Книга четвертая. Корректор реальности.

Он снова закрыл глаза и замолчал. Только уже не улыбался. Его лицо закаменело, стало страшным... Молчали и мы. Каждый переживал свое.

-Ну, все! Встали. Каптенармус, бери мешки, пора.

-Погоди, Дед! Давай стремянную, ты ж казак! — Дед весомо кивнул и твердой рукой принял кружку.

-Стремянная погодит... Давай, Тур, за тебя! Андрей! Твое здоровье! Удачи вам, ребята, и везенья! Вижу — задумал ты что-то, Тур, а?!

-Задумал, — не стал отказываться я.

-Вот пусть воинская удача и счастье воинское возьмут вас на свое крыло! Будем!

* * *

Вчера в ночь ушли Дед и Каптенармус. Смогу ли я вытащить их на войну еще раз? Не знаю... Дарить им на прощанье было нечего. Деду сунул маленький офицерский "Маузер", Каптенармус сказал, что ему подарок уже выдан. И с любовью погладил свой ДТ. Еще дал им в качестве сувениров эти самые жандармские горжетки. Можно на стену повесить — хорошо смотрятся. Они ведь еще и люминесцентные, вроде.

Встали мы с Андреем без похмелья. Сбегали на зарядку, умылись и пошли завтракать. Оксана хмуро гремела тарелками. На нас она не смотрела.

После завтрака откомандировал Андрея наводить в избе порядок после вчерашнего застолья, а сам отправился в штаб. Нужно было повидать одного человека. Переговорить и закинуть, так сказать, удочку. А точнее — блесну.

-Здравия желаю, товарищ майор! Разрешите?

-А, Кошаков! Заходи-заходи... Сам хотел с тобой поговорить, а ты тут как тут! Присаживайся. Чай будешь?

-Не-а, только что позавтракал.

-Поздно встаешь, капитан... Ну, чего тебя ко мне принесло? Ты же ко мне глаз не кажешь?

Ага! Надо больно мне к тебе глаз-то казать! Майор был непростой. Он тянул в полку тяжелую службу особиста. Без шуток! Служба военного контрразведчика в режимной части — это не сахар.

-Да есть пара вопросиков...

-Погоди, капитан. Сейчас я чайка попрошу сгоношить. Да с баранками! Будешь? Последний раз спрашиваю? Ну, нет — так нет! — Майор прошел к двери кабинета. — Сидоренко! Чайку мне плесни кружечку!

Кто-то протопал по коридору, и майор что-то прошептал невидимому Сидоренко.

-Ну, давай, рассказывай! — вернувшись за стол, майор увлеченно загремел ложкой.

Однако слушать мой рассказ он и не собирался, потому что сразу спросил про другое.

-Да, кстати, а где ты со своими командировочными мотался больше недели? Можно спросить?

-Спросить-то можно, товарищ майор! — я жестко посмотрел ему прямо в глаза. Ишь, рысак! Все ему надо знать! Нам таких любопытных не надо, у нас работа тихая, неприметная... Обломись, контрик.

-Я с приданными командирами был в командировке на Юго-Западном фронте. Выполнял специальное задание Родины! — твердо обрезал я начинающий разгораться интерес в глазах майора. — И Особого сектора ЦК ВКП(б), товарищ майор! А вот детали, если вам интересно, там и узнаете.

Майор сдулся. Он все еще благожелательно улыбался и стучал ложкой. Но глаза вильнули. Ссориться с Особым сектором ЦК военные были не приучены. Они вообще старались держаться от секретов партии в стороне. Да и опыт кой-какой уже был. Уж больно сильно иной раз им перепадало по шаловливым ручкам и по длинным языкам тоже.

-Ну и как там, на Юго-Западном?

-Там хреново. И будет еще хуже. Немцы ломят. Они сильны, очень сильны. Наши войска делают все, что могут. Несут большие потери. Но переломить события, сбить напор немцев, пока не удается. И это не вражеская пропаганда, майор. Вы спросили — я честно ответил. Очень честно! Понятно?

-Да-а... Не обрадовал ты меня, капитан.

