Критически поглядев на ее ковыляние , Косма покачала головой.
— Нет, сестрица, так мы до храма не дойдем.
— Почему? — взвилась Плакса
— Ты ж сама говорила, что часть пути по деревьям...
Плакса свесила голову и приготовилась заняться своим любимым делом — всплакнуть, во всяком случае, стала подозрительно всхлипывать.
— Слушай, а зачем нам в храм? — спросила Косма.
— А... Ну это тебе виднее... — смущенно ответила Плакса, — ты ведь нас туда вела, говорила, что там мы найдем прибежище, и...
— Что 'и'? —
— Да нет, нет, ничего... — Плакса опустила голову и закрыла глаза.
— Ну вот что, храм подождет, — решительно сказала Косма. — У нас есть дело поважнее.
— Да? — Плакса открыла один глаз, — Правда? — она открыла второй. — И что же это за дело?
— Я пришла сюда не одна. Со мной были друзья. Потом на нас напали другие лунные охотники. Пока мы с ними сражались, всех захватили врасплох твои храйды. Меня, наверное, не заметили, а моих друзей увели...
Плакса удовлетворенно покивала:
— Тоже не мирите, воюете, да? А храйды, сестренка, не мои, храйды наши...
Косма пожала плечами. Плакса похлопала ее по спине, —
— И там тоже самое... — она скосила глаза на небо, прорешечивающееся сквозь перекрещенные кроны хвойных гигантов, — ну стало быть, мы, воины, и там не пропадем... Ну, пошли что ли? По дороге расскажешь. Куда идем-то?
— В лагерь лунных охотников, — уверенно ответила Косма. У нее в сердце что-то стронулось, и теперь она чувствовала, что все пойдет как по маслу. Как и тогда, когда ни с того ни с сего, собиралась прыгнуть на спину хищной твари, она опять не сомневалась, твердо знала, что все получится наилучшим образом. — Здесь недалеко, мы дойдем...
Странное зрелище, не вписывающееся ни в представления модерна, ни постмодерна, ни нарождающегося когнитивизма, являли они собой, — плетущиеся по лесу, человек и прихрамывающий динозавр, опирающийся на человека.
По дороге вышло странное происшествие: уже вблизи от опушки они с Плаксой спугнули двух каких-то тварей, — те были зеленые, пятнистые, и находились довольно далеко, так что Косма не разглядела их. Очертаниями они напоминали человека, но вывернутые назад коленки, не оставляли места сомнениям — динозавры, но скакали они как кузнечики, — в два прыжка скрылись с глаз. Косма пальнула им вслед короткой очередью, чтоб не вздумали возвращаться.
— Это кто? — спросила она у Плаксы.
— Ни на что не похожи, — ответила та, недоуменно потягивая носом, — пахнет лунным телом... Ха, да ведь это от тебя, наверное...
Косма обвела покинутый лагерь американцев, или кто они там были, хозяйским оком: на этот раз ее взгляд был обострен стоящей перед нею задачей. Хм, американцы, — снабжение на высоте! А душевую кабинку они тоже прихватили? — подумала Косма, — она вспомнила, что по телику слышала, как во время иракской войны американским солдатам выдавали туалетную бумагу с портретом Саддама Хуссейна. Интересно, а как сейчас? Выдали им туалетную бумагу с изображением динозавров? Куда же, черт возьми, все подевались? И наши и эти? Рассуждая на эти темы Косма меж тем, приметила пару трициклов в камуфляже, стоящих в тени под маскировочной сеткой. Ну, два будет много... Косма представила себе Плаксу, самостоятельно ведущую трицикл по Крещатику, и рассмеялась.
-Посажу ее за спину, вон место есть... — подумала Косма, — поедем вдвоем на одном. Она пошарила по чужим мешкам и коробам и выудила предмет, который вызвал у нее удивление своим причудливым, праздным видом. С секунду она смотрела на него, потом поняла что это, и полезла в мешок снова. Порывшись в нем, она нашла еще один такой же.
