Эффект Пилота

  Включаю общую связь.

  — Время подлета к Арктур Прайм — двадцать секунд.

  Сзади раздается звук чьих-то шагов.

  Идущих двое.

  Одного мне даже опознавать не надо — Найлус Крайк, СПЕКТР, турианец, которого зачем-то отправили с нами в этот полет.

  А вот второй...

  Я, конечно, могу обернуться, но это будет прямым нарушением Флотского Устава, о чем Крайк не преминет упомянуть в отчете, который он точно должен будет написать, сукин сын такой.

  — Транзитная масса?

  — Посылаю.

  — Есть контакт с ретранслятором.

  — Прессли, курс?

  — По прямой. Семь часов прыжка.

  — До контакта с ретранслятором Пять... Четыре... Три... Две.. Одна... Контакт!

  — Вошли в зону перехода. Дрейф в пределах тысячи пятьсот.

  Индифферентный голос Крайка выводит из себя:

  — Тысяча пятьсот, это хорошо. Ваш капитан будет доволен. — и СПЕКТР с видом Бэтмена уходит.

  — Вот гондон. Плаща только не хватает.

  — Вообще-то СПЕКТР Крайк похвалил тебя.

  — Когда ты, выходя из сортира, не забыл застегнуть комбез — это хорошо. А я мать вашу прыгаю через полгалактики и попадаю в игольное ушко. Это уже мега-круто.

  — А ты вообще не изменился, Джефф.

  — Шепард??

Flashback 2 недели назад. Где-то на Арктур-Прайм

  — Можете идти, мистер Моро. Ваши ученики, наверное, вас уже заждались. До встречи через месяц. — и доктор вышел из палаты, оставив меня в одиночестве.

  Ненавижу свою работу...

  Но для того, чтобы объяснить, как я докатился до жизни такой, придется вернуться ненадолго в прошлое.

  Семь лет назад было совершенно самое дерзкое пиратское нападение за всю историю Альянса Систем. Батарианский Пиратский флот путем обманного маневра распылил большую часть сил Пятого Флота по Скиллианскому пределу.

  А затем основные силы противника ударили по центральной колонии Человечества — Элизиуму.

  В тот момент ваш покорный слуга вместе со своей... подругой находился на планете, в одном из центральных городов.

  Относительно быстро разобравшись в ситуации, мы взяли под командование местную воинскую часть, после чего попытались организовать адекватную оборону против превосходящих сил противника.

  Имея превосходство в знании местности, мы смогли укрепиться и обороняться до подхода основных сил Первого, Второго и Пятого флотов.

  В ходе столкновения я дважды попадал под бомбардировку — в первый раз отделался легким испугом и сломанными ребрами, а вот во второй....

  Из комы я вышел спустя семь месяцев после сражения. И видок у меня был... Не ахти.

  Как сейчас помню — болезненно-худое тело, обтянутое тонким каркасом из мышц, отросшие до плеч волосы, за исключением того места, куда имплантировали чип. Сам обвешен десятками каких-то проводов. Лицо напоминало какого-то зомби из дешевых фильмов категории Z. Красные глаза, неровная щетина, общие отеки. Одним словом — ужас, да и только.

  Ворвавшиеся буквально спустя минуту врачи насильно уложили уже начавшего вставать меня на койку, после чего провели не один десяток мало понятных тестов — я, если честно, соображал тогда плохо.

  Спустя два дня ко мне в палату пришла Шепард. Не буду рассказывать всех подробностей нашей встречи, скажу лишь, что мне одновременно было немного больно, но и черт возьми понравилось...

  Спустя неделю ко мне пожаловало высокое начальство в лице Андерсена. И пришло оно не с пустыми руками. Нашивки за ранение, внеочередное звание и новенькая медалька — 'За оборону Элизиума'. Вот только... Без плохих вестей не обошлось.

  Андерсен сообщил, что после Элизиума, когда меня только перевезли в госпиталь, я пережил несколько клинических смертей и первое время вообще грозился уйти на ту сторону.... А поскольку я находился в столь подвешенном состоянии, а дело с нашей обороной получилось довольно резонансным, Альянс не долго думая сделал героем дня Шепард.

  Внеочередное звание коммандера, 'За особые заслуги', 'За оборону Элизиума', 'За героизм'. По рассказам Андерсена, Шепард не вылезала из объективов телекамер несколько месяцев. Альянсу это было нужно, и ее машина пропаганды расстаралась вовсю.

  Кассандра так и рвалась рассказать, как обстояло дело, но все подробности операции 'Иерихон' (так пафосно обозвали наш сабантуйчик) были на удивление быстро засекречены, а Шепард выдали официальную версию, в которой она принимала все командование на себя.

