— Когда мы встретились с ним первый раз, я подумала, что он выглядит очень взросло. Его взгляд, выражение лица — все было жестким и злым. Как будто он не имеет представления о детстве. Теперь я понимаю, что так и есть... А что же дальше?
— А дальше... граф забрал их к себе. Жаннин не произвела впечатления. Упаси боже, заботиться о такой коро... кхм... даме. Но мальчишка понравился. А заметив его страсть к Китчестеру, граф стал обучать его ведению дел. Вместе с тем Дамьян работал на конюшне и хлеву. Он сам вызвался, хотя никто не принуждал его, — отрабатывал.
— А зачем графу уже тогда понадобилось обучать Дамьяна?
— Узнаешь, — хитро сказал старик, — позже. Хотя, не уверен, состоится ли следующая встреча. Все будет зависеть от тебя и твоего желания видеть меня.
— Вы опять говорите загадками, — насторожилась я, пытаясь понять намек.
Но мистер Лемуэл не обратил внимания на мои слова и продолжил:
— Граф нанял мальчишке гувернера. Но Дамьян наотрез отказался от учителя. Он заявил, что имея такую библиотеку, как в Китчестере, глупо платить какому-то напыщенному словотрепу.
— Он любит книги? — быстро спросила я.
— В первую же неделю кончал все свечи, что были в доме, читал по ночам. Кроме молодого Эдварда, сына графа, я больше ни разу не видел, чтобы так упивались книгами.
— Но это же здорово!
— Если есть польза, то можно и потерпеть, — проворчал, гнусавя, старик. — Живя в замке первые годы, мальчик еще боялся, что граф может передумать и выгнать его и Жаннин на улицу. Поэтому, практически не устраивал неприятностей и вообще редко показывался в дурных компаниях, предпочитая сидеть с книгой. Но потом он осмелел... и, даже можно сказать, обнаглел! Не буду оправдывать мальчишку. Его поведение никогда не было и не будет ангельским... Ты тоже, наверняка, встретилась с ним не на церковной службе...
Вскоре трубка мистера Лемуэла потухла во второй раз, и он заторопился домой. Но на прощание еще немного порассуждал о том, каким отличным хозяином будет Дамьян.
— Этим землям нужна сильная молодая рука, которая будет заботиться о замке и любить его. А в Дамьяне есть толк! У него светлая голова и стальная хватка.
В ответ на эти восхваления я не сдержалась и съязвила:
— Еще бы он не имел светлой головы и стальной хватки! Даже дурачок не выпустит из своих рук то, что само плывет к нему. Вряд ли мальчишка из трущоб когда-нибудь мечтал о том, что ему поднесут на блюдечке готовый замок!
Но старик лишь насмешливо глянул на меня из-под торчавших густыми щетками бровей.
Мы договорились встретиться в следующую среду. И опять мистер Лемуэл как-то хитровато улыбался, говоря, что расскажет мне о графе все, о чем я пожелаю узнать.
А во вторник случилось нечто перевернувшее наш дом вверх тормашками. И я, наконец, узнала причину всех хитрых ужимок старика и его таинственных намеков.
Ранним утром, когда тетушка и Сибил собирались в Оурунсби, к дому подъехал посыльный. Я была у себя в комнате, но из окна увидела всадника, передавшего Финифет письмо. Однако выполнив свои обязанности, верховой не торопился уезжать, а остался стоять на дороге, держа под уздцы лошадь. Видимо, ждал ответа. Я скорее сбежала вниз, чтобы узнать новости.
— Роби, а вот и ты! — воскликнула тетя, увидев меня. Она выглядела озадаченной, отчего на лбу у нее собралась глубокая морщина. — Это письмо для тебя.
— Интересно, кто бы это мог быть? — суетливо пропищала Фини, подбираясь ко мне поближе.
— Ты обязана дать ответ. Парень сказал, ему приказано не возвращаться без ответа.
Тетушка грозно указала в сторону двери и так сурово посмотрела на меня, что все мои сомнения в том, от кого письмо, испарились.