— Вот молодцы ! — с искренним восторгом она хлопнула себя по бедрам и рассмеялась. В руках у нее были силовые ходули на пружинках — джамперы, — ну американцы!.. ну, хулиганье! Она собрала в мешок все джамперы, какие нашла, и стала прикручивать мешок к трициклу. Плакса заглянула ей через плечо:
— Что это?
— Сапоги-скороходы!
— Что!!?
— Эх, сестренка, мне бы еще дельтаплан на спину, и была бы я не хуже... наших с тобой охотников...
Трицикл завелся легко, с полпинка, разобраться в управлении оказалось несложно. Как это у них называется: дружественный интерфейс? Плакса легко запрыгнула на заднее сиденье, свесив хвост, но, против ожиданий, машинка не слишком просела — несмотря на грозный вид, летающее существо было легким.
— А еще не хотела учиться! — подумала Косма, наполовину журя, на половину хваля себя, — а ведь теперь нравится. Да, ей нравилось возиться с этими мужскими игрушками, настроение было прекрасным, тело полным сил.
Она вырулила между широко расступившихся на опушке деревьев и оказалась в поле. Едва-едва чадил вертолет, тлело что-то в покинутом российском лагере, солнце садилось, и оставалось еще часа два до возвращения. Болело избитое тело, и каждый нерв ныл от усталости. Но Косма чувствовала некую радость, смутное предвкушение самореализации, и внутреннюю раскованность от того, что ей предстояло действовать. Как многие люди, которых судьба оторвала от мирных профессий и окунула в кровавое месиво войны, как например, фельдшера Щорса, который стал неплохим командиром, и многих других полевых командиров разных войн и времен, она совершенно не жалела об этом. Она чувствовала теперь, что таинственные злые колдуны, которые вмешались в ее судьбу, и запугивали ее, и затащили ее так далеко от дома, скоро пожалеют о том, что вообще тронули ее. Улыбаясь своим мыслям, Косма примеривалась: что бы еще полезного взять с собой из лагеря. Пока она рылась в припасах, Плакса с любопытством осматривала и обнюхивала остатки снаряжения и гильзы в изобилии разбросанные на позициях. Вдруг Косму словно громом поразило: на территории лагеря не было трупов! Она резко выпрямилась и обвела взглядом весь лагерь. Те несколько тел, которые она видела, когда пришла в себя, исчезли. Думать об этом было некогда и Косма собрав несколько автоматов, ящики с патронами, гранатами, и всякими штуками для отпугивания зверей, запихнула все это в багажное отделение трицикла. Багажник не пожелал после этого закрыться, и Косма безо всякого сожаления, отбила прикладом пластиковую крышку. Затем она велела Плаксе караулить, села на пятки посреди лагеря, закрыла глаза, и сосредоточилась, стараясь направить внимание на Данилу. Ей предстояло еще раз попытаться определить его местоположение, только и всего. Это она и раньше делала неоднократно. В поле ее внимания быстро отыскался теплый мерцающий огонек его души.
— Ну-ка, где ты? Покажи картинку, покажи направление!
Она представила себе стрелку компаса и эта стрелка должна была отклониться, указывая, где находится сейчас искомый объект.
— Слушаешь? — спросила над ухом Плакса. Косма чуть не подпрыгнула от неожиданности.
— Черт, как ты меня напугала!.. О чем ты говоришь?
Плакса с благожелательным любопытством нависала над ней.
— Я говорю, ты слушаешь?
— Нет, я хочу узнать где мои друзья...
— Ну , правильно, когда мы хотим что-то узнать, мы кричим, а потом слушаем... и так узнаем...
— Что, вот так просто кричите?
— Ну, не просто, — Плакса похлопала себя по шее, — кричим голосом времени, и слушаем эхо времени, как тебе кажется, это просто?
Косма молчала, переваривая услышанное. У нее было сложилось уже некоторое представление о жизни этих существ. Цивилизация-не цивилизация, но определенная система обществ у них, видимо, сложилась. Выросла из охотничьего коллектива. Орудия труда употребляли самые примитивные — камни да лианы, письменности нет, есть какая-то простенькая религия во главе с неким Текущим, вот и все, остальное в их грубой жизни, наверняка решали когти и зубы. И вдруг — магия? У динозавров?
