СанмДарк вдруг улыбнулся во все зубы, глаза его вспыхнули добротой, будто бы тоже улыбнулись, и сразу стало ясно кто тут чей отец.
— Собственно... — Мужчина даже немного смутился. Но на все сто процентов я уверена не была. — А где мой оболтус?
— Играет сам с собой в казаки-разбойники, — серьезно ответила я и была вознаграждена еще одной улыбкой в стиле Айка. Вернее, это Айк улыбался в стиле СанмДарка.
— А вот и я! — ворвалось в комнату непонятное прямоугольное существо с двумя ногами. Как оказалось, это был Айк, ухвативший картину вдоль. — Хм, папа, вы уже познакомились?
— Пришлось, — иронично вздохнул торговец. — Когда к тебе в комнату заходит совершенно незнакомый человек, без сопровождающего, поневоле познакомишься!
Я никак не отреагировала на эти слова, продолжая расслаблено сидеть в кресле.
— Прости, пап, просто я внезапно вспомнил про одну очень важную вещь, пришлось возвращаться...
— А эта "очень важная вещь" не могла подождать пяти минут?
— Не-а!
Отец Айка тяжело вздохнул.
— Бестолочь ты!
— Вот и Ция так постоянно говорит, — состроил обиженную мордашку брюнет. — А я, между прочим...
Что он там "между прочим" и "между этим" я почти не слушала, хотя Айк заливался соловьем. Я разглядывала одежду СанмДарка, обстановку кабинета, вещи на рабочем столе... Погодите-ка... чернильница стоит посередине, перо же с левой стороны... Так вот оно что, он инорукий!
Я испытала невероятное облегчение. Теперь ясно, вот почему его реакция отличается, у него все жесты исполнены с эффектом зеркального отражения... Черт, непривычно, так сразу и не перестроишься, но зато какой опыт!
Айк меж тем уже демонстрировал отцу картину, с явно наигранным скучающим видом расхваливая ее достоинства, как гид в музее. СанмДарк, похоже, тоже слушал сына в пол уха, пристально высматривая что-то на холсте.
— Ну, вот и все! — радостно хлопнул в ладоши Айк, потирая руки.
— Все равно договаривался ты. Смысл мне было сюда переться? — без особого интереса спросила я, сонным взглядом скользя по незнакомому коридору.
Лицо Айка приняло плутоватый вид.
— Сейчас узнаешь! — таинственным шепотом проговорил он и подмигнул. — Пойдем, с мамой моей поговоришь...
Я фыркнула.
— Айк, ты заставляешь меня повторять одну и ту же мысль дважды. С чего это ты меня с родителями решил познакомить? Это, знаешь ли, наводит на определенные размышления!
— Хочешь сказать, когда я знакомил парней с мамой и папой, я рассчитывал на скорую свадьбу с ними?.. — хихикнул он, видимо, представив обалдевшие лица Мастеров и тётенек-регистраторов, разглядывающий смущенно мнущихся парней с заявкой: "Прошу провести свадебный обряд...". А главный "свадебных дел" Мастер наверняка бы и бровью не повел, только уточнил: "Для всех пятерых?"
Перед дверью Айк поправил одежду, прилизал волосы и только тогда аккуратно постучал.
— Мам, знакомься...
Я приветливо улыбнулась и сдержанно поклонилась, хотя чувствовала, что едва справляюсь с удивлением. Эта женщина... Зеленоглазая, с кожей, белой, как мел и волосами цвета топленого молока... Неужели из диких земель Аргаса?!... Но, как?!.. Я тут же едва не хлопнула себя по лбу. Совсем мозги за время жизни в отдалении от общества Мастеров атрофировались? Отец Айка — купец. И этим все сказано.
Женщина взмахнула настолько длинными белыми ресницами, что я не побоялась даже вульгарного сравнения с опахалами, и молча вышла из комнаты.
— Я что-то не так сделала? — неуверенно спросила я. Брат с сестрой переглянулись и, дружно захихикав, замотали головой.
— Нет, Ция, все нормально. Просто мама предпочитает сначала разобраться с делами, а уж потом разговоры разговаривать.