-Радоваться после будем. Когда немца назад погоним. А пока это не очень-то получается. Это война с очень сильным противником, товарищ майор. Гитлер подмял всю Европу. Германия опирается на своих союзников и сателлитов, покоренные народы. Их больше 400 миллионов человек, плюс вся европейская экономика и мощная промышленность. У немцев на фронте сейчас свыше пяти миллионов солдат. Почти вдвое больше против наших. А на участках прорыва границы и войск ее прикрытия вы представляете, какую они силищу накачали? Вот и я так же матерился, когда прикинул и на фронте кое-что узнал... Я тут в Разведупре просмотрел по случаю подборку материалов из западной прессы и агентурных источников. Так вот, как только немцы начали войну против нас, практически все западные аналитики, политики и военные стали соревноваться — кто укажет наискорейший срок разгрома СССР. Американцы дали срок в три месяца. Начальник английского Имперского генерального штаба дал нам всего шесть недель. Криппс, английский посол в Москве, — месяц. Ну, а хваленая английская разведка — не более десяти дней. Вот так-то. До победных фанфар и салютов еще далеко.

-Каких салютов, капитан?

-А я знаю? Если будут наши победы на фронтах, значит и салюты будут. Обязательно и непременно! Но я не о том с вами поговорить пришел, товарищ майор.

Особист глотнул чая и приглашающе улыбнулся.

-Ну-ну, давай, выкладывай — с чем пришел?

-Мы когда вернулись с задания, я второй раз на одного вашего старшего сержанта напоролся. Шевелитько такой есть. Вот мне и интересно стало, а что это он "через день на ремень" службу тащит, а? Потомственным помначкаром стал, никак? Что он вообще за человек? А то, если он полку не очень-то и нужен, я у вашего начальства себе его отпрошу, старшиной группы. За порядком там следить, смена белья, харчи, уборка территории, то — сё, пятое — десятое? Что скажете?

Майор с хлюпаньем потянул чай. Взгляд его стал несколько рассеянным.

-Шевелитько, Шевелитько... Как же, припоминаю. Вы когда тут появились? Ага! А он сразу после вас, дня через два. А прислали его... не помню. Надо посмотреть. Тут видишь какое дело, капитан. Он не специалист, не связист. Приткнуть его вроде бы и некуда. Вот и ставят через день в караулы и на дежурство. Хлопец он дисциплинированный, исполнительный. Службу тащит хорошо, у него не забалуешь. Беспартийный, образование... Не скажу тебе про его образование, не помню тож... Не обязан я про всех бойцов все помнить. По нашей линии, вроде, особых крючков нет. Такой, знаешь ли, условно прозрачный человечек. — Майор пошевелил пальцами и опять громко хлюпнул чаем.

-Ну, а в твоей затее что-то есть... Если действительно он тебе нужен, то иди к комполка и проси. Думаю, он особо возражать и не будет.

-Я пока погожу немного... Присмотреться к нему надо, ноготком парубка поскоблить. Что там у него внутри, под гимнастеркой? В общем — торопиться не будем. А вы, товарищ майор, тоже понаблюдайте за хлопцем, ладно? Не в службу, а в дружбу. Все-таки у меня группа особая... ну, да вы понимаете! Официально просить я вас не буду, приказывать тем более не имею права, а вот так... В дружеской форме, да за чайком, а? Товарищ майор? Сделаете доброе дело для группы военных цензоров?

Майор решительно грохнул кружку на стол.

-Мы? Да для группы военных цензоров? Да мы для вас все сделаем! В рамках, понятное дело, нормативных документов, должностных инструкций и вашего допуска! — Майор широко и радостно улыбнулся. Я понимающе кивнул. — Справки не будет, не положено, сам понимать должен. Но через пару-тройку деньков заходи! Опять чайку попьем, поговорим, а?

-Есть такое дело, товарищ майор! Заметано! А это вам — подарок с фронта. "Парабеллум" называется. Взят, между прочим, в бою! О, как! Это вам от старшего лейтенанта Могилевского презент, убедительно просил передать. А вот патронов, извините, всего две обоймы. Да один патрон немец стрельнул. По Могилевскому и стрельнул, собака. В последний раз...

Майор уважительно принял подарок, взвесил пистолет на руке, прицелился в сейф.

