Но разве ведьма, воспитанная на историях о жутких магах, могла поверить одному из них? Я не поверила, решила, что мальчик меня обманывает. Разумеется, бросилась в лагерь, где обо всем поведала наставнице. А ведунья Курочкина была женщиной горячей, привыкшей действовать сходу, а уж потом думать головой. Она предположила, что на нашем пути огневики устроили засаду и, стремясь защитить свих учениц, призвала стихию земли, чтобы все коварные маги провалились в Подземье...
Утром, видя следы разрушений, я кусала губы, но самое страшное заключалось в том, что, идя по бурелому, мы наткнулись на тело девочки, вернее на ту его часть, которая виднелась из-под земли. Мальчишка выглядел изрядно потрепанным, но был жив и сидел рядом.
— Проклинаю, — шепнули его искусанные до крови губы, а в темных глазах горело пламя неукротимой ненависти, направленной на меня.
Наставница, строго следившая за обстановкой, высмотрела парня и приказала своим ученицам пленить его. Мои одногруппницы устроили настоящую травлю юного огневика. Изловили его и измывались, как только могли. Все издевки пленник выносил стойко, терпел и молчал, глядя в землю. Только порой я ловила на себе его полные бешеной ярости взгляды...
И сейчас повзрослевший Камир Рогов стоял напротив меня и зловеще ухмылялся. Невольно сделала шаг назад, и с моих губ сорвался судорожный вздох.
— Узнала? — довольно оскалился маг, и эта улыбка показалась мне внушающим ужас звериным оскалом.
— И что вам от меня нужно? — постаралась держаться уверенно.
— А ты догадайся, ведьма! — с ненавистью отозвался он.
Пес, прижимающийся своим боком к моим ногам, зарычал громко, а потом надсадно заскулил, поджимая раненую лапу, из которой закапала темная кровь.
Я погладила Пустолая, благодаря его за верность и успокаивая, а сама посмотрела на противника, недоумевая к чему эта жестокость, ясно же, что пес слабее мага!
— Зачем? — спросила я у него.
— Не жалую глупых шавок! — это высказывание парня резануло по моим ушам, будто остро заточенный клинок.
Мне не хотелось верить в то, что молодой огневик способен на такую бессмысленную жесткость!
— Если пришел мне отомстить, то не медли, а собаку не трогай!
— Это убогое существо так дорого тебе? — Камир, точно издеваясь, бросил в Пустолая искру.
Я среагировала мгновенно и отвела удар от пса, но тут случилось непредвиденное. Верный пес в отчаянной попытке защитить меня скакнул на врага. Почти допрыгнул, но огневик успел выхватить кинжал и...Пустолай душераздирающе завизжал, а следующее мгновение показалось мне вечностью. Вот тело старого приятеля медленно падает на мерзлую землю, и я вижу...вижу, что в самый последний миг своей жизни верный пес сумел дотянуться до своего убийцы. Пустолай успел цапнуть парня за палец левой руки, и теперь на месте этого откушенного перста стремительно отрастал новый. Со все возрастающим страхом я спросила:
— Кто ты?
— Камир Рогов, не узнаешь? — издевательски осклабился собеседник.
Стараясь не глядеть на тело Пустолая, не отрывая взора от прищуренных глаз парня, я снова отошла назад, помотала головой и уверенно объявила:
— Ты не Камир!
— Разве? Присмотрись-ка получше, ведьма! — его шаг в мою сторону, и сердце в моей груди забилось тревожно-тревожно.
Я вскинула руки, торопливо сплетая 'щит', а противник вдруг атаковал, направляя на меня огненный поток. Уклонилась от него, отпрыгивая в сторону, и призвала себе на помощь всю мощь воздуха. Завыл ветер, закручиваясь в небольшие спиралевидные вихри, поднимающие с земли листья, мелкие веточки и пыль.
