— Значит так корнет, отставить метаться как дерьмо в проруби. Я, этот кидок предвидела и поэтому у меня давно есть план, в который уже вписан Кролик с учетом кое-каких вскрывшихся обстоятельств. Кстати, не вздумай его просветить на тему кроликов и тушканчиков Нечерноземья, он еще не вполне свыкся с мыслью, что я и есть Избранная.
— Кролик, ты назвала местного бугра кроликом? — Закатился от смеха под кровать юный натуралист.
Закончив ржать, Сосискин решил отыграться за мои намеки на его излишний вес:
— Что мужик разочаровал, что ты его так приласкала? — И, не обращая внимание на мое сердитое сопение, продолжил озвучивать свои паскудные мыслишки.
— Что сопишь то, я же видел, что ты с ним вышла через пять минут после десантировки орка из твоего окошка. Был бы мужик ценный, хрен бы ты его через пять минут отпустила, вон бедный орк всю ночь работал, а чтоб ты его утром не припахала, сбежал как Березовский от прокуратуры. Нет, я, конечно понимаю, что если мужик строчит своим детородным органом как швейная машинка в течение минуты, а потом с писком отваливается, то его трудно назвать жеребцом. Но зачем же сразу опускать его чуть не до уровня мелкого грызуна? Может, у него было длительное воздержание или еще, какие-проблемы сексуального характера, а ты сразу кролик. Мягче надо быть девушка, мягче, могла бы, вон, к примеру, назвать его Торопыжкой или дать второй шанс, показать какой он тигр в постели. Эх, правдорубка ты моя горемычная, нет в тебе чуткости, поэтому помрешь ты в девках, — закончил свое выступление этот сексопатолог, подрабатывающий на досуге психоаналитиком.
Спускать с рук намеки на мой незамужний статус я совершено не собиралась, одно дело, когда родня как жуки-короеды грызут мозг на тему салатов на свадебном пиру и тетешканья с внуками, а другое дело выслушивать всяческие намеки от своей собаки.
— Доктор Курпатов, мне очень лестно слышать, что ты думаешь, будто я многостаночница, и сразу после одного мужика прыгнула под другого, но спешу тебя огорчить. У меня конечно хорошая физическая подготовка, благо в отличие от тебя, я бегаю по утрам и регулярно занимаюсь фитнесом, но после акробатических этюдов с орком, дай Бог ему хорошей потенции и жены не фригидной, я была не способна ни на что, кроме как пописать. Так что оставь свои инсинуации, Кроликом я его назвала исключительно из-за цвета глаз, а не за его поступательные движения. Если будешь еще выступать на тему моей половой жизни, по возвращению домой сходим мы с тобой, пожалуй, к ветеринару. Пара движений ножницами и тебя больше не будут волновать никакие сучки, и уж тем более чужие мужики. И питаться ты будешь не сайками да колбасой, а исключительно кормом для кастрированных собак.
— А что сразу-то к ветеринару, уж и пошутить нельзя, — мигом сдал назад враз поскучневший пес.
— Пошутили, и хватит, — решительно оборвала я. Сейчас мы собираем свои вещички, расплачиваемся с хозяином этого клоповника, дожидаемся Кролика и вытрясаем из него кое-какую информацию, провиант и курево. Потом просим нас вывести из города, минуя кордоны, милостиво соглашаемся принять его предложение обеспечить нас сопровождающими до Столицы и ближе к утру, когда все перепьются на свадьбе у местного Лужкова, короткими перебежками рвем отсюда когти.
— А ты уверена, что все пойдет по твоему плану и Кролик тоже нас не кинет? — Проявил осторожность пес.
— Уверена, — твердо ответила я, и многозначительно опустив взгляд на свой живот, добавила:
— Давай шевели помидорами, нас ждут великие дела, а тебя вдобавок, строгая диета, неизвестно какие тут еще драконы водятся.