-Ну, спасибо, капитан! Удружил! Честное слово — удружил. Твоему старшему лейтенанту — моя большая благодарность! Где, кстати, он? Я ему сам все скажу.

-После скажете... Он, знаете ли, опять в командировку уехал. На Полигон.

То, что в слове Полигон первая буква заглавная, майор, конечно, не знал.

* * *

Глава 10.

А ведь верно сказано! В самую точку: "Если хочешь рассмешить богов — поведай им о своих намереньях". Вот так и получилось у нас с Андреем... Я имею в виду нашу затею с как бы "выездом на охоту". Ну, да... Туда, туда... Под Бобруйск.

Формально мы получили приказ сидеть и не рыпаться. С другой стороны, в отсутствие прямого приказа на проведение коррекции по заданию Службы, мы, вроде бы, были совершенно свободны. До самой пятницы, как говорил небезызвестный Пятачок. И мой непосредственный начальник — профессор Аппельстрём — вроде бы не возражал против нашей поездки на Западный фронт. Отдохнуть немного, развеяться... По крайней мере, прямого запрета на использование хронокапсулы не было. А если и будет — ничего! Выпишу направление, благо и печати есть, и пишмашинку я в штабе выпросил, и — фьюи-и-ть! Поехали два военных цензора, непонятно где служащих, в Белоруссию. Благо тут не так уж и далеко. Вот и сидели мы с Андреем за простым дощатым столом в своей избушке перед расстеленными картами, как Кутузов со товарищи на совете в Филях, и мараковали — что и как нам нужно делать.

Мараковали долго, споря и ругаясь по каждому поводу. Как сделать смутно вырисовывающуюся перед нами задачу — не остановить, а хотя бы задержать на день-два немецкие танки на рубеже реки Березина, — более конкретной и выполнимой. Как вы знаете, два врача — это три диагноза. А два полководца-корректора, это тьма тьмущая векторов развития событий... Это и пугало. Договориться мы не могли и уже с некоторой неприязнью начали посматривать друг на друга. Хорошо, что мы оба не курили! А то бы никакой поездки на охоту вообще не получилось — загнулись бы мы оба от отравления никотином! И так температура в нашем штабе повысилась и была близкой к критической. А тут еще и табак — у-у-у! Табак дело...

Яблоком раздора был способ борьбы с предстоящим и неотвратимым прорывом танков Гудериана. Примерно 27-28 июня 41 года немецкие части должны были выйти юго-западнее Бобруйска к единственному естественному рубежу, который мог задержать их продвижение. Я говорю о реке Березина.

Берега этой реки болотистые, топкие и покрыты лесами. Танкам, да и не только танкам, а и всей технике, там не разгуляться. Преодолеть Березину сложно, очень сложно. Есть три моста, и, естественно, именно местность около них и будет ареной жестоких боев. От того, захватят их немцы или нет, зависело не только продвижение танков, идущих на острие немецкого клина, но и их снабжение.

Само собой, линия обороны наших войск должна развернуться по ее восточному берегу. Только вот не слишком ли громко сказано — линия обороны? Насколько я помню, сдерживали переправу немецких войск, не щадя своей жизни и умирая под бомбоштурмовыми ударами немецкой авиации и артиллерийскими налетами, бойцы и командиры сводного отряда из разномастных частей — саперы, связисты, сводный полк 121-й стрелковой дивизии, менее 1000 человек приписного состава без командиров, дорожники и курсанты Бобруйского автотракторного училища. Как ни говори, а боевые возможности саперов, связистов и дорожников, не имевших обычной пехотной подготовки, были весьма и весьма ограничены... Да и было их всех немногим более двух тысяч человек... Да десятка два гаубиц с боекомплектом по 15-20 снарядов на ствол. На один бой, короче. Вот и все силы, противостоящие танковым дивизиям Гудериана. Три моста, правда, наши успеют взорвать. Но это не спасет — немцы сумеют быстро навести три-четыре наплавных и сборных мостов. А один из них — так и вовсе металлический.

Вот о том, как эти самые мосты уничтожать, мы и спорили с Андреем. Он горячился и пёр напролом.

-Я тебя не узнаю, Тур! Делаем три-четыре закладки взрывчатки...