Я взяла конверт, неаккуратно залепленный восковой печатью, и развернула его. Внутри лежал желтый клочок бумаги, исписанный мелким косым почерком. С удивительным для меня самообладанием я принялась читать записку, стараясь не раздражаться от того, что Фини, почти прилипилась к моей спине, и, от усердия суетливо подергивая острым носом, силится разобрать мелкие каракули.
— Ничего особенного, — все с тем же спокойствием сказала я, комкая листок. — Просто у графа Китчестера неожиданно взыграли родственные чувства, и он возжелал встретиться с внучкой.
— Когда? — тут же потребовала тетя, не обращая внимания на раздавшиеся восклицания.
— Сегодня. Меня и вас, тетя Гризельда, приглашают на ленч к часу дня.
— И твой ответ?... — упорствовала тетя, все так же сурово обращаясь ко мне.
— И речи не может быть ни о каком ответе, — вклинилась, напыжившись, точно бойцовский петух перед противником, Фини. — Это что за "возжелал встретиться с внучкой"! Столько лет не желал, а тут на тебе... приспичило! Будьте, мисс, выше этого!
— Фини!
— Все, все, все...сама немота! — экономка обиженно закусила губу, и, явив оскорбленную гордость, удалилась в свою святая святых, в кухню. За ней следом ушла и Сибил, сказав, что хотела бы ухватить на дорожку еще один замечательный пирожок с мясом.
Я же сосредоточенно прислушивалась к своим ощущениям, все больше удивляясь спокойствию, с которым восприняла это страстно ожидаемое мною событие.
— Я отвечу согласием, тетушка, — наконец произнесла я. — Я хочу встретиться с графом.
Тетя вдруг хлопнула в ладоши и от избытка чувств крепко сжала меня в объятиях, да так, что я запищала от ее пылкого напора.
— Вот и славно! — порывисто выдохнула она, и мне на миг почудилось, что в ее глазах сверкнули слезы.
— Сиби, ласточка! — отпустив меня, восторженно прокричала тетя в сторону кухни, — Оурунсби отменяется! К черту все тряпки, к черту дебюты и сезоны! Сегодня наш соловушек едет в Китчестер!
— Тетя, вы ругаетесь, как боцман на пиратской шхуне!
— О нет, я еще не настолько грамотна, чтобы соревноваться в красноречии с пиратами.
ГЛАВА 13
Ожидая экипаж из Китчестера, мы развлекали собравшуюся в нашем доме толпу визитеров.
Тетушка еще утром отправила Финифет с запиской к Тернерам, и не прошло и получаса, как к нам пожаловали гости. Весть настолько поразила миссис Тернер, что она, не медля ни секунды, отправилась к нам, чтобы выяснить все подробности. За ней увязалась и Летти, желавшая находиться в эпицентре событий. Под командованием Фини, принявшей весьма важный вид, они ворвались в дом и сходу забросали нас вопросами.
Однако вскоре выяснилось, что по дороге в Оурунсби, старушка Фини повстречала миссис Додд, совершавшую ежеутренний обход в поисках пропущенных ею за прошедший день новостей или, случайно утаенных от нее, скандалов. Не имея абсолютно никакого злонамерения и вовсе не из хвастовства, коего Фини, по ее же словам, была благополучно лишена, а только из-за распиравшего ее благородного стремления к правде, экономка откровенно рассказала о случившемся. Проникнув вселенскими масштабами события, миссис Додд поспешила распрощаться и строевым шагом, то и дело переходящим в мелкую трусцу, направилась переодеваться для утреннего визита.
К тому времени как Фини дошла до Оурунсби, благородное стремление к правде распирало ее неоднократно. Она заглядывала в открытые лавки, останавливалась поздороваться с соседями и даже навестила свою приятельницу, жившую на конце деревни. И когда на пороге Сильвер-Белла появилась непреклонная миссис Додд, а следом за ней потянулась вереница визитеров, с жеманными и возбужденными лицами, Фини вся приосанилась, и даже пододвинула свой стул поближе к дивану, где уже сидели Тернеры, чтобы не дай бог кому-то из гостей не пришло в голову, что она в этом деле играет всего лишь второстепенную роль.