Глава тринадцатая
Прежде чем покинуть номер, мы с Сосискиным пересчитали оставшуюся наличность. У нас оставалось триста семьдесят золотых, восемьдесят серебряных и почти семьсот медных монеток. По нашим прикидкам этого вполне хватало на нормальное существование. Одеваться в Домах моды гномов я не собиралась, одного местного наряда вполне хватит для маскировки, ну а для выхода в свет вполне можно прикупить крысючью подделку. И ничего страшного я в этом не вижу, у нас вон вся страна на рынках одевается и чувствует себя припеваючи. Вполне, кстати, бюджетный вариант — купил за три копейки, поносил и выкинул, можно даже не стирать ни разу, чтоб по швам не расползлось. Сплошная экономия денег и стирального порошка. А так разоришься на наряд, тянущий на годовой бюджет какой-нибудь банановой республики и, мало того, что полжизни будешь его на всех торжественных мероприятиях проветривать от нафталина и на всех фото за лет так пятьдесят в нем красоваться, так еще и завещаешь в нем похоронить, чтоб как-то расходы на погребение минимизировать. Ну, а касаемо изделий тролльих мастеров, то у меня и так хватало железа, и приобретать у них я ничего не планирую в любом случае. Напротив, мы с Сосискиным постановили, что при первом же удобном случае продадим совершено ненужную мне кольчугу, а если сильно прижмет, то и избавимся от двух практически навязанных мне одним любезным троллем кинжалов. Реализовывать кинжалы орка и дроу мы не стали бы даже в случае угрозы голода, справедливо рассудив, что такие ценные вещи не разбазаривают. Неясным оставался вопрос, сколько берут драконы за свои услуги, и это я собиралась выяснить в самое ближайшее время.
Спустившись в общий зал, я усадила Сосискина за столик в самом темном углу, а сама отравилась к хозяину оплатить пребывание в этом отеле без звезд и претензий на роскошь. Пес, было, дернулся со мной, вопя, что меня обдерут как липку, но я непререкаемым тоном заявила, что с такой малостью как подсчет стоимости услуг уж как-нибудь разберусь сама, потому как имею приличный опыт переговоров с жуликоватыми московскими официантами. Видя его грустно повисшие уши, я сжалилась и клятвенно пообещала, что если счет будет равняться стоимости крыла от самолета, то я его немедленно подключу к урегулированию финансовых вопросов.
— Уже уходите? — При виде меня, удивлено спросил нарядно одетый Яфор. Около него крутился сынишка, сияя отмытой физиономией и блестящими пуговицами на новенькой рубашке. Видя мой утвердительный кивок, хозяин хитро заблестел глазами и кинулся уговаривать остаться еще на день и погулять на свадьбе незнакомой мне девицы. Хоть во мне как в каждом русском человеке и жила страсть к халяве, но задерживаться в этом городишке я совершенно не хотела, тем более, свадьба давала прекрасный шанс избавиться от присутствия Сивки, играющего роль свадебного генерала и духа покровителя молодых в одном лице.
— У нас сегодня большой праздник, на центральной площади уже накрывают столы с угощеньем. Потом будут танцы — наш градоправитель не поскупился на торжества и пригласил знаменитых певцов и музыкантов, а ночью будет фейерверк, — продолжал уговаривать меня посетить предстоящее торжество.
Не видя никакой заинтересованности с моей стороны, тоном змея искусителя, он вкрадчиво начал втирать про мою неотразимость:
— Такая красивая девушка, как ты, не может пропустить ни одного танца и просто обязана вскружить голову множеству парней.
Он попытался продолжить расписывать достоинства местных окрестных кавалеров, но мне совершено не хотелось зажигать на местном танцполе, поэтому как можно строже я сказала:
— Да, денег мало, а нам еще с братом надо до Столицы добраться и там на что-то жить. Так что будьте любезны, скажите, сколько я Вам должна, включите в стоимость ужин, который, я надеюсь, нам все же подадут, и мы с Вами попрощаемся.
Яфор согнал со своего лица улыбку, и профессионально озвучил:
— С тебя пять серебрушек за номер и еду и пятьдесят шесть медяшек за то, что твой брат спал на моем сеновале.
После этого он быстро приказал сыну принести за наш столик ужин и, твердо глядя мне в глаза, сказал.
— Правильно делаешь, Избранная, на твоем месте я поступил точно так же, чтобы не привлекать к своему уходу внимания. Дождался бы, пока все перепьются и уснут, а сам покинул город.