-А где ты ее возьмешь?

-Не перебивай... Где-где... Сам знаешь — на оставленных складах. Или тебе в рифму сказать?

-Не хами старшему по званию... — Андрей хмыкнул, но возражать не стал. — Ну, допустим. Дальше давай.

-Так вот. Делаем, значит, несколько закладок и по ночам рвем мосты из-под воды. Уж проплыть под водой пять-шесть минут мы сможем...

-И дольше сможем. А днем что? Так и будут танки катить по восстановленным мостам? Заменить пару понтонов и вновь сплавить мост по течению немецкие саперы уж всяко смогут. Да и после первого же подрыва немцы знаешь, как усилят охрану? Во-во. Дураков там нет, Андрей! И не рассчитывай. Это все самодеятельность и мелкие укусы. Бить надо крепко! И по мостам, и по танковым колоннам! А вот чем? Первое, что приходит на ум, это артиллерия и авиация... Да, авиация... Бомбардировщики или штурмовики. Кстати, там, под Бобруйском, сейчас воюет первый полк, вооруженный штурмовиками. И неплохо воюет, знаешь ли... Самолет... Как бы нам разжиться самолетом, а? Как думаешь, Андрюха?

-Дерьмо вопрос! Найдем штурмовик, севший на вынужденную, и полетим... полетишь!

-Андрей, не тупи! Штурмовик, севший на вынужденную, не полетит. Винт тюльпаном загнулся, маслорадиатор сорван, пушки забиты землей по самый казенник. Да и от чего он сядет на вынужденную-то, а? Забыл? Так я тебе напомню. От боевых повреждений! Если бы он сел на аэродром — его ремонтировать 2-3 дня надо. А потом заправлять маслом, бензином, сжатым воздухом. Зарядить пушки и пулеметы, бомбы подвесить, в конце концов... Ты что? Плевать из кабины будешь на немецкие танки, что ли? Или картошкой кидаться?

-Ага, гранатами... Ну-у, не плевать, конечно... Ты можешь их своими пирозарядами бить...

-Могу-то я могу. И буду. Заряжу и пушки, и пулеметы огнем. Но главное для нас — это бомбы! Шесть соток — это то, что доктор прописал. Немцам прописал, в виде клизмы из скипидара пополам с патефонными иголками! Вот только где нам этот штурмовик взять?

-А если в том полку? Ну, про который ты говорил?

-Ну-ка, ну-ка... Уже теплее, херувим ты наш хитромудрый! Давай, излагай свой коварный план.

И Андрей начал излагать.

-Нас тут может выручить знаешь что? Наши модификанты! Точнее то, что мы можем менять внешность. А что, если мы сделаем так...

* * *

В общем, посидели-поговорили мы долго. Целый день. Но — не без пользы. Кое-что начало вырисовываться. Правда, это кое-что было не очень-то приятным делом. И не очень-то моральным... Если сказать честно и откровенно — нам предстояло врать своим и влезать в личину покойников... Но об этом после.

А пока мне предстояла еще одна кропотливая работенка. Мы же вернулись на свою базу не 28 июня, когда, собственно, и завершили свою командировку под Дубно и Бродами, а спустя неделю. Иначе как бы мы могли объяснить свой столь короткий вояж на Юго-Западный фронт? Ага, съездили за пару дней на юг, отдохнуть, понимаешь! Да теперь, по забитой войсками железной дороге, туда недели две тащиться придется... Впрочем, мы могли туда и слетать.

Так вот, сегодня, значит, у нас в расположении шло 9-е июля 41 года. Я попросил комиссара полка связи, который с полковником выезжал в Москву по каким-то своим делам, привезти мне как можно больше газет.

-Тебе что, капитан, селедку в них заворачивать, что ли?

-Да нет, товарищ батальонный комиссар! Оторвались мы за две недели от прессы, за событиями на фронтах и в мире следить перестали. Там, на фронте, честно вам скажу, я газету и в руки не брал. Автомат вот приходилось, а газету — извините, нет... Вот и наверстаем сейчас упущенное, почитаем, что там деется. Да! И газету с выступлением товарища Сталина — обязательно! Просто обязательно и непременно! Ее я сохраню. Это — документ эпохи!