| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В том числе и об этом рассказывал по телефону тем людям, которые осуществляли информационную поддержку операции в Интернете, хотя сведения о пополнении банковского счёта одном из банков Гибралтара были куда важнее. Кое-какие компрометирующие её документы, файлы и вещественные доказательства мадмуазель Сёра, мадам в силу объективных причин она так и не стала, хранила в своём загородном имении в Туари под Парижем и русские агенты добрались до него раньше, чем французские спецслужбы. Их было решено немного попридержать и вбросит в Интернет завтра утром, за пару часов до начала активной фазы операции.
Чтобы заставить французские власти нервничать, в три часа пополудни, в самый разгар жары, с борта "Пионера" над Парижем было выброшено несколько сотен тысяч листовок. В них рассказывалось о том, кто такие Жаклин Сёра, Жорж Дюпре, его бабка, тесно связанная с исламскими фундаменталистами, и русская красавица Ирина Авдеева, сумевшая к своим двадцати девяти годам, работая программистом, честно заработать одиннадцать миллионов евро и это при том, что хозяева фирмы ей очень сильно недоплатили.
Не смотря на жару, август в Париже выдался, как в Сахаре, парижане не ленились бегать за листовками русских, свалившимися прямо с безоблачного неба чуть ли не во всех районах города. Ближе к вечеру в Интернет была выложена чуть ли не вся подноготная семейки Дюпре, а точнее Халиды, знавшей всё о бизнесе внука, и самого Скунса.
Больше всего парижан возмутило то, что эта ведьма вносила щедрые пожертвования на дело борьбы с неверными, а потому "Исламская гвардия мусульманской Франции" считала делом чести встать на защиту этой карги и её внука, так искусно эксплуатирующего страсти неверных. Грязи в мыслях обоих было столько, что всякого нормального человека от неё просто стошнило бы уже через несколько минут.
По сравнению с этими ублюдками мадмуазель Сёра была невинной овечкой, зато президент Франции, переполненный ненавистью к Максиму Первенцеву, во всей этой грязной истории выглядел полнейшим скотом, но что самое главное, ещё и трусом. Больше всего он боялся волнений в мусульманских кварталах, как всегда неспокойных. Правда, на этот раз очень многие мусульмане считали, что Халида и её внук перешли все границы, ведь что ни говори, а в отношении Ирины и её дочери они поступили крайне подло, а то, что ими было задумано, вообще не лезло ни в какие ворота. Такого, чтобы родной отец намеревался изнасиловать свою пятилетнюю дочь, не ожидал никто, даже самые отъявленные мерзавцы.
Ближе к ночи в Интернет было выложено обращение президента России к французам. В нём Максим Первенцев говорил о своей любви к трудовой Франции и великой французской культуре, но в то же время бичевал всё то, что не нравилось и самим французам, называя это пороками буржуазного общества. Досталось от него и тем мусульманам, которые позволяли себе в стране, давшей им возможность не только жить и трудиться, но и кормившей бездельников, создавать нелегальные военизированные организации, поставившие перед собой цель сделать Францию мусульманской страной, живущей по законам шариата. Русский президент ещё раз предложил президенту Франции одуматься, добровольно отдать дочь матери и затем разобраться с преступниками по всей строгости французских законов, иначе ему придётся взять правосудие в свои руки.
В отношении судьи Жаклин Сёра он высказался хотя и грубо, но всё же не собирался четвертовать эту глубоко несчастную, озлобленную на весь мир женщину. Зато по отношению к Халиде и её внуку Жоржу, Максим Первенцев намеревался предпринять самые жестокие меры, попросту покарать их за уже совершенные преступления как раз именно по законам шариата, а дочь немедленно вернуть матери.
Ночь прошла относительно спокойно, как и утро. Начиная с девяти часов утра курьеры различных курьерских компаний принялись доставлять в редакции газет, телевидения и информационных Интернет-порталов пакеты с копиями документов и файлов, компрометирующих судью Жаклин Сёра. Оригиналы, изъятые в её имении, были доставлены опять-таки курьером в Генеральную прокуратуру. Об этом было немедленно сообщено в новостях чуть ли не всеми каналами телевидения Франции.
