Арлинг не помнил, как завладел вторым клинком. Восприняв его появление как должное, он пустился в кровавый пляс, отсекая конечности и рубя головы. Теперь он был по-настоящему быстрым. Как ветер, гонящий по небу грозовые тучи, как самум, накрывающий мирный город.

"Кобры" кричали. Он чувствовал их страх, но никто не мог им помочь.

— Венкар, справа! — крикнул кто-то, но Арлинга там уже не было. Венкар упал на песок с разрубленной грудью.

— Стреляй, Халиб!

Халиб не мог стрелять, потому что Арлинг отсек ему кисти рук и добил ударом ноги в висок.

Мир остановился, отсчитывая секунды каплями крови, которыми наполнился воздух.

Еще одна голова упала на мокрый песок, покатившись с глухим стуком, словно переспелый арбуз. Регарди смахнул с клинка кровь и повернулся к следующему врагу. Однако новой атаки не последовало. "Кобры" медлили, и Арлинг понял, что у них с Дарреном появился шанс. Сейчас или никогда.

— Вставай, надо бежать! — крикнул он Даррену, который стоял на коленях, разглядывая собственный живот. Бывший друг сделал странный жест и не двинулся с места. Арлинг разозлился. У него не было времени разгадывать тайные знаки Карателя. Подскочив к нему, Регарди перекинул его руку себе через плечо и, с усилием подняв сопротивляющегося Даррена, заковылял к валуну, откуда слышалось всхрапывание лошадей. Никто из телохранителей Маргаджана не ушел живым, но кони все еще стояли у мертвых тел всадников.

Не понимая, почему "кобры" до сих пор не напали, Арлинг взвалил Даррена на одну из лошадей и, освободив из стремян запутавшуюся ногу убитого драгана, взлетел в седло сам. Конь протестующее заржал, но Регарди стеганул его по крупу и пустил в галоп.

Он мчался так, словно за ними гнались все полчища ада. Солнце уже оторвалось от горизонта, накаляя воздух и землю. Не лучшее время для скачек по пустыням, но выбора не было ни у Арлинга, ни у лошади, которая тяжело всхрапывала под тяжестью двух всадников. Регарди никак не мог разобрать, сколько кучеяров отправилось за ними в погоню. Вокруг его головы свистел навязчивый ветер.

— Куда ты так гонишь? — прохрипел кто-то снизу, и Арлинг понял, что с ним говорил Даррен, болтающийся впереди поперек седла.

— Потерпи, — крикнул ему Регарди, чувствуя, как намокла от крови ткань на правой ноге. Он знал, что это была не его кровь. — Твои друзья все еще скачут за нами. Нужно оторваться.

— Мои друзья мертвы, — проскрипел Даррен, сделав паузу на слове "друзья". — Ты убил их. Заставил есть грязь, всех до одного. Останови коня. Я хочу умереть на земле.

Арлинг натянул поводья так резко, что лошадь встала на дыбы, едва не сбросив Даррена туда, куда он просился. Регарди вцепился в гриву, прижав друга телом, и чудом остался в седле. С трудом успокоив животное, он спешился, а затем стащил Даррена на горячий песок.

Выхватив саблю, Арлинг принялся поджидать врагов. Но мир Холустая оставался немым, успокоился даже ветер. Песчинки лениво скатывались с барханов, воздух трещал от жары, звуков погони не было. Арлинга преследовали мертвецы — как и всю его жизнь.

Даррен застонал, и Регарди вложил саблю в ножны. Мертвые подождут, ведь у него оставался живой. Наклонившись к другу, он перевернул его на спину и внимательно ощупал, изучая раны. Порезы на ногах могли стать серьезной угрозой жизни в жарком климате Холустая, но тревогу вызвало другое. Кто-то из лучников сумел достать Карателя, пробив стрелой знаменитые керхские доспехи из войлока и металлических пластин, которые были на Даррене. А может, то не промахнулся Гасан, послав смертоносную стрелу перед тем, как Арлинг убил его. Если так, то Даррен сражался со стрелой в груди с самого начала и по всем правилам должен был умереть от потери крови. Но бывший друг еще дышал, хотя обратный отсчет его жизни уже шел на минуты.