Опа, какой пердимоноколь вырисовывается. Сивка все же растрепал, кто мы, и сейчас я в очередной раз буду отбиваться от кандидата в борцы за справедливость. Сделав скучающее выражение лица, я как можно равнодушнее протянула:
— Есть еще тут не осведомленные, кто я и мой братец меньшой или все же остался какой-нибудь глухой, который не расслышал, как рогатый трепач раскрывает народу тайну моей спины? Он тут вещал о пришествии Избранной или собрал народ на площади, чтобы уж наверняка до всех донести эту радостную новость?
Хозяин отрицательно мотнул головой, но мне совершено не верилось, что единорог удержался и не поделился с ним и всеми присутствующими благой вестью.
— Как? — я округлила глаза. — Эта пьянчуга проявил совесть и решил не портить невесте лучший день в ее жизни сообщением о явлении Миссии и решил всех осчастливить завтра? Не верю, признавайся Яфор, он нас продал с потрохами до того, как мы поднялись в свой номер?
Хозяин не спешил сдавать как стеклотару долгогривого ренегата, но я решила его дожать.
— Ладно, допускаю, ты сам догадался, что я не из этого мира, слишком не похожа на местных дам, да и говорящие звери у вас тут косяками не ходят, но про крылья на моей спине знал только он, или ты подглядывал за мной в обмывальнике, старый греховодник?
— Я еще не старый, — негодующе воскликнул Яфор. — Я еще могу иметь щенков!!!
— Нашел чем гордиться, — парировала я.
Сам того не ожидая, он дал мне оружие, способное надолго выбить почву у него из-под ног. Я, не мешкая, продолжила словесную порку.
— Мне вот интересно, а как на это смотрят окружающие? С виду приличный оборотень, а сам с детишками развратничает, ай-ай-ай, придется мне все же задержаться тут на денек и сообщить градоправителю и общественности о твоих темных делишках.
— Ты, ты что подумала? — заикаясь, пролепетал вмиг побледневший от таких предъяв, Яфор. — Как ты могла... у меня же у самого дочка была... теперь вон сын— приемыш подрастает, да чтобы я с детьми... да ... я, я... — уже еле слышно помертвевшими губами шептал он.
Но на меня напал приступ сволочизма да и деморализованного противника проще отговорить от похода с нами.
— Интересно, а что я должна была подумать а?! Вот если бы ты сказал, что у тебя еще могут быть дети, я бы сразу поняла, что ты еще молод и полон сил, а так, извини, только такое может прийти на ум.
Оборотень схватился за сердце и начал сползать под стойку.
— Дашка, хорошь издеваться над мужиком, он сейчас от сердечного приступа умрет из-за твоих обвинений, — подало голос сострадание.
— Да, да, каждый думает в меру своей испорченности, не все такие похабники, как ты, — поддержало его мое проснувшееся человеколюбие.
Под их осуждающими голосами, на меня накатило раскаянье. Ну не умеет он играть словами и толковать их двояко, прям святая наивность и мир совсем не испорченный развратом, придется реабилитировать его в собственных глазах, а то правда сынишка во второй раз осиротеет.
— Яфор, я пошутила, вылезай из под стойки, хватит там пол своим хвостом протирать, если он у тебя еще от страха не отвалился.
Через мгновение за стойкой показался покачивающийся хозяин, держащий трясущимися руками бутылку. Зубами вырвав пробку, он сделал огромный глоток, шумно выдохнул и, ткнув в меня палец, осуждающе произнес
— Ну, ты и стерва, я и вправду подумал, что ты пойдешь к градоправителю.
— Белая и пушистая у вас тут не выживет, да и мне надо было, как-то тебя выбить из седла, чтобы ты не вздумал за мной увязаться, — ангельским тоном, предвещающим большие проблемы, выплюнула я в ответ.
Он вылупился на меня, как главный инженер компании по производству "Бентли" на "Ладу Калину", и спросил, с какого перепугу я решила, что он куда-то пойдет со мной. Он, дескать, свое давно уже отвоевал, да и сынишку без присмотру нельзя оставлять, типа на носу переходный возраст, не говоря уже о том, чтобы доверить кому-то подсчитывать барыши от функционирования своего постоялого двора. Да, Сивка ему рассказал кто мы, но больше никому ни он, ни Яфор не сказали никому не слова, не такие уж они болтуны, чтобы трепаться о таких вещах на каждом углу.
— Господи, Яфор, ты первый нормальный, кто мне тут встретился! — Я подпрыгнула от радости на месте. — Ты извини, что я так на тебя наехала, просто каждый, кто узнает, что я ваша Избранная мечтает сесть мне на хвост.