Луну скрыла большая туча, поглотив ее серебристый свет. Теперь поле боя освещали два магических светляка и огонь, горящий на ладонях моего противника. Не медля ни секунды, направила вихри на своего врага. Хлестко, стремительно, беспощадно ударил ветер по телу парня, оставляя разрезы на его охотничьем костюме темного цвета, оголяя кожу, нанося раны. Противник зашипел, но практически моментально его раны начали затягиваться. Мне стало совсем страшно, потому что даже духи противоречия не могли настолько быстро регенерировать. Так умели делать лишь высшие демоны и...я сглотнула, понимая, что вижу перед собой легендарное существо, не привыкшее принимать поражения в том далеком прошлом, когда маги и ведьмы жили в любви и согласии. Осознавая, что шанс на спасение у меня невелик, атаковала со всей возможной силой, впервые пожалев, что на улице не идет проливной дождь. Скованная морозцем земля, неохотно поддающаяся магии, с трудом треснула под ногами противника, но, видимо, не глубоко. Потому как руки с отросшими и поблескивающими в свете светляков когтями сразу уцепились за край.
Я рванула с места со всей возможной скоростью. Темные стволы деревьев мелькали перед глазами, под ноги я не смотрела — неслась без оглядки, спасая свою жизнь. Оглянулась, и сердце ухнуло в пятки — меня настигал волк с горящими глазами. Да! В таком облике по лесу бежать удобнее! Я окончательно убедилась в том, с кем столкнула меня судьба-злодейка. Сдаваться не собиралась, потому что умирать мне, безусловно, не хотелось. Во мне пылал страх за свою жизнь, за жизни батюшки и Солнышки. Эти страхи не позволяли мне остановиться.
И вот на пути — овраг, я быстро развернулась и опять атаковала. Воздушные хлысты, сильный ветер устремились на врага. Он, перевоплотившись в человека, прикрывая рукой глаза, шел вперед, преодолевая сопротивление воздуха.
Широкий взмах рукой и мною же созданные вихри несутся на меня. Отступаю и лечу на дно оврага, устеленное опавшей листвой. Падаю, чувствуя резкую боль во всем теле, переворачиваюсь на живот, осознавая, что случиться дальше.
В отчаянии шепчу материнскую молитву, воззвание дочери к своей матушке. Редкое заклятие, доступное далеко не всем ведьмам и не всегда срабатывающее. В данный момент я понимаю только одно — это мой единственный шанс на спасение. По щекам текут слезы, с губ срывается судорожное дыхание, ногти скребут землю, укрытую ворохом листьев.
— Кристально чистые слезы — вода, дыхание — воздух, матушка-землица, не подведите. Отыщите Мильяру, — всхлип, — Зиалею, скажите обо мне, затроньте ее сердце, встревожьте душу, сообщите, что кровь от ее крови, плоть от ее плоти, дочь ее сейчас умрет и...
Мгновение и меня коснулось что-то холодное, оплетая все мое тело изнутри, сковывая, не позволяя сдвинуться с места. Не в силах ни пошевелиться, ни моргнуть, делая короткие вдохи и натужные выдохи, я смотрела на приближающегося представителя древней и вымершей задолго до моего рождения расы. Черты его лица расплывались, менялись, будто узоры в каком-то жутком калейдоскопе. Вот ко мне подходит широко ухмыляющийся Райт, еще шаг — и это уже Эферон, движение — и я вижу Веха, а потом Камира, Истора, Ацура и даже батюшку.
— Дочка, — паясничает враг, — кому выпадет честь тебя убить?
А я лежу, связанная невидимыми путами, и молча гляжу в лицо своей смерти. Теперь мне становится ясно, как убили Элью. И меня поджидал бы подлый удар в спину, если бы не своевременная помощь Пустолая.
Древний скалится, показывая клыки, и его лицо вновь становится лицом Камира Рогова.
— Так будет справедливо, ведьма! Кровь за кровь! — он вновь вынимает кинжал, поигрывает с ним, медлит, дразнит, пугает.
Мне остается думать только о том, что я уйду за Грани, но потом богиня вернет меня на Вейтерру, правда, уже в другом теле, и для меня начнется новая история.