Тетя же претерпевала прометеевы муки, разрываясь между стократным пересказом всех подробностей и убийственными взглядами, посылаемыми ею в сторону экономки. В полдень же мы отправились переодеваться, оставив, зардевшуюся от неслыханного доселе внимания, Финифет потчевать гостей чаем.
Я не стала надевать что-то особенное и ограничилась простым кисейным платьем в мелкий цветочек, а волосы убрала в строгий пучок, украсив тонкой ленточкой. На груди приколола брошку в виде соловья, украшенную аметистами, которую тетя подарила мне на рождество. Тетушка же тщательно обдумала свой наряд. Когда она спустилась, ее пухлое лицо сияло от удовольствия. На ней была шелковая блуза сливочного цвета, светло-серая драпированная юбка с небольшим турнюром, и в тон юбке жакет с перламутровыми пуговицами. Но причина ее ликования была в чудовищно широкополой шляпе, ослепительно белоснежной, с атласными лентами и роскошным букетом из искусственных ирисов. Гостям тетя категорично заявила, что с такой шляпой, чувствует себя бесстрашной амазонкой и, если потребуется защищать племянницу, то она отправит в нокаут одной правой даже самого графа. Не было ни одного гостя, кто бы позволил себе вольность усомниться в ее словах. Особенно если учесть, что, по слухам, графу было далеко за семьдесят.
Когда экипаж подкатил к дому, кучер, как и подобает вышколенному слуге, остался совершенно бесстрастным, сумев сдержать изумление при виде толпы провожатых с вытянутыми от любопытства физиономиями. Он опустил ступеньки, и мы под напутствующее благословение миссис Додд забрались внутрь и к огромному нашему облегчению отправились в Китчестер.
Дорога прошла в полной тишине, лишь свист кучера и отрывистые понукания время от времени нарушали ее. Задумавшись, я следила за проносившимися низко над землей ласточками. Их тревожный полет обещал скорый дождь, хотя ни единое облачко не хмурило безупречную голубизну неба.
Когда колеса прогрохотали по подъемному мосту, и экипаж въехал во внутренний двор, тетушка, до этого сидевшая с закрытыми глазами, выпрямилась и строго посмотрела на меня.
— Что бы не понадобилось от тебя старику, так просто он этого не получит, — убежденно произнесла она, когда кучер открыл дверцу. — Он не заставит тебя плясать под свою дудку.
Не дожидаясь ответа, тетя вылезла из экипажа и прошествовала к парадному входу. Там она застыла и, пока я осматривалась, пристально изучала дверь, словно ничто другое кроме этого деревянного великолепия, ее в целом мире не интересовало.
Меня же интересовало все вокруг. Я с восторгом осматривала широкий двор, в центре которого стоял пересохший колодец, заросший плющом и вьюном. Вокруг колодца в беспорядке лежали каменные обломки, видимо, перетасканные сюда со всей территории замка.
Мощеная мелкой галькой дорога тянулась от подъемного моста. У самых замковых ворот стоял ветхий домик привратника с распахнутой настежь дверью и высаженной под окнами огненной геранью. Вдоль дороги распростерся неухоженный газон с густой махровой травой. Чуть дальше начинался сад. В нем не было опрятных клумб и подстриженных шариками кустов, всюду, куда ни кинь взгляд, царили заросли роз.
Когда мы только въехали во двор, я увидела, что здесь же, внутри крепостных стен, располагались низенькие каменные домики работников замка. Они пристроились позади главного комплекса и так тесно жались друг другу, что на первый взгляд не имели между собой проходов и дорожек. А вдалеке за всеми постройками виднелась конюшня значительных размеров, но уже довольно обветшалая, с просторным загоном для лошадей.
Бросив тоскливый взгляд в сторону конюшни, я поднялась к тете. Около дюжины стертых ступеней вели к дубовой двери, отделанной коваными украшениями. Ручка на двери была выполнена в виде льва с оскаленной пастью, из которой изгибалась кольцом чугунная роза. Ею то тетя Гризельда и постучала оглушительно в дверь, применив при этом всю свою немалую мощь.