— Ты тоже оборотень?! — Радостно вскричал он в ответ и попытался сграбастать меня в свои объятия.
— С чего ты взял? — Совершено искренне удивилась я, уклоняясь от его рук, что-то мне совсем не хотелось услышать хруст своих ребер, если книги не врут, то у оборотней нечеловеческая сила.
— Ну как же, — растерялся он. — Ты же сказала, что у тебя есть хвост.
Я захихикала:
— Нет, это у нас такое выражение, означающее, что кто-то посторонний пытается навязаться в компанию, я самая обычная девушка.
— Вон, оно что, а я уж подумал ты из наших, а оно вон как вышло, человек ты, — протянул не состоявшийся сородич.
И, заметно погрустнев, добавил:
— Магии я в тебе не почувствовал, ипостаси второй у тебя нет, меча и лука ты не носишь, значит, оружием не владеешь. — И расстроено качая головой, поставил мне диагноз:
— Тяжело тебе будет, девочка, ох, тяжело.
Терпеть не могу такого покровительственного отношения к себе, так и тянуло в ответ сказать: "Где ты был, когда я была девочкой?". Но глядя на его лицо, с набежавшей на него искренней озабоченностью за меня, огрызаться совершено расхотелось. Чтобы как-то отвлечь его и себя и неприятный мыслей на тему моей никчемности, я попросила достать мне табака и трубку. Оборотень неодобрительно зырнул, но подозвал к себе служанку и попросил сбегать в табачную лавку мне за отравой. А потом, налив нам с ним по стаканчику самогона (против нашего слабоват, градусов тридцать, не больше), рассказал одну печальную историю.
— Я был голопузым щенком, только отпраздновавшим свою четвертую весну, когда мимо нашей деревни проехала Избранная с белыми крыльями за спиной на диковинном звере. За ней следом шла целая армия. Кого только не было в ее рядах. Двадцать светлых волшебников, лекари-вампиры, кворта орков из сорока восьми воинов, наемники, ведьмаки, люди, единороги, да проще сказать, кого там не было, чем перечислять всех, кто принял участие в том походе. Нас, детей, больше всего поразила не Избранная, а ее зверь — он был на половину человек, а на половину — гшерд.
— О как, тут, похоже, отметилась ангелица верхом на кентавре, интересно, а их откуда троица весельчаков выдернула? — Моментом вычислила диковинного зверя и крылатую мамзельку моя догадливость, но я досадливо отмахнулась от нее, и продолжила слушать.
— Избранная и ее армия остановились у нас на ночлег, а вечером в доме старосты она призывала мужчин нашего рода присоединиться к ней в ее походе против Темного Лорда. Я не помню, что она нам говорила, но хорошо помню, как поутру плакали матери, дочери, жены и сестры провожая мужчин в тот поход. В ту весну в нашей деревне остались только дети, женщины и старики. Назад не вернулся никто, а по осени в деревню, ковыляя на костылях пришел молодой ведьмак с совершено седой головой и с безумием в глазах. Мы сразу его узнали — он был одним из спутников Избранной. Ведьмак рассказал нам, что вся армия полегла, не дойдя до Цитадели, в одном единственном бою. Когда Темный Лорд со своей свитой проходил по полю боя, он заметил его, умирающего среди груды тел, но не убил, а чуть подлечил его раны и привез в свой замок. Там ведьмак увидел целый зал, в котором висели отрубленные крылья Избранных, и стояли чучела из их зверей. Потом Темный стал показывать то, что когда-то принадлежало нашим другим спасительницам. Но ведьмак был так напуган, что запомнил только красные от крови крылья Избранной, за которой он отправился в поход, и замурованную в кусок льда фейри из легенды, которую у нас знают все. Эта фейри первая из наших девушек взяла себе имя Крылатая и выступила против него. На прощание Темный отвез ведьмака к границам Империи и приказал рассказать всем, что он видел в его замке. Мы все подумали, что же такого еще мог узреть обученный убивать нежить ведьмак, что поседел, но побоялись бередить его душу. С тех пор прошло уже восемьдесят весен, но я до сих пор помню глаза того ведьмака и помню то, как выли наши женщины и старики оплакивая погибших.