— Дела? Если я не вовремя, то...
Айк закатил глаза и застонал.
— Пошли уже! — Он схватил меня за руку и потащил вниз, за собой. — Только умоляю! Ничего сейчас не говори! Сама все увидишь!
На лестнице я едва не переломала ноги, Айк торопился, а если учесть, что я с трудом поспеваю за ним, неспешно идущим, то мне невероятно повезло, что при такой скорости я не получила травм.
Лестницы, вся моя жизнь проходит в бегах по ним! Главный враг, тоже мне...
А так торопился, Мастер, оказывается, не куда-либо, а светлую комнату, ту, в которой мы оказались сразу после перехода.
Эта странная молчаливая женщина, находясь рядом с которой я ощущала слепое чувство опаски, как рядом с человеком, не совсем адекватно реагирующим на реальность, уже сидела за огромным черным столом и сосредоточенно перебирала мешочки. Одни из них глухо брякали, отброшенные в сторону небрежной рукой, другие удостаивались длительного осмотра и нахмуренных белых бровей.
Мы вместе с Айком и Ситтой, уселись рядом. Только девочка пододвинула стул так, чтобы я оказалась как раз напротив ее мамы.
— Вот оно. Тебе подходит, — невероятным образом изогнув брови, произнесла женщина и внезапно взмахнула рукой, высыпая на стол содержимое мешочка. Это оказалась дикая смесь из крупы, засушенных плодов шиповника и не поддающейся описанию требухи.
— Гречка, шиповник, грецкий орех... Пихта или рябина? Нет, больше все-таки рябина... Да-да, именно рябина! Черная рябина. Хм... Может быть даже темно-фиолетовая...
Я покосилась на Айка. На лице у парня блуждала понимающая ухмылка. Но пояснять, как водится, он ничего не стал. Только шепнул, запутав окончательно:
— Я — белый каштан, Линек — синий кедр, Кароль — зеленый дуб, Салир — желтый вяз.
Странная женщина убрала лишние мешочки в сторону и, навалившись на стол, задумчивым взглядом уставилась на рассыпанные дары природы.
Я потрясла головой. Неужели у них, в диких землях, все такие сумасшедшие?
— Хм... — повторила мама Айка и закусила щеку, внимательнейшим образом рассматривая рассыпанную смесь. Ее чада внимали ей с благоговейным восхищением. Что же, мне одной кажется, что "ингредиенты" никак не связаны между собой? — Тяжело на тебя смотреть, мешает твой дар. Смутно все вижу... — Я едва не расхохоталась. Она, что, гадалка?!.. Ну, Айк!.. — Смутно, неясно... И слишком много всего.
Она принялась сгребать "мусор" к краю стола. Самое интересное, что ни одна пылинка не упала на пол — все вернулось на место, в кожаный мешочек.
Айк выглядел обескураженным.
— И что? Совсем ничего не скажешь?
СанмЛэттис, не переставая складывать мешочки в искусно выполненный ларец, пожала плечами.
— Я не вижу смысла что-то говорить. Мои слова ничего не изменят. Пожалуй, кроме одного...
Она вернулась за стол и впервые глянула мне прямо в глаза. Да так, что я заворожено замерла.
Он, взгляд, близкий, как все понимающие глаза матери, и далекий, как высокомерный взор королевы, теплый, как прижавшийся к бедру бок котенка, и холодный, как горный ручей, живой, как пляска пламени, и отрешенный, как безучастное небо, пробудил какие-то неизвестные мне чувства и я застыла, чуя, как вместе со взглядом она задумчиво перебирает перепутанные нити моей души.
— Твой отец умер слишком рано и не успел рассказать что-то важное о том, что мучает тебя сейчас, и о чем ты представления не имеешь. Это то, что есть внутри тебя, чему ты отчаянно сопротивляешься, не понимая, что, на самом деле это тоже ты. Ты мастерица души... из-за этого тебе трудно будет принять его. Все твои проблемы от неприятия. Они рушат друг друга, не могут помогать тебе. Две силы сражаются внутри тебя, борются насмерть, и когда-нибудь они уничтожат друг друга. И ты останешься с пустотой. Без наследия предков и без благословления богов. Перестань бороться с этим. — Женщина прикрыла свои невероятные зеленые глаза.