Сейчас я жалела о том, что не успела позаботиться о папеньке, не обняла напоследок Солнышку, не поговорила с тетушкой и кузиной. А еще мне было жаль, что я ни о чем не расскажу Дарову, да и не узнаю о том, почему древний убивает ведьм и подставляет магов, и кто помогает ему в этом страшном деле. И кстати о Дарове! Я жалела о том, что так и не успела заняться с ним любовью, что не сумела постичь его цели. Хотелось бы также узнать больше о Райте и...мысли были прерваны древним, который, нагнетая обстановку, трепля мои, и без того, натянутые нервы, стал медленно водить острым когтем по клинку, извлекая жуткие звуки, словно наигрывая мелодию смерти. Вжик-вжик-вжик...
Проказница-луна, порвав облачный покров, вновь осветила местность, заиграла серебряным лучом на клинке, блеснула светлой искрой в темных провалах глаз существа, мучающего меня по одному ему ведомой прихоти.
— Ведьма, — древний по-прежнему не торопился убивать меня, легко поигрывая кинжалом, и я уже не сомневалась, что оружие это изъято у Камира Рогова, а сам маг в данный момент находится где-то неподалеку.
— Тебе страшно? — мучитель наклонился к самому моему уху, и мне захотелось вцепиться в его лицо, содрать маску вместе с кожей, отомстить за всех погибших ведуний.
— Вижу, что нет, — констатировал он, глядя в мои остекленевшие очи. — А должно быть страшно! — медленно приблизил клинок к моей шее. — Стоит повременить с убийством? Или нет?
Мне захотелось высказать ему все, что думаю, но ругаться я могла только мысленно. По щеке скатилась горячая слезинка.
— Хоть какие-то эмоции, — довольно ощерился древний и взмахнул рукой.
Попыталась зажмуриться, но не получилось, поэтому приготовилась встретить смерть лицом к лицу. Но вот земля подо мной разверзлась, принимая беспомощное тело в свои объятия.
Древний успел отскочить, но я смогла заметить досадное выражение на его столь часто изменяющемся лице.
Глава 11
О страсти и заботе
Красота женщины в заботе,
которую она дарит с любовью,
и в страсти, которую она не скрывает.
(Одри Хепберн)
Я медленно падала в бездонную пропасть, наполненную кромешной тьмой, с прячущимися в ее хитросплетениях шорохами, складывающимися в своеобразную музыку.
Я по-прежнему не могла пошевелиться, только ветер трепал мои выбившиеся из прически пряди. Воспользоваться стихиями тоже не имела возможности, поэтому оставалось надеяться только на то, что я не разобьюсь при падении.
Внизу красным светом замерцал кристалл, освещающий Асодар. Сам город казался крошечным, а дворцовые башни откровенно пугали своими острыми пиками, потому как я стремительно приближалась к ним. Совершенно не хотелось стать оригинальным украшением дворца владыки Подземья.
К величайшему изумлению, крыша одной из башен раскрылась, пропуская внутрь мое бренное тело. Спокойно преодолев несколько этажей таким же способом, я упала на что-то очень мягкое и весьма приятное на ощупь. Спустя секунду узрела под собой красные шелковые простыни, а затем позади раздался тихий надрывный всхлип, а низкий мужской голос сосредоточенно изрек:
— Гм...нечто подобное я и предполагал...
— Она жива? — поинтересовалась женщина срывающимся шепотом.
Хоть я и не могла повернуться, но сумела догадаться, в чью спальню угодила и на чью постель мне 'повезло' упасть.
Мне в глаза все же заглянули. Та, что когда-то была ведьмой, а теперь стала ларой и ее венценосный супруг.
Матушка, глядя в мои застывшие очи, разрыдалась. Ар'рцелиус нахмуренно всмотрелся в мое наверняка поцарапанное, грязное и зареванное лицо, а затем поднял меня с кровати
— Куда ты понес мою дочь? — с тревогой воскликнула маменька.
Владыка Подземья посмурнел еще больше и ответил:
— Жива твоя дочь...непутевая! Я о ней позабочусь, а ты позаботься о нашем нерожденном сыне!
Родительница невольно опустила руку на свой еще плоский живот.