В одиннадцать часов "Пионер" с семью бывалыми, а потому очень опытными русскими спецагентами на борту и Ириной Авдеевой, предварительно высадив шесть спецназовцев поблизости от особняка Жоржа Дюпре на авеню Родена, вплотную подлетел к башне трёхсотдвадцатитрёхметрового небоскрёба "Эрмитаж Плаза" и Максим вместе с друзьями, включив всю имеющуюся у них аппаратуру, принялись просвечивать его верхние этажи насквозь. День снова был безоблачный и жаркий, а потому ничто не мешало спутникам-шпионам давать им представление о том, что творилось в данный момент в Париже. Президент Франции, предчувствуя недоброе, спустился в кабинет Юпитера, самое надёжное укрытие Елисейского дворца, из которого мог отдать приказ на ядерные пуски.
На всякий случай "Спейсхаммер" также был выведен на боевую позицию. Никто же не знал, что взбредёт в голову Жерару Паскуалю, проявившему себя крайне неуравновешенным человеком и ни на что негодным политиком. Как это ни странно, но во Франции у него имелось немало поклонников и большинство французских буржуа его полностью поддерживали. Либералы и всякого рода поборники прав человека, особенно если тот конченный мерзавец и подонок, так и вовсе готовились к провести демонстрацию в его поддержку и в очередной раз заклеймить позором русских, новую Россию и её президента, которого иначе, как палачом, они не называли. В том, что он и в самом деле палач, причём совершенно безжалостный к тем подонкам, которые истязали русских людей, Максим был с ними полностью согласен и даже не отрицал этого.
Апартаменты, принадлежавшие Генеральной дирекции внешней безопасности, предназначались для содержания в них тех людей, которые представляли особый интерес для Франции и нуждались в защите. Помимо обычных семи комнат, в них имелась восьмая, которую можно было рассматривать и как камеру, и как одно из самых надёжных убежищ. Именно в ней поместили пятилетнюю Машу, к которой приставили няню из числа агентов DGSE, к счастью вполне нормальную женщину, относившуюся к девочки с сочувствием и проявляющую о ней заботу. Эта комната не имела окон и располагалась таким образом, что к ней нужно было буквально прорываться с боем, чтобы потом ещё и взламывать бронированную дверь.
Именно так и решили поступить Максим и его друзья. Высаживаться сверху не имело никакого смысла. На крыше небоскрёба находилось пятеро французских агентов. Не дай Бог, ещё свалятся с перепугу вниз. К тому же, если идти в апартаменты сверху, то нужно было спускаться на три этажа вниз. Проще было высадить окно с пуленепробиваемыми стёклами, усыпить бойцов команды антитеррора и затем, взломав дверь комнаты, где мадам Гоше читала Маше книжку, забрать девочку и моментально убраться из Франции.
"Пионер" полетел к окну практически вплотную и четверо бойцов встали возле люка. Трое французов, находившиеся в комнате напротив него, ничего, кроме голубого неба и прекрасного вида, открывшегося с этой высоты, не видели. Стекло хотя и было зеркальным, всё же не мешало русским суперагентам видеть французов. Когда люк открылся, один из французских агентов, стоявших у окна, вытаращил глаза от изумления, увидев прямо перед собой тёмный прямоугольник с закруглёнными углами, ощетинившийся четырьмя стволами страшенного калибра. Когда в следующую секунду русские выстрелили из этих пушек, он с криком, "Тревога, нас атакуют!", нырнул в сторону, но никакого грохота не последовало.
В окно вмазались и приклеились к нему четыре большие липучки из особо прочного пластика, с прикреплёнными к ними прочными тросами. "Пионер" резко рванулся вбок, выдернул пуленепробиваемое стекло из рамы и снова подлетел к небоскрёбу вплотную. Максим вместе с тремя бойцами, моментально влетел в апартаменты. Он один из всех спецназовцев был без оружия. Зато его спутники, вооруженные одними только пневматическими пистолетами, стреляющими ампулами, их "Винторезы" были закинуты за плечо, тут же усыпили французов и рванулись вперёд, чтобы преградить путь остальным агентам DGSE, если те отважатся ворваться в комнату.