— И что же , — медленно спросила девушка, не желая спугнуть момент искренности подруги, — ты можешь узнать где мои друзья?
— Могу, — самоуверенно задрав нос, ответила Плакса.
— Будешь 'кричать и слушать'?
— Буду нюхать.. Следы, Старшая сестра, следы...Или ты думаешь, они улетели по небу?
Глава 16. Маленькое время.
— Хорошее начало... Так и угробиться недолго... — Мишка, немного придя в себя, попытался покинуть кабину, полную белого непрозрачного дыма. Надрывно (уж очень надрывно) кашляя, Мишка дергал дверь, но ее, верно, заклинило. Тогда Мишка поддал в дверь плечом и дверца подозрительно легко распахнулась, с размаху стукнув по борту. От неожиданности Мишка вывалился из аппарата на мягкую травку, перекатился на бок и тут же упруго как мячик, вскочил и кинулся к другой дверце — вытаскивать Шочи, задохнется ведь. Схватившись за ручку ее дверцы, он замер, увидев свою руку: трехпалую, черную, когтистую лапу. Тут он заорал еще сильнее, чем когда машину встряхнуло, и , снова испугавшись собственного звериного, какого-то шипящего, скрежещущего рева, взревел совсем уже дико. Между тем, ручка под его лапой повернулась таки, и дверца распахнулась, показалось лицо Шочи, и ствол ее пистолета. Если бы Мишка не был так напуган сам, он бы испугался еще сильнее — такая готовность убивать была на бронзовом лице железной девчонки. Затем она широко открыла глаза и убрала пистолет в кобуру.
— А, это ты, а я думаю, кто это там ревет!.. — она со смехом стала снимать с Мишки обрывки одежды.
— Что со мной? — простонал Мишка, оглядывая свои черные мускулистые, вдвое-втрое толще чем раньше руки-лапы, трехпалые, покрытые мелким и очень жестким пером. Он поднес к лицу когти убийственной остроты. Боже! Да ведь ими стричься, наверное, можно, как это делают, по слухам, челябинские мужики.
Он покрутил головой, оглядывая себя. Голова, а вернее шея, оказаласьнечеловечески подвижна, и Мишка смог увидеть больше, чем человек, пытающийся увидеть себя без зеркала, он видел черные , укрытые перьями бока и бедра, видел свою длинную шею. Однако, без лица (морды?) впечатление было неполным. На глазах у веселящейся (что тоже было , мягко говоря, необычно) Шочи, Мишка уставился в блестящую поверхность лобового стекла гидроплана. Увидев в стекле свое отражение, он оторопело попятился. Жутко оскалив пастью полной острых белых зубов, на него смотрела желтыми глазами морда динозавра. Раптора... Натурального чешинского раптора...
— Это я? — проговорил Мишка с ужасом и отчаянием, и не узнал собственного голоса — грубый, сиплый, будто консервной банкой скребли по стеклу,вот какой был этот голос. Страшный был голос.
— Ну я ж сказала, это — ты! — судя по веселью Шочи, ей не впервой было видеть живого динозавра, а может чего и пострашнее... — Ты по-русски, по-русски говори...А то я храйд-лах ваш не очень знаю... не доучила...
Обратив внимание, что вся его одежда разорвана в лоскуты, Мишка вдруг понял, что он абсолютно, вот именно, как сокол, голый и спрятался от Шочи за машиной. Укрывшись, он заглянул себе между ног и, не обнаружив гениталий (там был только здоровенный птичий киль, укрытый кожистой складкой), испытал некоторое облегчение, которое тут же сменилось мучительным беспокойством, — это что, всегда теперь так будет?
...В дорогу собрались мгновенно: Шочи взяла свой плоский кожаный рюкзачок и ловко приладила его на спину. Мишке, в растерянности, ощупывающему себя и все еще не верящему в превращение , которое с ним произошло, она сунула в руки его 'оружие' — поросошую мхом трубу или, даже скорее, колбасу, которую выдал ему Шаман. По поводу остального содержимого мешка, Шочи махнула рукой:
— Тебе это не нужно.