"Не будь предателем, добей его", — завел знакомую песню Нехебкай, однако на этот раз его голос лишь придал силы. Как там говорил Ларан? "Свободен тот, кто ни на что не надеется и ничего не боится". Арлинг последует мудрому девизу Белой Мельницы. Надежды на то, что Даррен будет жить, не было, но Регарди сделает то, что в его силах — без страха и сомнений.

Подхватив друга, он потащил его к кустам, шуршание которых слышалось справа. Заросли оказались небольшими, всего десять салей в диаметре, но среди высоких стеблей Арлинг наткнулся на небольшую лужу пресной воды. Найти воду в пустыне тогда, когда ее не ищешь — ценный подарок судьбы. Он смочил губы Даррена, напоил коня, надолго припал к источнику сам. Проведя пальцами по толстым листьям растений, густо облепивших крошечный оазис, Регарди усмехнулся. Иммортели, знаменитые растения-бессмертники Холустая, цветы которых сохранялись такими же яркими, какими были при жизни. Кучеяры считали их даром Нехебкая людям и верили, что цветы иммортелей охраняли от смерти. Арлинг не верил в приметы кучеяров, но, сорвав засохший бутон, зачем-то положил его рядом с головой Даррена, который уже был без сознания.

Арлинг не знал, сколько времени оставалось Карателю. Решив не трогать стрелу, он лишь развязал доспехи, чтобы другу легче дышалось. Когда он освобождал пластины, одна из завязок вытащила за собой шнур, который висел у Даррена на груди. Стараясь не задеть рану, Арлинг осторожно просунул пальцы под доспехи и нащупал предмет, похожий на кинжал.

Он еще не извлек его не свет, когда понял, что именно носил с собой Маргаджан. "Смотрящий Вперед", знаменитый кинжал керхов, который искал Аршак, был наградой... или наказанием. Клинок был слишком испачкан смертью, чтобы долго держать его в руках, и Регарди поспешно спрятал его у себя на груди. Миссия керхов была завершена — пусть и ценою предательства.

Вдохнув последний раз запах иммортелей, Арлинг оседлал коня и направил его туда, где их ждали мертвецы — к развалинам Рамсдута. К тому времени солнце уже было высоко, обжигая нестерпимым зноем всадника и его коня. Однако ветра не было, и песок хорошо сохранил на себе следы и запахи убегающего от призраков Арлинга. Регарди пришлось всего несколько раз спускаться на землю, чтобы проверить направление. Конь хорошо запомнил дорогу и бежал сам, не сбиваясь с пути.

То был настоящий боевой конь. Он довез Арлинга почти до самых развалин и свалился в каких-то десяти салях от первых валунов. Регарди осторожно снял с него уздечку и седло. У него не было склонности к ритуалам, но одно он знал точно — мертвец должен был свободен.

Лошади телохранителей Даррена все еще были там, где застала смерть их наездников. Стояли, понурив головы у тел драганов, прижимаясь тугими боками к камням. В полдень тень от валунов была небольшой, но она была хоть каким-то спасением от жара, прожигающим до костей. Арлинг влил в лошадей по глотку воды, захваченной из лужи в оазисе, без усилий завоевав их любовь и преданность.

Мертвецы тоже никуда не делись. Регарди обыскал каждого, безжалостно забирая понравившееся оружие. Однако ни у одного из них не оказалось лекарственных трав и снадобий, которые могли бы помочь Даррену. Закончив обыск, Арлинг попытался заставить себя уйти немедленно, но другой Арлинг, который всегда мешал первому, настоял на том, чтобы похоронить убитых наемников. Ни один из них не был его настоящим врагом. Просто они встретились не в том месте и не в то время.

"Кобры" были кучеярами, которые не жгли и не закапывали в землю своих покойников. Они оставляли их на высоких башнях-дахмах, даря воздуху и солнцу тех, кто был им дорог. Похоронных башен в Холустае не было, и Регарди выбрал самое простое, что было в его силах — затащил мертвецов на валуны Рамсдута, разложив каждого на отдельном камне. Должно быть странное получилось зрелище, но это было большее, что он мог сделать для тех, кого убил собственными руками.

