Жажда огня

— Луи, о чем ты думаешь?— Сабрина подала ему чашку с чаем, что принесла служанка.

— Ты останешься в столице надолго?

— До окончания празднований по случаю свадьбы моего пасынка.

— Ах, да, маркиз де Баранье ведь сын твоего погибшего мужа. Я совсем забыл...

— А почему тебя это интересует?

— Ну... Знаешь, ради этого я и пришел к тебе. У меня есть одна новость, которая, как мне кажется, не должна оставить тебя равнодушной.

— И какая же?

— Через две недели состоится казнь человека, убившего твоего мужа.

Сабрина выронила чашку, и она со звоном ударилась о пол, расплескав чай по нежно-желтому платью. Графиня побледнела и подняла на кузена помутневшие глаза.

— С тобой все в порядке, милая?— Монмут заботливо присел рядом и растер ее похолодевшие руки.— Ты совсем бледная...

— Кто этот человек?— жестко спросила Сабрина, не сводя взгляда с брата.

— Ты должна была слышать о нем, и даже встречалась с ним в своем доме. Настоящее имя этого человека Уильям Мор, сын крестьянина. Но нам известно еще несколько его имен. Самое популярное — разбойник Дикий Вилли. Тебе он знаком под именем барона Бернского, помнишь такого?

Сабрина машинально кивнула, отвернувшись. Разве могла она его забыть? Он постоянно был в ее жизни, в ее душе, как тень, как напоминание о том, что произошло...

— Вы давно его поймали?

— Почти полгода назад.

— Когда?!— женщина вскочила, поправляя платье.— И столько времени вы его судили?

— О, моя дорогая, не все так просто. Во-первых, мы вменяем ему не только убийство графа Мортьер, но и многие другие нехорошие дела. А, во-вторых, и что самое главное, разбойник этот любим в народе, хотя не знаю, почему. Король у нас не дурак. Он понимает, что будет, если казнить народного героя на пике славы. Так было полгода назад. Но людская память недолговечна. Вилли пропал, и постепенно имя его стало сходить с уст. И теперь, даже если какая-то информация о казни разбойника и просочится, это не вызовет больших волнений. Мы все продумали.

— Как вы узнали, что именно он убил моего мужа?— перед глазами Сабрины встала та картина: дикие, свирепые глаза Вилли, державшего в руке пистолет, еще дымившийся, и падающее на землю, обмякшее тело Патрика, глухой звук падения. Вспомнила страх и ненависть, боль и растерянность... И полное одиночество.

— Перед смертью твой муж успел назвать его имя своему человеку. И не только назвать имя, но и передать ему все материалы по делу об этом человеке. Оказалось, что Мортьер давно заподозрил неладное и копал под барона. Твой муж был безумно сильным и преданным отечеству человеком,— Луиджи внимательно следил за лицом кузины.— Хорошо, что он все-таки смог назвать имя убийцы, ведь ты ничего не видела и не могла помочь следствию...

Сабрина с вызовом посмотрела на Монмута. Щеки ее порозовели:

— Да, действительно,— женщина глубоко вздохнула. Холодный, презрительный взгляд, отталкивающие ее руки мужа. Это была их последняя встреча перед его смертью. Встреча там, на дороге, где его застрелил Вилли. Больше она не видела его живым. Он не хотел ее видеть.— И все это время убийца был в тюрьме?

— Да, но не в одной. В разных. Но нигде не задерживался подолгу. Сейчас он в главной тюрьме, в крепости северного бастиона столицы,— Луиджи не упускал ни одного изменения ее лица, даже мгновенного.

— Почему Альберт ничего мне не сказал?

— Он сам узнал только недавно. Думаю, он просто не хотел тебе напоминать все это и расстраивать.

— Когда казнь?

— Через пятнадцать дней. Его расстреляют во дворе крепости...

Плечи графини передернулись, как от озноба.

— Ладно, думаю, нам с Вероникой пора. Меня ждут во дворце...

— Во дворце?— встрепенулась Сабрина.— Как дела при дворе? Что нового?