— А зачем брали? — удивился Мишка.
— Так ведь ты мог и не превратиться... Дедушка не всегда угадывает...
Мишка принял трубу в руки (или все-таки лапы?), но она вдруг словно ожила, напугав его до икоты (если это была икота, Мишка еще не так уж хорошо разобрался в своем организме раптора), скользнула у него между пальцев, 'втекла' в его тело в районе живота, и растворилась, так, что он не ощущал внутри себя ни тяжести, ни иного чужеродного присутствия.
Они шли по равнине, заросшей невысокой сочно-зеленой травкой. Мишка никак не мог понять, как Шочи поспевает за ним, ведь его шаги были раза в два длиннее , чем у нее.
Машина гавкнулась. Жаль, хорошая была техника...Пришлось бросить. Настроение у Шочи от этого не испортилось.
— Штатная авария, — девчонка равнодушно пожала плечами, — сложная техника часто ломается при переходе...
— При переходе куда?
— Не куда , а чего... — она снисходительно (несмотря на то , что ей пришлось для этого привстать на цыпочки) потрепала Мишку по жесткому черному хохолку на голове. Он , в ответ, щелкнул зубами, делая вид что хочет укусить ее за руку, — мол, не слишком ли фамильярно? — но бывалая Шочи не очень-то испугалась. — При переходе хронобарьера.
— Хронобарьера... Понятно... — протянул Мишка. — На самом деле понятно не было. Но не это сейчас его занимало.
— Я, конечно, люблю динозавров, но не до такой же степени... — рассуждал Мишка по дороге. — А я точно превращусь обратно?
— Превратишься, — спокойно сказала Шочи.
— А эта штука из меня выйдет?
— Выйдет, — пообещала Шочи, не меняя тона.
— А если нет?
— Ну, значит, нет... — также меланхолично сказала девчонка.
Несмотря на свое ошеломленное состояние, Мишка нашел в себе силы засмеяться.
Шочи скупо, как зимнее солнце, улыбнулась ему.
— Не бойся, все нормально будет. У Дедушки так всегда все выходит — само собой. Так что ты не напрягайся, и превратишься, и выйдет. А если станешь черезчур беспокоиться, кто знает что будет? Я тебе вот что скажу: забей! Не думай об этом... Как ты там говорил? Их тиозавры будут нашими?
У Мишки потеплело на душе. Он немного расслабился. Но тут же новое беспокойство поднялось в его душе. Чтобы превратиться назад, нужно выполнить задание Старика, а как его выполнишь, если дед ни черта не объяснил толком. Само собой! Ха! Легко сказать — само собой! Пока вот, само собой ничерта не видно, что само собой делать... и куда само собой идти...
— Куда идти-то? — он сердито обернулся к Шочи, которая шла на полшага позади его. Та пожала плечами, —
— Тебе виднее. Ты динозавр, это твое время.
— Но я ни черта не знаю!.. — Мишка в некотором даже отчаянии сжал лапы в кулаки, так что когти ощутимо укололи ладонь. — Ай, блин! — он разжал лапу.
— Насколько я понимаю, это необходимое условие. Ты сейчас просто иди куда тебе хочется. А я — за тобой... А там видно будет...
Мишку эта мысль не вдохновила, он явственно скис... Сжалившись, Шочи сказала ему:
— Пойми ты, в конце концов, все наши преобразования во во времени событийно интегрированы в общий поток. Мы плывем в потоке, поток меняет нас, мы меняем поток... Что бы ты не делал сейчас, ты будешь делать это в потоке событий, которые жестко связаны с твоей миссией, все что ты будешь делать, не может не быть связано с выполнением задачи, каждый вдох, выдох и чих, все идет на благо делу. Но и наоборот — все что происходит вокруг и внутри тебя — дает подсказку, что делать дальше. Это фирменный прием в работе Дедушки — каузальная (событийная) интеграция в поток времени.
