Науфрагум: Под саваном Авроры - Том второй

Легкий горьковатый аромат полыни подсказал, что дремавшая на полике башни принцесса тоже встала и наклонилась, глядя через мое плечо в люк.

— Почему их называют геодезиками? — поинтересовалась она.

— Геодезическая конструкция — напоминающая земной шар, то есть сферическая, самонесущая. Для нее не нужны поддерживающие колонны и консоли, и внутренний объем может быть очень большим. Если я правильно припоминаю, в Гардарике собирались использовать их на крайнем Севере, в Арктике, чтобы прикрывать жилые городки на нефтяных и газовых промыслах. Предполагалось, что там даже полярной ночью могли бы цвести розы — настоящая утопия. Строительство начали, но до конца довести не успели. Теперь там все занесено снегом и скрыто громадными сосульками.

— Но ведь здесь не Арктика, не правда ли? — удивилась принцесса. — Розы, наверное, отцвели, но в середине лета и здесь, наверное, тепло. Зачем же купола?

— Не знаю, — честно ответил я. — Но смотрите, эти геодезики полностью закончены, и, несмотря на прошедшие полвека, держатся хорошо. Стекла на месте, каркас нигде не прогнулся — вот что значит научный подход.

Танк, тем временем, все так же грохоча по шпалам, миновал семафор, от которого вправо, в сторону куполов и ветряков, пошла крутым загибом двухпутная железнодорожная ветка. Лес на мгновение расступился, и мы с удивлением заметили стеснившиеся у подножия титанических куполов крохотные бревенчатые домики с тесовыми крышами и маленькими подслеповатыми оконцами, окруженные деревянными заборами, сеновалами и амбарами. Из печных труб вился жидкий дымок, неопровержимо доказывая, что притулившаяся под боком у геодезиков деревня — не обман зрения.

— Смотрите, смотрите, там люди живут! — закричала Алиса, точно мы могли не заметить. — Деревня! Домики, и печи топят!

— Разве континент не полностью необитаем? — удивилась Весна, тоже выглядывая через мое левое плечо. — Но ведь Науфрагум не мог действовать избирательно! Материк накрыло полностью, если не считать арктических полуостровов и покрытых ледниками архипелагов.

— Практически так и было, — кивнула принцесса. — Видимо, это новые поселенцы. Я слышала, что люди начали возвращаться. Однако их крайне мало. Трапперы, охотники за пушниной, искатели сокровищ, и буквально единицы земледельцев, причем только на побережье и гораздо южнее. Наткнуться на поселение всего на второй день пути — нам удивительно повезло.

— Что же это за люди? Они нам помогут?.. — с надеждой вставила Алиса. — Сообщат о нас, вызовут помощь по телеграфу?..

— Сомневаюсь, — покачал я головой. — Куда отсюда телеграфировать? Столбы попадали, провода провисли, сама же видела по дороге. Не говоря уже о том, что спасательная экспедиция может встретить нас вовсе не распростертыми объятиями. Забыла про обвинение в покушении, пиратстве и мятеже?

— Да глупости, кто нас будет серьезно обвинять? Принц тоже подуспокоится и образумится — не станет же он требовать отправить за решетку собственную сестру?

Грегорика вздохнула.

— Вы удивитесь, Алиса. Яков злопамятен и от него всего можно ожидать. А когда замешана политика... я бы не стала рассчитывать на его милосердие.

— Ну, в конце концов, даже на скамье подсудимых лучше, чем в животе у панцирного клопа. Тем более что вы заслужили: плюнули ему в душу, — махнула рукой Алиса, и продолжила с мечтательной ноткой: — Главное, больше не придется робинзонить, можно будет покушать чего-нибудь вкусненького, помыться в нормальной ванне, наконец...

— Ты же всегда нос воротила от фермеров: неотесанные, навозом воняют. Дескать, 'о чем с ними интеллигентному человеку говорить'? А теперь за помощью, 'спасите, накормите'? — съязвил я.

— Ну и что? Здесь, как в пустыне, каждый встречный путешественник должен быть желанным гостем и охраняться законом гостеприимства, разве нет? Взамен я им все-все последние сплетни расскажу!

— Не была ты в пустыне, откуда тебе знать.

— Читала про туарегов. А ты как будто был, знаток ты наш?

— Нет, в пустынях побывать не довелось. Но, в целом, ты права, на безлюдье любое человеческое лицо в радость. Таежные факторы, трапперы и даже инуиты нас всегда принимали радушно, — против воли признал я.

— Видишь? — обрадовалась Алиса. — Давай, поворачивай скорее!

Притормозив правую гусеницу, я свернул с магистрального пути. Танк подпрыгнул, переползая через стрелку, и затарахтел в направлении геодезиков и деревни.