Покидая поляну с мертвецами, Арлинг не мог избавиться от гложущего чувства. Тела Ларана он так и не нашел. Это означало, что нарзид бежал, когда понял, что план сорвался. Возможно, Ларан не признал его в пылу драки, но лелеять надежду на то, что иман не узнает о предательстве, было трудно. Учитель всегда все узнавал.

Верблюд, которого Арлинг прихватил еще из лагеря Истана, по-прежнему ждал его в зарослях саксаула. Животное прекрасно чувствовало себя в тени кустарника и уходить никуда не собиралось. Регарди не без труда заставил его подняться с колен. Коней Даррена он прихватил с собой, решив, что нехорошо оставлять живых там, где собралось слишком много мертвых.

— Где ты был? — тихо спросил Аршак, когда Арлинг нашел керхов после тяжелого дня поисков по пескам и барханам. Если бы не верблюд, который запомнил дорогу, Регарди ни за что не сумел бы отыскать кочевников. К этому времени они успели отойти от того места, где расстались с Арлингом, на порядочное расстояние. Керхи по-прежнему следовали за отрядом Истана.

За показным спокойствием детей пустыни скрывалась буря.

— Предатель! — процедил Белый Ящер. Керх бы очень обрадовался, если бы узнал, что попал точно в цель. Но Арлинг не собирался ему об этом рассказывать. Не говоря ни слова, он достал кинжал, снятый с шеи Даррена, и с поклоном протянул его Аршаку.

— Передай это Великому Судье. Твоя миссия выполнена.

— Может, ты и считаешь нас дикарями, но мы не глупцы! — взорвался Белый Ящер. — С чего ты взял, что это "Смотрящий Вперед"? Почему мы должны тебе верить?

В жилах Арлинга еще не успел остыть огонь драки, поэтому он бросился на кочевника и повалил его на землю, приставив к горлу заветный клинок.

— Говорят, если провести этим лезвием по коже, она почернеет и рассыплется в прах за секунды, — прошептал он, сжимая локтем шею Белого Ящера и не давая ему вздохнуть. — Я могу это проверить. Только тогда ты все равно не узнаешь, что я сказал правду.

— Оставь его, Сих-Гаран, — прошептал Аршак, протянув к нему руку, но не решаясь коснуться. — Пожалуйста. Я верю тебе. Мы все верим. Неважно, как ты это сделал. Ты ведь навьял, пусть это будет твоей тайной. Наша миссия выполнена, мы можем возвращаться.

Арлинг кивнул и отпрянул в сторону, ожидая атаки Белого Ящера. Ее не последовало. Керх метал в него яростные взгляды, тяжело дышал и нервно отряхивался, но оставался на месте. Это было хорошо. В последние дни было слишком много смертей, чтобы добавлять к ней еще одну. Наверное, кочевник это почувствовал. Они оба знали, что если их клинки скрестятся, выживет только один.

— Прощай, Аршак, — кивнул Арлинг, передавая ему кинжал. — Великая Мать зовет меня обратно. Вряд ли мы встретимся в этой жизни, но я запомню тебя.

Повернувшись, Регарди направил верблюда туда, где спрятал лошадей. Следуя внутреннему голосу, он решил не демонстрировать кочевникам, неравнодушным к хорошим скакунам, свое неожиданное четырехногое богатство. Керхи не преследовали его, однако он еще долго чувствовал спиной их взгляды.

Ему было все равно. Его ждали. Живой человек не должен был превратиться в мертвого, а сумка с травами, которую он стащил у Аршака, должна была стать спасением Даррена.

— Прощай, Сих-Гаран! — послышался вдали голос Аршака, когда Арлинг уже почти исчез за крутым барханом. — Помни, керхи твои друзья. Не предавай нас!

Это были хорошие слова, но они прошли по телу Регарди острым клинком, задевая еще свежие раны.