Луиджи подмигнул ей:

— Все по-старому, только сплетни новые,— он рассмеялся, увидев, как заблестели ее глаза.— Кстати, король просил напомнить тебе, что завтра четверг...

Сабрина что-то хотела сказать, но Монмут уже скрылся за дверью. До нее донесся его смешок и тихое слово "тайна".

Стук шагов эхом разносился по темным коридорам, которые расходились в разные стороны, вверх и вниз, теряясь во мраке подземелий. Впереди шел капитан, держа факел над головой. Он шумно дышал, поскольку с его огромным животом такие походы давались ему с трудом. Сзади шел капрал Осин, звонко отбивая каблуками сапог каждый шаг. Было очень холодно и страшно в этой каменной тишине.

— Вот, проходите сюда,— капитан открыл массивную дверь в полутемный каземат и отступил назад.

— Если что, мы будем рядом. Хотя бояться нечего — он прикован,— добавил Осин, слегка касаясь плеча закутанной в шаль посетительницы. Капрал до сих пор не знал, кто она и как ей удалось получить разрешение на свидание с этим узников бастиона. Но он сам проверял свиток с подписью короля. Сомнений быть не могло.

Дверь закрылась. Напротив стоял человек с прикованными к стене руками. На гостью смотрели два непроницаемых желтых глаза, в которых отражалось играющее пламя факелов. Узник был в рваной, грязной рубахе и затасканных штанах до колен. Лицо его было в тени длинных, спутанных волос непонятного цвета. Узник тяжело дышал, иногда натужно хрипя, и не отрывал взгляда от фигуры в шали, застывшей у дверей.

Сабрина увидела его взгляд и вспомнила их первую встречу, когда он и его брат спасли ей жизнь. Тогда, в свете фонаря у заднего входа, она видела эти глаза, скрытые в тени шляпы. В ту ночь он смотрел на нее также. Загнанный в ловушку, раненный зверь.

Она не знала, как начать беседу. Казалось, он не узнал ее. Женщина всматривалась в черты его лица. Она видела, что он был избит и, наверное, не раз.

— Что? Не ожидала увидеть?— прозвучал его насмешливый голос. Он говорил хрипло, с надрывом, почти рычал.

— Здравствуй, Вилли,— Сабрина подошла ближе. Он не шелохнулся, даже когда ее рука нежно отвела с его лица грязные волосы. Только глаза его сверкнули.

— Зачем ты пришла?

— Не знаю,— ответила Сабрина, отводя взгляд. Хотя нет, она знала, зачем. Ей нужно было узнать правду, чтобы он подтвердил ее догадки. Но самое главное, она пыталась понять, что же она испытывает к этому странному, даже страшному человеку. Ради этого она упрашивала Анжелику достать ей в тайне от короля разрешение на свидание с Мором. Принцесса очень хотела знать, кто этот человек и почему графине так нужно с ним встретиться, но Сабрина была непреклонна. Анжелика все же сдалась и за час достала подруге желанный документ. И вот Сабрина, вместо прогулки с королем, стояла перед человеком, которого должна была ненавидеть. Но ненависти не было. Да, он причинил ей много боли, но почему-то графине было просто жаль этого сильного человека. Он был свободолюбивым, а его держат в клетке. Он любил лес и воздух, а ему не дают дышать. Он привык управлять людьми, нещадно бить их и убивать, а теперь он во власти других и ждет конца этому.

— Ты теперь вдова...

Сабрина кивнула:

— Не без твоей помощи... Ты все-таки убил его. Ты отомстил. Тебе стало от этого легче?

Вилли подался вперед. Зазвенели цепи. Свет упал на его бледное, измученное лицо, на котором жили лишь глаза.

— Вилли, скажи, тебе стало легче?!— голос Сабрины дрогнул. В ее голосе не было победных интонаций, не было презрения или ненависти. Была лишь тоска, было сострадание его горю и его боли.— Стало?!

Узник покачал головой, закрыв глаза и вяло опустив руки:

— Они приходят ко мне во сне... Все шестеро. Каждую ночь я вижу их белые, мертвые лица... Их убийца мертв, но ненависть осталась. Она никогда не уйдет.