'Так у меня будет брат? Демон?' — мысленно спросила я сама у себя, так как мыслей моих услышать никто не мог.
Ар'рцелиус, неся на руках мое повисшее тело, уверенно шел по коридору и беседовал с пустотой:
— Ну, и что мне с ней делать? Зиалея переживает, а эта...— досадливая гримаса, — вроде взрослая уже, а все за мамкину юбку цепляется!
'Тебя забыла спросить! — про себя ответила я. — Особенно, когда думала, что за мной смерть явилась!'
— Теперь вот Совет собирать придется! Искать древние фолианты, стряхивать с них пыль, — жаловался демон.
'Ничего-ничего! От тебя не убудет, родственничек!' — опять же мысленно хмыкнула я.
— Хотя, если задуматься, оно мне надо? — пристальный взгляд Ар'рцелиуса в мои глаза.
'Конечно надо! И тебе, и мне, да всем надо!' — если бы я могла, то непременно закричала.
— Может, оставить тебя в таком виде? Рассказать преимущества подобной заморозки?
'Я тебе оставлю! Из-за Граней вернусь...папуля!'
— Гм...ладно! Уговорила! Только позову кое-кого! — демон прикрыл свои пугающие очи.
'Кого?' — заинтересовалась я, глядя на то, как Ар'рцелиус нашептывает что-то на языке своего народа.
Мне был виден лишь потолок, да лицо демона, а поскольку стихии были неподвластны, то я не ведала, что творится в коридоре.
Когда владыка открыл глаза, я пожалела о том, что не могу прочитать его мысли. Уж больно ехидное выражение застыло на лице высшего демона.
— Разбудил? — спросил он кого-то.
— Нет...
— А-а-а...теперь вижу, ты ванну принимал! — пристальнее изучив внешний вид пришедшего, констатировал владыка, а мое сердце, если бы могло, то, наверное, уже выпрыгнуло бы из груди, едва я услышала голос новоприбывшего.
Ар'рцелиус между тем продолжил свой допрос:
— Надеюсь, ты был не один?
— Один! — резко отрезал Эферон и склонился надо мной. — Что с ней?
— Жива...пока! Кто-то выпил все ее силы!
— Кто? — в глазах Рона застыло жесткое выражение, а я мысленно порадовалась, глядя на этого мужчину.
Похоже, что вызов Ар'рцелиуса застал Рона в ванной. Волосы его были влажными, капельки воды поблескивали на смуглой груди, словно осколки хрусталя.
'Интересно? — в мозгу возник очередной вопрос. — А Даров хоть во что-то одет?'
Пока мысленно гадала и рисовала в своем воспаленном воображении заманчивые картины, Рон взял мое тело из рук владыки, внимательно вглядываясь в лицо. Чело Ар'рцелиуса, едва он избавился от своей ноши, разгладилось.
— Ар, — поинтересовался Рон, — где хранятся...
— Сейчас озадачу архивариуса, — скучающим тоном перебил демон, не дослушав вопрос.
Эферон сделался еще более задумчивым, чем прежде, а потом промолвил:
— Это долго. Видно, придется использовать более простой способ.
'Какой?' — если бы я могла, то подскочила бы.
— Отправишься в храм Эрии? Только учти, что ее нынешние жрицы совсем не разбираются в правильном начертании рун, нужных для обряда! — отозвался владыка.
Рон напряженно раздумывал, а демон продолжил язвительно разглагольствовать что-то об Эрии и халатности ее нынешних жриц и почитателей.
— Хор-рошо! — выдохнул Даров. — Я использую еще более простой способ!
— Верное решение! — тихо рассмеялся Ар'рцелиус, но Рон уже не слушал его, он шел прямо по коридору, унося меня в неизвестность.
Глядя в чуть поблескивающий каменный потолок, я размышляла о своей дальнейшей участи, тем более, это было единственным, что мне оставалось. Душа так и трепетала от неизвестности и предвкушения, смешанных с долей опасений, которые только усилились едва мы вошли в комнату Дарова, где меня бережно опустили на широкую кровать.