— Но не напугаем ли мы жителей? — вдруг заметила принцесса. — Едва ли сюда часто наведываются гости. Тем более, на танках.

Моя нога инстинктивно ослабила нажим, и дизель сбросил обороты.

— А ведь и верно. Вы правы, ваше высочество.

— Может быть, разумнее будет остановиться здесь и дойти пешком? — предложила она. — Люди не станут волноваться, увидев, что нас мало, мы не вооружены и никому не угрожаем.

— Точно!

Я сбросил газ и выключил передачу. Танк по инерции прокатился еще несколько ярдов и остановился, качнувшись с носа на корму. Умолк надоедливо лезущий в уши грохот дизеля и лязг траков, и в наступившей тишине снаружи донесся легкий шелест падающих капель. Ветер качнул мокрые еловые лапы, нависшие над ржавыми рельсами.

— Жаль, зонтика нет, — поежилась Алиса, — полмили под дождем...

— Не сахарная, не растаешь, — выбравшись из люка, я тяжело спрыгнул на щебенку насыпи и наклонился, упершись руками в колени. — Охо-хо-хо, грехи наши тяжкие...

— Позвонки закостенели? Хочешь, разомну? — хмыкнула Алиса, соскальзывая с мокрого лобового бронелиста.

— Давай. Буду премного благодарен.

Она ткнула меня кулаком в хребет.

— Ложись, станцую у тебя на спинке чардаш.

— Соблазнительно... но пока воздержусь. Сыровато, понимаешь ли.

Она тоскливо огляделась и нахохлилась.

— Страшно подумать, как в такую погоду снова ночевать в какой-нибудь развалине с дырявой крышей. Лавка жесткая, до сих пор бока болят; чуть от печки отвернешься — холодно становится; да еще ты храпишь — ужас, одним словом! Только бы нас пустили...

В самом деле, дождь, хоть и не сильный, успел за вчерашний вечер и утро промочить землю насквозь, в заросших канавах по сторонам насыпи и среди рельсов стояли лужи. Осторожно ступая сандалиями по прогнившим шпалам, Алиса принялась ныть в своем обычном стиле:

— Ноги мокнут... мерзко, холодно... почему, вообще, меня вперед вытолкнули? Я что, рыжая? ...А, не мне говорить!..

— Мы же обсудили, — устало махнул я рукой. — У Брунгильды и принцессы туалеты подкачали.

— Подумаешь, мэйдо-прикид. Отмазалась, называется. Думаешь, там сплошные фетишисты, вроде тебя? Если бы принцесса пошла, побежала бы за ней твоя боевая горничная, как миленькая. Ну, с той-то понятно — платье ее высочества тоже получилось чрезмерно коротенькое, да еще и пятнистое. Но ведь сама же не уследила. Надо было быть аккуратненькой, вот как я.

— Во-первых, тебя-то в заложницы не брали, убить не пытались. Во-вторых, она не боится испачкать руки, в отличие от тебя. И почему, кстати, горничная 'моя'? Не горничная она, а телохранительница, и не моя, а принцессы.

— Принцессы-то принцессы, но, помимо госпожи, ледышка вообще ни на кого не реагирует, кроме тебя, — проницательно заметила Алиса.

— Вот счастье-то. Вызвал реакцию и получил пинка.

— Но какой стройной и сильной ногой, согласись! Рядом с этими двумя я прямо изнываю от неполноценности.

— Ноги замечательные, да и все остальное тоже. Только вот не думал, что ты дойдешь до такой объективности, чтобы признать. Женскому роду это несвойственно.

— Завидуй, не завидуй — все равно не моя лига. Но вот эта Госпич, с так не идущим весенним именем, вот она-то как раз могла бы пойти. Дырки от кислоты на пиджаке прожгла не такие уж и большие. Хотя тоже замарашка.

— От нее толку на переговорах было бы немного. Два слова связать не может, робеет.

Алиса задумчиво накрутила на палец короткую рыжеватую прядку волос.

— Странная все же у нас подобралась компания. А еще я диву даюсь на тебя: не тушуешься, с девушками — да с такими! — запанибрата, считай. Ты же всегда был хоть и охальник, но чисто в теории.

— Теория пройдена, началась практика, — отшутился я и прищурился, сморгнув с ресниц дождевые капли. — Но все же, какие невероятные сооружения. Ты только посмотри...

