Рукопись из Тибета.

Другой ее покровительницей являлась Мария Тереза. Католическая монахиня из Албании прибыла в Калькутту в начале 30-х годов, основав монашескую конгрегацию Сестры Миссионерки Любви для помощи бедным, больным и инвалидам.

Основанная ею конгрегация вышла за пределы Индии, и впоследствии стала действовать в ста одиннадцати странах мира, обычно, в бедных регионах, а также местах стихийных бедствий.

В 1979 году Мария Тереза Калькуттская получила Нобелевскую премию мира, а после Золотую медаль Конгресса — высшую награду США. Спустя шесть лет после ее смерти, эту удивительную женщину причислили к лику святых.

Как Мумбаи и Ченнаи, история города тесно взаимосвязана с колониальными устремлениями "Туманного Альбона". Когда-то гордая столица Британской Индии, Калькутта воскрешает в памяти эпоху английского владычества и чувство затерянности во времени.

Созданная в качестве важного торгового центра Ост-Индской компании на берегах реки Хугли в конце семнадцатого века, она выросла до самого большого торгового центра Азии, заслужив уже упоминавшееся мною название "Жемчужины Востока".

Благодаря великолепным викторианским зданиям, декоративным озерам, выложенным из булыжника пешеходным дорожкам, фигурным фонарным столбам и паркам, Калькутта была полностью европейским городом по своей архитектуре и ощущениям, став излюбленным местом английских колонистов.

Как столица Британской Индии, Калькутта процветала в течение всего девятнадцатого столетия. Здесь был основан первый современный индийский университет, город стал очагом индийского искусства и литературы.

Но Калькутта была построена в болотистой дельте, высокая температура, влажность, административно невыгодное расположение на восточных окраинах государства, рост национального самосознания и стремление бенгальцев к независимости, окончательно убедили британцев перенести столицу в Дели в 1911 году.

Изначально потеря статуса политического центра Индии мало повлияла на экономическое положение Калькутты. Но раздел единого государства на Индию и Пакистан возымело катастрофические последствия для города.

Количество выехавшего индуистского населения из Западного Пакистана в Пенджаб примерно равнялся миграции мусульманского населения из Пенджаба в Западный Пакистан. Миграция в Западной Бенгалии почти всегда была в одну сторону.

Примерно четыре миллиона индуистских беженцев из Восточной Бенгалии прибыли в Западную Бенгалию, загромождая и без того перенаселенную Калькутту.

Был период, когда люди умирали от голода на улицах, формируя образ Калькутты как символа крайней нищеты. Не успела столица штата оправиться от первой волны мигрантов, как началась вторая волна беженцев в результате индо-пакистанской войны 1971 года.

Ситуация еще больше усугубилась, когда правящая в штате Коммунистическая партия Индии пыталась упразднить феодальную систему землевладения. С того времени Калькутта заслужила репутацию места, непригодного для проживания, превратившись в город ужасающей бедности и дряхлых зданий, с переполненным населением.

С тех пор, когда англичане окончательно покинули Индию, Калькутта надолго погрузилась в царство хаоса и нищеты, грязи и запустения.

Сегодня, большая часть архитектурного наследия города находилась в плачевном состоянии, монументальные колониальные здания практически не реставрировались. Мох и грязь покрывали когда-то красивые викторианские дома — обветшавшая каменная кладка, облупленная краска и штукатурка, покоробленные солнцем деревянные окна служили ярким свидетельством равнодушия к колониальному наследию.

Вдали от главных дорог, сточные канавы были выстланы мусором. Ветхие здания Калькутты и хаос его улиц создавали пугающее первое впечатление на приезжих туристов. Третий по величине город Индии служил ярким свидетельством множества социальных проблем государства.

К вечеру, изрядно уставшие, а я переполненный впечатлениями, мы остановили машину у небольшого местного ресторанчика неподалеку от общественного городского парка, именуемого Майдан, являвшегося предметов особой гордости калькуттцев.

На его обширной, зеленой территории располагались множество игровых площадок и стадионы, мемориал королевы Виктории и даже монарший гольф-клуб. А еще в парке щипали зеленую травку коровы с лошадьми, а местные аборигены устраивали пикники и стирали в прудах свою одежду.

Ресторанчик стоял под сенью арековых пальм, был стилизован в индийском стиле и имел открытую, затененную цветущим жасмином часть, с несколькими пустовавшими столиками.

— Так, сейчас подкрепимся блюдами индийской кухни, — сказал Кайман, когда мы уселись за один. Вслед за чем подозвал официанта. Изъясняясь с тем на смеси английского с бенгальским, приятель сделал заказ, и вскоре блюда стояли перед нами.

В числе таковых был суп, именовавшийся "дал бхат", состоявший из бобов, томата, риса и имбиря; креветки, запеченные в горчичном масле, а также горячие лепешки "пури", которые мы употребили с большим аппетитом.