Рядом изумленно выдохнула Ситта, Айк что-то невнятно пробурчал себе под нос. Я осталась сидеть, как сидела, только чуть склонила голову на бок. Нет, она не придумывает, жители, а особенно жительницы Аргаса известны своим собственным мистическим календарем, богатым разнообразием гаданий, оракулов и прочего тому подобного, а так же умением превосходно всем этим пользоваться, да и весь мой опыт менталиста, хоть и приходит в смущение от нетипичности поведения СанмЛэттис, говорит — она не врет. Но... Какова же семейка! Леворукий, гадалка, судя по всему, превосходно разбирающаяся в психологии... Удивительно, что Айк — нормальный, вполне даже среднестатистический человек. Не в магическом плане, конечно же.
Зато теперь я понимаю, откуда у Айка склонность говорить загадками. Все в корнях наших.
— Вот, держи. — Женщина протянула мне засушенную веточку жимолости. — Это тебе. — Потом вытащила из маленькой шкатулки кисть рябины. — Это твое. А это, — она тонко улыбнулась и протянула мне сухой и ломкий лист незнакомого дерева, — его.
— Что это значит? — поинтересовалась я, хотя была уверена, что мне не ответят. Так и случилось.
— Это значит то, что ты сама поймешь под этими и другими знаками. Их Ясноглазая Кайлих подает всем людям в избытке, нужно только уметь читать.
Женщина перегнулась через стол, заставив и меня наклониться вперед, посмотрела прямо в глаза и промолвила:
— Но ты, кажется, умеешь. В кратных девяти числах сентября утопи камень в лесном озере. Из-за него они плачут.
В голове появилась очень похожая на правду мысль. Да она не в своем уме! Несвязная речь, одержимость каким-то гипотетичным знанием, навязчивые идеи. Но, заглядывая в ее "несуществующие" в природе слишком яркие зеленые глаза, я тонула в их кристальной чистоте...
От матери Айка пахло тимьяном. Вблизи был виден легкий пушок на ее лице, какой бывает у совсем еще юных девушек, но никак не у трехсотлетних женщин.
После этих "откровений", если, конечно же, так можно назвать набор контекстно-несвязных предложений, общаться с СанмЛэттис в "неформальной обстановке" расхотелось совсем. Поэтому, высидев за чаепитием положенный минимум времени, я поднялась в отданную в мое распоряжение комнату. Уселась на подоконник, не такой широкий и удобный, как в Хрустальном, к сожалению, и уставилась на город за окном. Это так характерно для Мастеров, оказаться в городе, жить в доме, но и представления не иметь о том, что находится за приютившим снаружи, за стенами... Нет, обязательно пойду сегодня погулять по городу.
Одну меня Айк не отпустил, мотивировав, что портовый город — не место для праздных прогулок, даже в благополучных районах. Он ведь прекрасно понимал, что гулять я собираюсь не только среди богатых домов, но и на рынке, набережной, веселых улицах, где полным-полно народа. Да и я себя чувствовала далеко не так уверенно, как раньше.
Айка же одного не отпустила Ситта, заявив, что ему опасно гулять по городу. Опасно для самого города и его жителей.
Воздух отдавал горечью на языке, сушил горло, а в бедных районах еще и отдавал рыбой. Все вокруг ругались, хохотали, о чем-то спорили, пили... Целый день сестра Мастера неутомимо рассказывала комичные случаи с участием брата, на что тот сначала краснел, а потом просто недовольно пыхтел, засунув руки в карманы брюк и делая вид, что он тут совершенно не при чем.
Мы очень долго стояли на берегу. Я смотрела на море, туда, где в белесой дымке размывалась граница между небом и водой, слушала стук перекатывающихся камней... Если бы умела рисовать, обязательно бы нарисовала это.
Вечером ко мне пришла Ситта. За день мы неплохо поладили, девчонка трещала без умолку, я внимательно слушала, а что еще нужно подростку для видимости полного взаимопонимания?..