  Андерсен в тот момент выглядел очень виноватым, но я его быстро успокоил, высказав все, что я думаю на тему славы в несколько грубой и матерной форме.

  Но и на этом плохие новости не кончились. В коме я провалялся шесть месяцев, два из которых я был в критическом состоянии. Дело действительно казалось безнадежным, местные 'светила' не давали мне и процента на шанс успешного выздоровления.

  А Альянс не мог бездумно тратить кредиты на такие дела.

  По прошествии трех месяцев поступила кроткая просьба 'сверху' на тему прекращения страдания херней и 'дайте солдату уйти на покой'. И Шепард, а также Андерсену, на правах самых близких знакомых и друзей была отправлена бумага, при подписании дающая права медикам произвести эвтаназию.

  Но не вышло. Не выводя ничего за стены высоких канцелярий, эти двое устроили наверху нехилый разнос на тему негуманности подобных предложений.

  Андерсен нажал на какие-то свои рычаги и перевел дело о моем лечении под свой личный контроль. Не знаю, где он достал деньги и оборудование для 'овоща', но факт остается фактом. Благодаря Девиду, я остался жив и даже относительно здоров.

  Но и это не было самое плохое.

  Несмотря на все старания Шепард и командира, меня просто-напросто 'списали'. Мое дело было засекречено, оставив в общем доступе информацию о специальности и службе в Пятом Флоте. Никаких объяснений такому высокому для юноши званию, наградам и прочему не было.

  Командование предпочло про меня просто тупо забыть.

  На том мой разговор с Девидом и кончился. Он обещал помочь, но и многого просил не ждать.

  Еще спустя пять месяцев я вышел из больничного крыла и, вдохнув теплый летний воздух, понял, что остался у разбитого корыта.

  По официальным данным, я числился списанным на берег по случаю тяжелого ранения. За такое полагалась пожизненная пенсия, маленькая квартирка в каком-нибудь тихом месте, а также мелкая тыловая должность, чтобы было чем занять мозги.

  Вот только, несмотря на наступившее 'светлое будущее', система работала не идеально. И ничего с этим не могло помочь.

  К счастью, мне помогли моя бывшая паранойя и неплохой счет в банке.

  Так что уже через неделю я строевым шагом двигал в сторону жилого блока.

  Того самого — что я когда-то покинул, уезжая вместе с родными в оздоровительную поездку на Мендуар.

  Нахлынувшие тогда воспоминания довели меня до ближайшего бара, где я безжалостно надрался, поминая предыдущую жизнь.

  Очнувшись спустя пару дней с дикой головной болью и пустыней во рту, я решил, что так нельзя.

  Ну, как решил. Не просто так решил. Сначала я вдумчиво побился головой об стенку, потом об другую, потом выпил молока, невесть как оказавшегося в холодильнике. А потом взгляд упал на новостную ленту, по которой бежали строки о странных происшествиях, связанных с компьютерами, что случились во время моего загула. В комментариях люди грешили на все и вся — от коварных турианцев и беглых кварианцев, до саморазвившегося из ВИ общественного туалета Искуственного интеллекта.

  Примерно в это же время со мной связался Андерсен, который мягко пожурил меня за неосторожность и предложил решение проблем с трудоустройством и необходимыми мне инъекциями. Таким вот нехитрым образом я оказался в Арктурской военной школе пилотов, где я обучал ничего не смыслящих в пилотировании лоботрясов, которые уже мнили себя вторыми Мэтью Ритайли.

  Получалось не так уж плохо. Во всяком случае, ни один из выданных мне на попечение криворуких, рукозадых, косоглазых курсантов, которые с пяти метров бумажку в мусорку закинуть не могли, не завалил финальный тест.

  Но...

  — Мистер Моро! Наконец-то я вас нашла! — буквально подлетела ко мне курсант Ситри. — Вы не могли бы мне объяснить, сэр, про сопряжение векторов Лебински при масс-переходе? Я не очень поняла это из вашей лекции...

  ...Чертовы курсантки считают, что одинокий, молодой холостяк-военный, это отличная партия и билет в новую жизнь. Поэтому день и ночь девушки всех мастей с разных курсов осаждают меня на предмет 'я чего-то не поняла', изображая при этом классических блондинок, которыми некоторые из них, впрочем, и являются...

  — Курсант Ситри! Во-первых, я не обязан отвечать на ваши глупые вопросы в неучебное время, спросите, к примеру, у ваших однокурсников — у того же Крамовича, например. Он у вас в группе самый пряморукий, а его конспекты хотя бы можно держать в руках. А во-вторых, что за неуставная форма? По артикулу 5.12. Устава Академии, ношение формы внутри и за пределами Академии — обязательно! Вам ясно, Ситри?