На десерт последовали что-то вроде пирожных называвшихся "сандеш", приготовленных из мягкого творога с кардамоном, украшенные кокосовой стружкой, а к ним традиционный черный чай, сваренный с молоком и пряностями, именуемый "масала", которого я употребил две чашки.

— Ну как тебе? — утирая губы салфеткой, поинтересовался Кайман, отвалившись на спинку стула

— Убедительно, — ответил я. — Кухня у них явно лучше европейской.

— Восток дело тонкое, — голосом товарища Сухова изрек Кайман, и мы громко рассмеялись.

Далее расплатились, прикупив увесистый ананас и бутылку рома "Олд Монг", после чего сели в машину, отбыв в гостиницу.

Там, поочередно приняв душ, нарезали ананас тонкими ломтями, откупорили ром и стали верстать план будущего мессианства.

По нему, для начала, надлежало изучить вопрос обращения меня в ламу. Кайман, в силу своего атеистического мировоззрения, а также любви к мирским утехам, таковым быть особо не желал. В связи с чем, предпочел роль посредника в общении с внешним миром. Как было на Ориноко.

По существующим канонам буддизма, стать его проводником можно было двумя путями. Посвятить себя служению с малых лет, что в силу моего возраста исключалось, или же принять "постриг" в монастыре, где стать затворником или уйти в мир.

Так что оставался второй. Вопрос был в том, где это проще сделать.

А поскольку вариантов было три: Индия, Бутан или Тибет, мы остановились на первом. И вот по каким соображениям.

Как следует по Марксу "религия — опиум для народа", а опиум, как известно, товар. И, следовательно, она тоже является таковым в обществе потребления.

Индия была колыбелью буддизма, его здесь было в избытке, чем мы и решили воспользоваться.

Короче, следовало найти храм, которых здесь было немеряно, покладистого настоятеля и реализовать один из принципов политэкономии: "товар-деньги-товар". Все по науке.

Избрав этот путь, мы одухотворились, чему способствовал ром, вкупе с ананасом и на следующее утро занялись реализацией.

Для начала Кайман съездил в компанию, где взял расчет, сообщив, что ему нужно срочно убыть в Европу на похороны горячо любимой тети, затем вернулся назад, и мы, плотно позавтракав, отправились в город.

В ближайшем киоске приобрели красочный буклет со всеми буддийскими храмами Калькутты, далее продали в ювелирной лавке мой последний алмаз, наняли рикшу и принялись окучивать религиозное поле.

Настоятели трех первых, расположенных в центре храмов, выслушав заманчивое предложение, нас корректно, по— восточному послали, и тогда, пересев с людской тяги на такси, мы двинули на окраину.

Храмы там были попроще, монахи худые и стройные, а настоятели сговорчивее.

С одним из них, похожим на Хотея* индусом с продувной рожей, после недолгой беседы мы пришли к общему знаменателю, и за половину имеющихся у нас средств, он согласился провести обряд посвящения.

Время таинства было назначено на следующий день, перед заходом солнца, а для придания ему торжественности, как полагалось в таких случаях, настоятель рекомендовал привести с собой друзей и знакомых.

Поскольку же кроме Каймана таких в наличии не имелось, он обещал посодействовать и в этом. За дополнительную сумму. В результате мы добавили "хотею" еще несколько купюр, а он заявил, что организует массовку из числа своих монахов с послушниками.

Далее оговорили вопрос моего нового имени, и в силу преемственности я захотел назваться Уваатой. На это настоятель не возражал, и поинтересовался, останусь ли я в храме или пожелаю стать странствующим монахом.

— Великий Учитель много странствовал — ответил я. — Хочу повторить его путь. Дабы познать истину. На том и порешили.

Когда Земля завершала свой очередной оборот, а небесное светило клонилось к западу, мы с Кайманом прибыли в храм, торжественно убранный по такому случаю.

Истертые плиты внутреннего двора были спрыснуты водой, окружающие его стены украшены гирляндами благоухающих цветов и разноцветными лентами. Здесь нас встретили несколько молодых послушников в праздничных одеждах, сопроводивших в главный зал храма.

Там, на ковровом помосте, под отрешенной статуей Будды, величаво сидел индус-настоятель, по бокам, у стен, в смиренных позах стояли два десятка монахов, а в бронзовых подставках ароматно курились благовония.

Два послушника, склонив головы, подвели меня к помосту, усадив напротив, и настоятель обратился ко всем присутствующим с проникновенной речью.

Она была по восточному витиеватой, сводилась к прославлению Великого учения и приобщения к нему в моем лице, очередного последователя.

Далее последовало хоровое пение мантр под звуки нескольких барабанов с флейтами, и само таинство.

Новообращаемому, то — бишь мне, обрили голову опасной бритвой, после чего раздев наголо, переоблачили в белую накидку. Затем последовал целый ряд традиционных в таких случаях вопросов. Например, есть ли у меня долги, позволяют ли отец с матерью стать монахом, готов ли я к аскетической жизни, а также многие другие.

На все, смиренно сложив руки на груди и потупив глаза, я отвечал пространно и благочестиво.