Сабрина глубоко вздохнула:

— Это не ненависть, Вилли, это боль. Боль, которой ты никогда и ни с кем не делился.

Вилли усмехнулся:

— Благодаря твоему мужу, мне не с кем было делиться. Но ничего, скоро все закончится... я с радостью приму смерть.

Сабрина вскрикнула, прижала руку ко рту мужчины и замотала головой:

— Ты не умрешь, слышишь?! Я не позволю тебе умереть!

Он вздрогнул и отстранился от ее теплой руки:

— Зачем тебе это? Ты всегда ненавидела меня...

— Однажды ночью на темной дороге вы с братом спасли меня. Бескорыстно, благородно. Я запомнила голос твоего брата и твои глаза. Они спасали меня в долгие дни мучительного брака с Мортьером в первые годы. Пришло время вернуть долг...

— Долг?— зло рассмеялся Вилли.— О чем ты говоришь? Я разрушил твой дом, разлучил тебя с сыном, заставил тебя переспать со мной, держал тебя в плену и в страхе... Разве нет? Я убил твоего мужа. Я разрушил твою жизнь!

Сабрина отступила на шаг:

— Я рада, что ты все это признаешь...

Вилли закашлялся, а потом посмотрел на нее влажными глазами:

— Уходи! Оставь меня! Мне не нужна твоя жалость!

Женщина не двинулась с места:

— Я не уйду, пока не получу ответы на свои вопросы.

— Задавай и уходи...

Графине стоило немало усилий, чтобы произнести то, что мучило ее все эти годы:

— Что случилось там, на дороге, перед тем, как ты выстрелил? Что ты сказал Мортьеру, что он возненавидел меня?

Вопрос раздался, как стон, отразился от каменных стен и потух. Воцарилась тишина, нарушаемая только их тяжелым дыханием.

— А ты не догадываешься?— насмешливо спросил Вилли и снова закашлялся.

Сабрина с мольбой посмотрела на узника:

— Скажи...

— Я рассказал твоему мужу, что ты изменила ему...

Эти слова пронзили сердце Сабрины. Она чувствовала, что начинает задыхаться. Она все это время подозревала, что могло оттолкнуть Патрика от нее. Подозревала и молилась, что это не так. Ведь Мортьер любил ее. Он не мог просто так...

— Он поверил тебе...

— Да. Я отдал ему письмо, что прислал тебе король с диадемой. И рассказал, кто отец твоих детей...

Сабрина подпрыгнула, издав испуганный крик:

— Что?!

— Я знаю, что ты родила моих детей.

— Ты сошел с ума?! С чего ты взял?

Вилли смело посмотрел ей в глаза, звякнув цепями:

— Ко мне пришла Катерина. Она рассказала мне о том, что ты родила раньше срока... Но вовремя, если считать от той ночи, что мы провели вместе. Ты родила двойняшек... В моей семье тоже были двойняшки...

— Это совпадение...— смело сказала Сабрина.— Действительно, я родила вовремя. Но это не твои дети, Вилли.

— Тогда чьи же?

— Это дети короля,— солгала она, сжав кулачки.— Они очень на него похожи.

— Короля?— Вилли помотал головой. Нет, не может быть! Он так верил в то, что после его смерти на земле останутся еще Моры, что у него есть дети, и они продолжат его жизнь, только более счастливо. Нет!... Но она так уверенно это говорила... казалось, что она не врет.

— Это дети короля, Вилли,— Сабрина видела, что он сомневается. Но она не могла позволить ему даже усомниться в этом. А сердце ныло оттого, что Мортьер умер, проклиная ее. Что это не было бредом на смертном одре, временным помешательством измученного раной рассудка. Она действительно виновата перед ним. И он умер, разочаровавшись в ней.— Значит, ты ему все рассказал... Ты отомстил ему, да... Но ты отомстил и мне, понимаешь?!

— Я не хотел причинять тебе боли,— искренно произнес Вилли, подаваясь вперед, но цепи не позволили ему дотянуться до сникшей Сабрины.— Я никогда не хотел причинить тебе боли. Никогда с тех пор, как увидел тебя на рынке. Даже когда узнал, что ты жена Мортьера. Ведь я похитил тебя только для того, чтобы ты не приехала в поместье, где тебя бы убил мой брат. Я пытался защитить тебя от него.