  Девушка зарделась и потупила глаза.

  — Так точно, сэр.

  Эхх... опять про меня слухи пойдут. Что я, дескать, такой плохой, девушек отваживая, когда они ко мне со всей любовью и нежностью...

  От таких несколько печальных (как и вся моя теперешняя жизнь) меня отвлек звонок на инструметрон.

  Самое интересно, что звонили по защищенной голосовой линии, которую я самолично настраивал, и выход на этот канал связи есть всего у двух людей.

  — Джефф, это Андерсен.

  — Скучаешь по пилотскому креслу, шестичасовому сну, адреналину и военной муштре?

  Опа... картина из серии 'Не ждали', ну-ка, ну-ка.

  — А что, если да?

  — Вы о чем, сэр? Мы о чем-то говорили?

  И Андерсен хмыкнув в микрофон отключается.

  Кажется, сегодня вечером я пойду погулять.

* * *

  Около дока Д-21 Без пяти минут полночь.

  Тиха Арктурская ночь, а по докам в невидимости прут солдаты.

  Протокол 'Блэкаут'

  И свет в коридоре радостно гаснет, оставляя меня в темноте под плащом невидимости.

  Двое солдат, стоящих на входе в док, удивленно заозирались, один из них сразу же врубил инструметрон и что-то начал на нем набирать.

  Удачи тебе, паренек. Отрубить Блэкаут, пока он работает — задача на профессионала. А мне нужно всего лишь пять минут.

  Хоть табельное оружие у меня благополучно не забрали, но сейчас у меня на поясе висит моя собственная поделка. Пистолет, стреляющий клеем, с приклеенным на нее миниатюрным, но тем не менее достаточно громким динамиком.

  Неслышный щелчок, и легкий шлепок приклеевшегося динамика с другой стороны коридора.

  Запускаю обманку.

  Со стороны динамика раздается ясно слышимый звук чьих-то шагов. Не человеческих.

  Солдатам, весьма удивленным погасшим светом, не составляет труда связать созданную картину воедино, и они тотчас пускаются в ту сторону.

  Тихим, выработанным за годы учебки и недолгий боевой опыт шагом пробираюсь к двери, после чего выверенным движением мысли взламываю ее так, что дверь раздвинулась, чтобы я мог прошмыгнуть внутрь, не оставляя следов.

  Три секунды — и я внутри.

  И, взглянув в иллюминатор, я еще на три минуты зависаю в священном экстазе перед кораблем.

  Аж слюни потекли. А надпись на корабле 'Нормандия SR-1' тонко намекает, что я нашел. Так что все последующие действия я проделывал с утроенным энтузиазмом.

  Буквально телепортировавшись к стыковочному шлюзу, я занялся занятной работой по взлому самого совершенного стелс-фрегата Альянса (это я потом узнал, когда бортовой журнал читал).

  Впрочем, управляющие коды Нормандии, не сильно отличались от общепринятых Альянсовских, так что на их подбор я убил меньше десяти минут.

  Наконец, шлюз корабля распахивается, открывая моему взору нутро корабля...

  Так, а теперь ищем рубку и баррикадируемся.

* * *

  Восемь часов утра. Рубка пилота 'Нормандии'

  Пока что мне удалось не спалиться.

  Я сидел, повернувшись спиной к восходящим на корабль людям. Большая часть — техники и инженеры, кадровых военных среди них почти не было. И если они уж точно знали друг друга в лицо, то меня — пилота — явно нет.

  А вот, впрочем, и означенный пилот.

  — Эй, что ты там... — звук его голоса потонул в пленке энергетического щита. Посиди там, парень. Я, кстати, его узнал — один из бывших моих выпускников. Сын кого-то из влиятельных военных, но вот с кораблем управляется не очень.

  — Нормандия, говорит рубка, запрашиваем статус.

  — Вылет разрешаем.

  Аккуратно отцепляются магнитные стапеля... и корабль на форсаже дергает вперед.

  Так, где там у нас карта маршрута?

  Ага, вот. Тринадцать минут на такой короткий участок пути?

  Фигня, щас пройдем.

  — Нормандия, у вас какие-то неполадки? Ваша скорость превысила разрешенную.

  — Отбой связи.

  Поехали!

  В наушниках нацепленного визора начинает играть старая-старая мелодия из давно позабытого жанра — хард-рок.

Living easy, living free

  Taking everything in my stride

  Нормандия рвется вперед, ведомая моим командам. Первое препятствие — астероид — я огибаю буквально в нескольких десятках метров, что по космическим меркам — крайне близко. Впрочем, мне сейчас весело и хорошо. Аромат опасности будоражит кровь, а верный штурвал и пилотское кресло под задницей заставляют ее подпевать старому мотиву.