадал! Твою мать! А ведь мой политрук Подмосковный, как его, Ипполит, так и стал политруком. Как всё запушено! Тут люди атом открывают, реактивные двигатели испытывают, ракеты строят, а 2 из 10 — читать не умеют. Рука-лицо. За голову схватиться и взвыть!
Нет, Сталиным быть — каторга! Тебе нужны танки, самолёты, пушки — а они читать не умеют. Как их к станкам подпускать? А к пушкам-танкам? Как они баллистику просчитают? Как он найдёт источник поломки танка? Он — не грамотный! Как он освоит тактику боя, взаимосвязь родов войск, если он читает по слогам? Какая тактика, какие шахматы?
Звенящая тишина. Обстрел закончился? Выглядываю — точно. Кончился. А мы — живы!
А вот и цепи пехоты врага. И танки. Раз, два, восемь. Ну, вот! А то стыдно было бы перед ротой. Паникёром бы прославился.
О чём я? Лучше бы — слыл перестраховщиком. Но — без танков.
— Что-то сегодня я танкам — не рад.
— А обычно — радуешься?