— Не помешаю? — с живо блестевшими глазами спросила она, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— Нет. Проходи. — Я бросила на нее косой взгляд. — Что такое интересное ты держишь в руках.
— Что?.. — она вспыхнула. — А, это карты, я...
Я качнулась на стуле, удерживаясь от падения только тем, что зацепилась ступней за ножку стола.
— Твоя мама гадает таким оригинальным, я бы даже сказала, интригующим способом, а ты так банально, на картах?
Девчонка пересилила собственное смущение и плюхнулась на стул. Видимо, подражая матери, устроилась напротив и приняла профессионально-спокойный вид.
— Мама не любит раскладывать на будущее, искать факты... Она смотрит общую картину, это гораздо сложнее... И... она подсказывает, как выпутаться из затянувшегося узла, это — высший пилотаж. Я только и умею, что узнавать что-то незначительное... В общем, я только учусь. Я еще не могу, как мама... Это так, почти баловство...
— И тебе интересно попробовать то же, что попробовала мама, — кивнула я, — хотя бы приблизительно.
— Так ты согласна? — мимоходом поинтересовалась она, а на самом деле замерла в волнительном ожидании.
— Куда ж я денусь, — вздохнула я и позволила себе улыбнуться, дружески подмигнув девчонке. — Тем более, леди СанмЛэттис обрисовала... слишком общую картину. Я бы не отказалась от подробностей.
Ситта просияла.
Тасовала она виртуозно. Я даже залюбовалась отточенными движениями, мельканием карт, сливающихся в воздухе то в одну сплошную полосу, то разлетающихся в стороны, то выписывающих дугу.
— Тебе бы в игорный дом! Цены бы не было! — хмыкнула я.
— Я никогда не играю в карты, — необыкновенно серьезно по сравнению со своим обычным тоном проговорила девочка и даже не сбилась. Казалось, руки действуют по собственному хотению, не обращая внимания на то, что их хозяйка занята разговорам. — Ворожейкам везет в азартных играх, но зато судьба отворачивается и больше не делится секретами.
— Как у вас все сложно... — больше для поддержания разговора проговорила я и с трудом сдержала зевок. Пожалуй, лягу сегодня пораньше.
Девочка скупыми движениями начала выкладывать на столе из карт странную фигуру, долго раздумывая над каждой и медленно снимая следующую с колоды. Сначала положила одну, перевернула. Хмыкнула. Потом две чуть ниже по бокам. Перевернула левую, приподняла бровь и кивнула. При разглядывании правой она сначала замерла, а потом вытаращилась на нее так, что я всерьез забеспокоилась об ее здоровье.
— Обалдеть... — чуть-чуть отойдя от шока, вымолвила она. — Любопытство — естественно, в сущности я и не сомневалась, но влияние?! — Она перевела взгляд даже не круглых, а каких-то квадратных глаз на меня. — Они говорят, что если ты... мы... если я правильно растолкую, ты узнаешь то, что поможет тебе... Очень сильно поможет... Так, что вся жизнь изменится...
Девочка внезапно всхлипнула.
— Ция, я боюсь.
— Не надо, — я потянулась и, поймав ее холодные пальчики, ободряюще сжала. — Все нормально.
— Но если я ошибусь... Не надо было... мама ведь ничего не сказала...
Насколько я помню, СанмЛэттис утверждала, что даже если она скажет, то ничего не изменится. Ну, или что-то в этом роде. От перестановки смысл не поменяется, верно?..
— Но ведь и хуже не будет,— улыбнулась я. — Давай продолжим. Мне так любопытно!
— Хорошо! — она вытерла глаза.
Следующие минут двадцать я была свидетельницей странных и малопонятных с моей точки зрения манипуляций.
Ситта все больше хмурилась, но, слава богу, начать плакать больше не порывалась.
— Знаешь, я в растерянности, — задумчиво проговорила она, вытирая выступивший на висках пот. — Никогда мне еще не доводилось так... тяжело... вызывать образы. Они... такие смутные и... я не могу сформулировать.