— Но от самого себя ты меня защитить не смог,— с горечью произнесла Сабрина.

— Я люблю тебя, Сабрина! Люблю, как никого никогда не любил!

Графиня покачала головой:

— Ты никого и не любил...— тут она спохватилась:— Ты говорил, что разговаривал с Катериной! Значит, она вернулась к тебе? Где она? Что стало с ней? Она родила ребенка?

Вилли кивнул:

— Да, она родила сына.

— Где они?

— Где ее сын, я не знаю. Я оставил его у разбойников на попечении Милы,— Вилли вспомнил, как чуть не убил младенца, и тряхнул головой.— А Катерина умерла сразу после родов.

— Умерла...— повторила Сабрина. Значит, у Альберта родился сын.

— Она выносила внука Мортьера...— процедил Вилли, отходя к стене.— Мы поклялись отомстить Мортьеру и его семье, а сами повязли в отношениях с вами... Катерина была влюблена в сына Мортьера, Джеймс и Саймон привязались к Ричарду, а я... Я влюбился в тебя. Мы были дураками... Бог наказал нас за ненависть и злобу.

Сабрина с удивлением смотрела на Вилли и не верила своим ушам. Фауст, вернувшийся к Богу...

Раздался скрежет петель, и в дверном проеме появилась голова Осина:

— Время истекло, пора.

Сабрина подошла к разбойнику, взяла обеими руками его голову и поцеловала в распухшие губы:

— Прощай, Уильям Мор,— затем она резко развернулась и выбежала из камеры. Она так и не заметила слезы, покатившейся по грязной щеке мужчины. Он судорожно сглотнул и сжал кулаки.

За окном зарядил монотонный осенний дождь. Казалось, ему не будет конца. Наступила темная октябрьская ночь. Темная и одинокая. Так одиноко Сабрина давно себя не чувствовала. В тихом доме давно не было света — дети спали в своих кроватках, слуги разбрелись по комнатам до утра. Не спала лишь она, бродя по гостиному залу, обхватив свои озябшие плечи руками. Задернутые шторами окна не пропускали свет с улицы. Лишь угли в камине иногда вспыхивали и освещали заплаканное лицо графини.

— Патрик, Патрик...— шептали ее губы, а дрожь бежала по телу. Ее окружали призраки прошлого, от которых она так и не научилась прятаться.— Прости, родной...

Ей казалось, что он здесь, рядом, смотрит на нее с презрением и ненавистью. Она ощущала на себе этот взгляд. Ощущала, как тяжесть произошедшего за последние два года обрушивается на нее с новой силой. И никто не мог ей помочь, никто не мог облегчить ее страдания. У нее были дети, был Альберт, но она была одна. Одна, потому что никто не знал о той боли, что она терпела, и о причинах этой боли. Ей, как и Вилли, не с кем было разделись свою боль. В этом они были похожи. Сабрина чувствовала эту внутреннюю связь с Мором, их связывало одиночество, их связывало прошлое. Их связывали дети, чтобы она не говорила разбойнику. Значит, будущее их тоже было связано. И даже если он погибнет, она никогда не забудет этого человека.

Она ходила к нему, чтобы, наконец, понять, какие чувства испытывает к этому человеку. Но определенности так и не получила. Ее тянуло к нему, ей было больно видеть его таким. Совершенно неосознанным порывом ее было убрать его волосы с лица, дотронуться до него, поцеловать. Что с ней происходит?! Ведь она должна ненавидеть и презирать Вилли. Но она простила его... Простила тогда, когда впервые взяла на руки своих малышей. Ненависть ушла. Но что теперь? Что за чувства пришли на смену?! Как понять?

Женщина опустилась на софу у теплого камина. Слезы текли по ее бледному, осунувшемуся лицу. Иногда ей было необходимо выплакаться, чтобы на следующий день снова начать жить и улыбаться. И когда на нее находила тоска, она не сопротивлялась чувствам. Она знала, что завтра станет легче.