Вслед за ними в просторную гостиную ворвались ещё двое боевых друзей Максима, бросились к бронированной, чуть ли не банковской, двери, оснащённой электронным замком и принялись вскрывать его. Аньез Гоше, услышав крик в гостиной, отбросила книгу, взяла Машу на руки и, достав нож, принялась ждать, гадая, смогут ли её товарищи выбить из апартаментов русских или те откроют дверь раньше. Максим, открыв ударом ноги дверь, ведущую в соседнюю комнату, встал рядом с дверным проёмом и громко крикнул:
— Господа, с вашими парнями ничего не случилось! Мы просто усыпили их и максимум через два часа все трое придут в себя. Не делайте глупостей, дайте нам забрать девочку. Её мать находится здесь, так что проявите к ней элементарное сочувствие. Вам ведь прекрасно известно, кем является её отец на самом деле. Неужели вы станете на защиту этого подонка точно так же, как и ваш президент?
Майор Владимиров, вскрывавший электронные запоры, прочитав мысли Аньез Гоше, громко крикнул:
— Мадам, имейте совесть! Хотя вы и получили этот чудовищный приказ, не делайте глупостей, иначе "Спейсхаммер" нанесёт удар по военным объектам вашей страны, а также по всем вашим крупнейшим заводам и научно-исследовательским центрам. Вас мы убивать не станем, чтобы вы смогли полюбоваться на то, как Франция возвратится в средневековье, да, она, судя по тому, что делает ваш президент, находится в нём. Вместо того, чтобы выполнять приказ злобного идиота, которого вы избрали своим президентом, подумайте лучше о своих детях, мадам. Особенно о своём старшем сыне. Поверьте, всего две инъекции нашего нового лекарственного препарата и уже через пару недель ваш Поль станет точно таким же парнем, как и Ренье. Болезнь Дауна прекрасно поддаётся лечению и представьте себе, таких детей в той части России, которую мы освободили, давно уже нет. Они все превратились в абсолютно нормальных мальчиков и девочек. Мы не подкупаем вас, мадам Гоше, а просто доказываем, что мы не враги ни вам, ни Франции. Наша единственная — цель вернуть дочь матери живой и здоровой.
Сергей, надо сказать, нашел нужные слова и ударил по самому больному мадам Гоше. Женщина, которую не очень-то волновали угрозы в адрес Франции, услышав, что её старший сын может получить исцеление из рук русских, вздрогнула. Крепко прижимая к себе Машу, она встала, подошла к двери и сказала в переговорное устройство:
— Если вы сделаете это немедленно, прямо на моих глазах, то за жизнь Маши я буду сражаться, как и за жизнь Поля. Поклянитесь мне, что сделаете так и я сама открою вам дверь.
Сергей поторопился ответить:
— Клянусь вам, Аньез, что мы сейчас же полетим в Сен-Дизье, где находится ваш парень, и вы сами сможете ввести ему обе сыворотки. Аньез, я ведь действительно умею читать мысли людей, да, и до этого в Париже работала целая группа наших телепатов. Поэтому мы ещё вчера узнали о вашем горе. Для матери не самое приятное иметь такого ребёнка, но поверьте, "Сыворотка здоровья" вместе с "Сывороткой расширения сознания", преобразят Поля за каких-то две, максимум три недели. У него даже лицо станет точно таким же, как у вашего младшего сына. Мы взяли с собой несколько доз, так что вы также сможете поставить на ноги ещё и вашего отца. Аньез, мы вам не враги.
Майор французской контрразведки Аньез Гоше быстро набрала на панели код, посмотрела в специальный объектив, чтобы компьютер смог опознать её по рисунку сетчатки глаза, дверь открылась и женщина, одетая в лёгкое, нарядное платье, вышла из убежища. В гостиную одним прыжком влетела Ирина Авдеева и громко закричала по-русски:
— Доченька!