Через пару секунд дверь отворилась, и перед нами возник необыкновенно величественный человек. Даже тетя на его фоне казалась какой-то незначительной. У него были напомаженные волосы и густые бакенбарды, тянувшиеся до самого подбородка, который был задран так высоко, что во время разговора мужчина обращался больше к потолочным балкам, чем к нам.
— Мисс Уилоуби, мисс Сноу? — спросил он, мучительно отводя взор от потолка и пяля глаза вниз, на нас.
— Да, Джордан, — дерзко ответила я, чем повергла дворецкого в неописуемое изумление. Он еще сильнее вытянулся и попытался с высоты своего величия разглядеть в монокль, висевший на длинной цепочке, наглую особу, посмевшую к незнакомцу обратиться без должного почтения.
Тетя подняла бровь, но ничего не сказала, а прошла вперед и сунула в руки дворецкому зонтик. Все еще недоумевая, он молча принял его и недоверчиво повертел в руках, скосив глаза на шляпу тетушки, которая лучше любого зонтика оберегала ее чувствительную кожу от солнца. Справившись с недоумением, дворецкий снова обрел надменный вид и прокашлялся.
— Вас ждут! — возвестил он потолочным балкам. — Я провожу вас в пиршественный зал!
— Давно пора, дружочек! — прокомментировала тетя и решительно направилась вперед.
На лице Джордана при виде этой решимости промелькнул испуг — не дай бог, гостья проникнет в святая святых без доклада, — и он рванул с места, обгоняя тетушку.
Отказавшись участвовать в гонках, я немного отстала и огляделась. Мы попали в полутемный коридор с высоким потолком и деревянными панелями на стенах, украшенными оружием. Покрытые копотью балки поддерживали потолок, меж ними нависали гирлянды паутины. В конце коридор расширялся, слева была лестница с высокими резными перилами, круто уходившая вверх и тонувшая в неосвещенном пространстве.
Дворецкий повернул направо и замер. Перед нами возникла каменная стена с гобеленовыми занавесями и широким арочным проходом. По тому, как пополз вверх подбородок Джордана, становясь практически перпендикулярно полу, я поняла, что мы пришли, и он собирается исполнить свой коронный номер, объявив о нашем визите. В ту же секунду холодное спокойствие, с которым я воспринимала события этого дня, исчезло, как исчезает капля, упавшая на раскаленный уголек. Мне почудилось, что на лбу у меня выступила испарина, а руки сделались непослушными. Я сжала их в кулаки, чтобы унять дрожь, и тетя Гризельда, заметив это, обняла меня, нежно прижав к себе.
— Мисс Гризельда Уилоуби и мисс Найтингейл Сноу! — вступив в арку, возвестил дворецкий, и, выдержав паузу, низко склонился под прямым углом, и в таком положении попятился назад.
Под громогласное эхо его голоса, отразившегося от стен, мы с тетей, как по команде, шагнули в арку, и, огибая Джордана, ступили в зал.
Шесть пар глаз смотрели в нашу сторону. Одни с любопытством, другие равнодушно. Но никто не спешил приветствовать нас. Я почувствовала, как тетя напряглась, и ее руки инстинктивно поползли к бокам, но она вовремя опомнилась и лишь угрожающе выпятила объемистую грудь. Я же решила отплатить им той же монетой и принялась беззастенчиво разглядывать пиршественный зал и собравшихся в нем людей.
Здесь было просторно и сумрачно из-за узких окон, начинавшихся от середины стены и уходивших к потолку. Каменные стены, как и в холле, украшали панели с натянутыми на них ветхими гобеленами, изображавшими белоснежных единорогов на водопое или у ног красавиц укутанных покрывалом золотых волос, но чаще встречались сюжеты королевской охоты и рыцарских поединков. Кое-где висели перекрещенные мечи и головы вепрей с пожелтевшими клыками. У левой стены ступеньки вели на галерею менестрелей, огороженную перилами и задрапированную тяжелыми портьерами. Она нависала над залом, поддерживаемая двумя деревянными столбами. В полуосвещенных углах поблескивали рыцарские доспехи, напоминавшие часовых, вечно стоявших на своем посту. И я легко могла убедить себя, что они время от времени вскидывают острые пики, отдавая честь хозяевам.