"Я, словно ветка ивы, прогибающаяся под весом налипшего снега", — подумал он, вспомнив слова из песни, которую любила Магда. Гибкая ветвь будет сгибаться до тех пор, пока снег не упадет под своим весом на землю и не освободит ее. Арлингу очень хотелось, чтобы этот момент случился скорее. Тяжесть налипшего на него снега становилась невыносимой.

* * *

Даррена на месте не оказалось, и возможно, "Кобры" умерли не напрасно. Несмотря на старания Арлинга, который до сих пор не понял причин своего поступка, Каратель погиб. Регарди отсутствовал почти десять часов, и за это время могло случиться все, что угодно. На заросли иммортелей могли набрести хищники. В Холустае их было мало, но возле оазисов встречались львы и гиены. Тогда он нашел бы останки — разорванную одежду, ошметки, кости, следы борьбы и другие знаки кровавого пира. Но подстилка из листьев бессмертников, которую Арлинг соорудил для раненого, была не тронута. Местами она пахло кровью, однако запаха зверей Регарди не чувствовал. Даррен либо уполз с подстилки сам, либо его оттуда сняли.

Еще сюда могли прийти керхи, хотя кочевники редко заезжали на север Холустая — война уничтожила многие караванные тропы, а вместе с ними и возможность поживиться. Даже если бы их привела в эти земли Пятнадцатая Клятва, труп Даррена остался бы на месте. А еще мог вернуться Ларан, и это был самый плохой вариант. Однако во всех случаях Арлинг нашел бы тело Карателя неподалеку. Ни Ларан, ни керхи не стали бы возиться с погребением.

Опустившись на землю, Регарди внимательно изучил песок вокруг иммортелей. Из него был плохой охотник, но песчинки лежали слишком ровно, чтобы не задуматься над очевидным. Кто-то специально замел следы, разгладив их веткой бессмертника. Опустившись на колени, Арлинг приложил ухо к земле и едва не угодил в ловушку из веревки и ножа, присыпанную песком неподалеку от лужи. Если бы не выработанная за годы реакция, валяться бы ему в зарослях с проткнутым горлом. Нащупав конец веревки, Арлинг усмехнулся. Зрячего должен был приманить сапог, лежащий неподалеку, слепой же попался на любопытстве. Даррен не терял времени даром и собирался дорого продать свою жизнь, не доверяя даже спасителям. Однако охотник не дождался добычи.

Заметив капли крови на песке справа от ловушки, Арлинг понял, где спрятался Даррен. Свежие холмики песка лишь подтвердили его мысли. Монтеро оказался хитер — песок защищал его от холода и жара, одновременно заглушая запах крови, который мог приманить хищников или насекомых. Поэтому Регарди не почувствовал его сразу. Однако сил Даррена хватило только на то, чтобы устроить ловушку и закопаться в землю.

Арлинг извлек из песка полумертвое тело. Монтеро сумел перевязать порезы на ногах, но стрелу, торчащую из груди у ключицы, трогать не стал. Регарди тоже не хотелось к ней прикасаться, потому что он знал, какие наконечники использовали "кобры".

Перетащив Даррена на подстилку, Арлинг разжег костер из листьев иммортелей. Это было небезопасно, так как приближались сумерки, и свет огня был виден со всех сторон, заливая дюны призрачным мерцанием, но ему нужно было где-то вскипятить воду. Подстреленные воины чаще всего умирали не от самой раны, а от заражения крови или болевого шока.

Арлинг не был силен во врачевании, но надеялся на сумку Аршака, керхского знахаря. В дороге у Регарди не было времени заглянуть в нее, и теперь он опустил руки внутрь в ожидании чуда. Травы были собраны в аккуратные пучки и разложены по мешочкам. К каждому свертку прилагались подписанные клочки бумаги, однако ему они были бесполезны. Арлинг не знал письменного керхар-нарага, а даже если бы и знал, все равно не сумел бы различить буквы: бумага была слишком гладкой, а чернила водянистые. Вероятно, сам Аршак с трудом разбирался в своих каракулях, которые со временем еще и выцвели.