Удовлетворившись ответами и величаво кивнув жирной головой, настоятель принял из рук служки Священную книгу и, неспешно полистав ее страницы, нарек очередного сподвижника именем — Уваата. Как было заказано.

Далее меня снова переодели, теперь уже в оранжевую одежду, состоявшую из легкого саронга с накидкой, после чего, раскачиваясь как маятник и закатив под лоб глаза "Хотей" выдал мне первые предписания из двухсот двадцати семи, имевшихся в буддийском каноне, которые в ближайшей перспективе надлежало выполнить.

— Непременно, — благоговейно сложил я руки, кланяясь. — Все будет исполнено в лучшем виде.

После этого церемониальная часть закончилась, "массовики" были приглашены в обеденный зал подкрепиться чем Бог послал, а настоятель вместе с еще двумя ламами, а также мы Кайманом, прошли в другой, предназначенный для начальства.

Там тоже был накрыт низкий стол, с разбросанными у него шелковыми подушками, на котором стояли разнообразные кушанья индийской кухни, а к ним местные горячительные напитки.

По знаку настоятеля, поджав ноги и сунув подушки под бока, все уселись вокруг, далее один из лам пропел несколько приличествующих моменту мантр, и все приступили к трапезе.

Она сопровождалась красочными тостами в честь Великого Будды, его достойных учеников, а также вновь обращенного.

В гостиницу, распевая песни, мы с Кайманом вернулись под утро на рикше и сразу завалились спать. Впереди нас ждали новые дела и свершения.

Глава 3. В королевстве Громового Дракона.

Поскольку расстояние от Калькутты до Тхимпху составляло около пятисот километров, мы решили отправиться туда на рейсовом туристическом автобусе, что было предпочтительнее, чем поезд.

Во-первых, его маршрут пролегал по более живописным местам, а мы с Кайманом любили природу, кроме того он делал несколько остановок, во время которых пассажиры могли выйти, подышать свежим воздухом и размять ноги.

Купив в одном из туристических агентств билет, ранним утром мы собрали свои немудреные пожитки, после чего сдали номер и, сказав Калькутте "прощай" погрузились в автобус.

В своем оранжевом саронге с накидкой и обритой наголо головой, я выглядел как настоящий странствующий монах. Кстати, одежда оказалась весьма удобной, поскольку продувалась сверху и снизу, что в жарком климате немаловажно. А чтобы быть еще солиднее, лама Уваата перебирал в руках янтарные четки, купленные по случаю в антикварной лавке.

Кайман же был одет как европейский турист: в стетсоновской широкополой шляпе, рубашке с шортами цвета хаки, ботинках на толстой подошве и с американским "Поляроидом" на груди. Короче, вылитый колонизатор.

Автобус был вполне приличный шведский "вольво", с кондейшеном и свежими чехлами на сидениях, что обещало приятное путешествие.

Вскоре озаренный первыми лучами солнца город, с тусклой лентой реки Хугли — притока Ганга, остался позади, автобус вырвался на зеленый простор и загудел среди рисовых полей с селениями, перемежающихся густым лесам.

С каждым десятком километров ландшафт менялся — присутствия гомо сапиенс становилось меньше, а природа поражала разнообразием и буйством красок. За окнами проплывали пальмовые рощи, каузариновые леса и вечно зеленые папоротники. В их кронах распевали птицы, изредка мелькали тени обезьян, а на одной из открывшихся полян, у озера, паслись несколько слонов. Больших и маленьких.

Спустя пару часов вдали забелели верхушки Гималаев, и мы совершили остановку в небольшом селении, где пассажиры подкрепились в местной харчевне.

Затем автобус вновь тронулся, дорога запетляла в предгорье, и начавшаяся было жара, сменилась легким ветерком, доносящим запахи хвои с рододендронами.

Время от времени Кайман, сидевший у окна, как и другие туристы, щелкал своим фотоаппаратом, я же, пресытившись окружавшей нас природой, неспешно перебирал в пальцах мерцавшие зерна четок и размышлял. Как приличествует монаху. Но совсем не про теорию буддизма, изложенную в священных писаниях "Типитака" и "Махаяна", а вытекающей из них практике, которой предстояло заняться.

Я не собирался больше ничего серьезно изучать, созерцать и предаваться размышлениям, поскольку, стоял на позициях диалектического материализма, а посему следовало взять "быка за рога". Сразу и бесповоротно.

"Нет, мы пойдем не таким путем, не таким путем надо идти", — снова припомнились бессмертные слова, которые весьма подходили к текущему моменту.

После пересечения границы, выгрузившись на автовокзале в Тхимпху, мы с Кайманом поселились в недорогой гостинице, смыли с себя пыль дорог, и лама Уваата изложил свой план. Четкий и не терпящий компромиссов.

Для начало предстояло ознакомиться с наличествующей и в том числе религиозной обстановкой, а далее найти самый задрипанный храм, где предложить настоятелю свои услуги.