— Мамочка! — ответила той дочь также по-русски, а вслед за этим из другой комнаты послышался возмущённый вопль:
— Эта сука всё же открыла дверь убежища! Огонь!
Кричал капитан Эрик Ренье, здоровенный негр, также сотрудник контрразведки. Правда, стрелять через прочные железобетонные стены не имело особого смысла, а к дверному проёму и он сам, и его подчинённые сунуться побоялись. Максим, чтобы предотвратить пальбу, сделал рукой резкий жест, приказывая бойцам немедленно отходить на корабль, крикнул:
— Капитан Ренье, прошу вас ещё раз, не делайте глупостей! В комнате, на полу, лежат ваши люди и, уж, они-то точно ни в чём не виноваты, да, и майору Гоше вам тоже не имеет смысла предъявлять никаких претензий. Единственный человек кто заслуживает, чтобы я переломал ему все кости, это ваш президент и избавить его от этого можете только вы, проявив благоразумие. Если вы откроете по нам стрельбу, то я точно после этого вломлюсь в Елисейский дворец и набью ему морду так, что он полгода в госпитале проваляется, если и того не больше. Полагаю, что первым делом, как только этот мерзавец очнётся, он отдаст вас под суд военного трибунала.
Спутники Максима проявили не только благоразумие, но и предосторожность. Один из них, примчавшийся вслед за Ириной, принёс с собой специальный защитный полог, похожий на плащ-палатку, пошитую из ватного одеяла. Сама Ирина была облачена в точно такой же боекостюм, как и у остальных спецназовцев. Она хотела взять дочь на руки, но её довольно грубо оттолкнули и двое бойцов быстро набросили на майора Гоше, крепко прижимавшую к себе Машеньку, пуленепробиваемую защитную накидку, но ещё до этого та выбросила нож.
Спецназовцы попарно подхватили женщин и, стараясь не шуметь, быстро двинулись вместе с ними на борт "Пионера". Ещё двое, пятясь, прикрывали их своими телами от возможного огня. Вскоре и они оказались на борту небольшого космического корабля-невидимки. Последним, также пятясь, практически бесшумно стал отходить Максим Первенцев. Ему под ногу попался нож, выброшенный майором Гоше и хотя он не оступился, всё же немного шумнул.
Капитан Ренье, вооруженный английским пулемётом "Брен" калибра девять миллиметров, сразу же всё понял и влетел в гостиную. Хотя ему и было прекрасно видно, что Максим Первенцев, уже почти добравшийся до окна, ничем не вооружен, капитан немедленно принялся стрелять от бедра, чтобы хоть как-то отвести от себя подозрение в том, что он струсил, а именно это произошло с ним. Максим прекрасно понимал, что бежать уже поздно, так как в таком случае пули могли угодить в майора Гоше и Машеньку.
Защитная накидка ведь не была такой же сплошной, как его боекостюм, ну, а если он останется стоять на месте, то тем самым хоть немного закроет их от града пуль. Чернокожий верзила, вопя от ярости, стрелял веером, стараясь попасть в тёмный прямоугольник, едва видневшийся за сумасшедшим русским, закрывшим собой своих товарищей. Максима чуть было не свалило первой же очередью, но он каким-то чудом устоял на ногах и заорал во всё горло:
— Боря, вверх! Вверх, а я ещё побегаю по Парижу!
Борис, сидевший в пилотской рубке, прекрасно всё понял и "Пионер" взвился вверх, тем самым дав возможность его командиру спокойно вывалиться из окна. Максиму нельзя было поворачиваться к капитану Ренье спиной, чтобы тот не повредил ранцевый реактивный двигатель. Он быстро попятился к окну, мечтая, чтобы это чёртов "Брен" заклинило. Капитан, видя это и понимая, что русский вот-вот вывалится в окно, выпустил в Максима Первенцева ещё одну очередь и если в первые мгновения в него угодило всего четыре пули, то теперь этот тип вогнал в него одиннадцать. Этой очередью его просто выбросило в окно, но все пули попали в кирасу и хотя удар был страшной силы, он даже не потерял сознание.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