В самом деле, приблизившиеся геодезические купола смотрелись настоящими рукотворными горами по сравнению с приткнувшими к их подножию домиками. Мощные стальные балки, образующие шестигранные ячеи, покрылись снаружи красноватым ржавым налетом, кое-где в сочленениях ветром нанесло земли и оттуда уныло свисали мокрые пучки травы, но было видно, что это творение рук человеческих надолго переживет своих создателей. Два расположенных левее купола меньшего размера — но все равно громадные — были соединены арочным переходом. Титанический купол справа, в который почти упирались расположенные на задних дворах коровники, выглядел и вовсе сооружением из другого мира. Низкие тучи обволакивали вершину, ползли по мокрому стеклу лохматыми полосами, проливая дождевые слезы. Откуда-то слева к нему подходил высокий акведук, а над крышами ближайших домов виднелся высокий входной портал, закрытый ржавыми стальными воротами, практически полностью оплетенными красноватым плющом. Панели толстого грязного стекла не давали рассмотреть, что находится внутри. Выше, где было больше света, в недрах сооружения угадывались какие-то загадочные механистические контуры.

Голос Алисы оторвал меня от восторженного любования.

— Народ собирается. Кажется, делегация встречающих.

В самом деле, впереди, на околице деревни, куда и приводила рельсовая колея, собралась группа жителей деревни — человек сорок. Они были одеты в незнакомые национальные одежды. На мужчинах были кожаные жилеты со шнуровкой, а под ними белые рубахи с расшитым красными узорами квадратным воротником и ремешками с чеканными медными пряжками, стягивающими рукава у запястий; синие шаровары с красным лампасом, и лапти с обмотками. Головы покрывали войлочные шляпы с обвисшими краями. Выглядывавшие из-за мужских спин крестьянки смотрелись очень по-сельски в длинных холщовых юбках и украшенных бисером душегрейках с теми же расшитыми рубахами. Соломенные волосы были забраны в обвивающие голову косы, прикрытые шитыми плоскими шапочками, отделанными по нижнему краю зубчиками. Завершали картину выглядывающие из-за частоколов босоногие ребятишки в обтрепанных штанах или подобранных сарафанчиках, таращившие на нас светло-голубые глазенки.

— Здравствуйте, добрые люди, — поприветствовал я на гарда-лингве, приблизившись на десяток шагов, и поклонившись.

— Здрав будь и ты, коли не шутишь, — степенно ответствовал высокий старик с расчесанной надвое белой бородой и морщинистой лысиной. Прочно опершись на узловатую палку, он пристально рассматривал нас из-под косматых седых бровей. — Кто такие будете, да с чем пожаловали, мимохожие? Издалёка, ежель по одежке судить. Даже не признаю, с какого дальнего далёка.

— Верно говорите, дедушка. Из другой страны к вам попали, летели долго-долго, через море и материк. Наш воздушный корабль упал здесь в лесах, так что едва спаслись.

Дед покачал головой и непонятно сморщился.

— Ай-ай, лихо-беда. А велик ли корабль? Сам-второй али много ваших еще в лесу?

— Было много, но от остальных отбились, пока падали, остались вшестером. Одна девушка у нас на руках больная. Поэтому хотели просить у вас помощи — не знаем, кто тут живет, куда идти, чтобы выбраться из пустошей.

— Да еще, поди, приюта им, ночлега и прокорма,— подал голос кто-то из толпы, и интонация мне не понравилась. Его поддержали другие голоса, ничуть не дружелюбнее.

— Эдак всякий попрошайка сочинит: 'Из-за синего моря-окияну я, далеко шел, чувяки стоптал, животом оголодал'.

— Еще и девку привел, бесстыдницу. Эвон, коленками сверкает.

— Да и рыжая — ведьма, небось. Тьфу-тьфу, отзынь, лихо...

Алиса попятилась мне за спину, крепко защемив пальцами рукав. Выражение ее лица стало испуганным.

— Такое впечатление, что нам здесь не рады, — прошептала она. — Слушай, пойдем, а?

— Погоди, — ответил я вполголоса, глядя на старика, очевидно, деревенского старосту. Тот подозрительно хмурился, разглядывая мой школьный сюртук с медными пуговицами, шитым золотом йельским гербом на лацкане и масляными пятнами на рукавах. Пропустив сквозь кулак один хвост бороды, потом второй, сплюнул на землю и веско заявил:

— Сказки говорить все проходимцы горазды. И про летучие корабли, и про ползучие, и про хождения за три моря. Но мы знать того не знам, слушать, уши развешивать не желам. Незваным гостям здеся не рады. Сами несыто живем, на бродяг куска не хватат. Ступайте себе с богом мимо. Тамотко тракт, аккурат позадь у вас за спиной. И передайте атаману, что тута барон Вак стережет, а он на драку злой.

— Барон Вак? Первый раз слышу. Да и при чем тут...

— Слышь, не слышь — не нашего умишка дело. Я свое обсказал, ты мотай на ус.

Старик пристукнул палкой, ставя точку, и толпа качнулась, словно выдавливая чужеродное тело — нас с Алисой — вон. Троезубые вилы, направленные пока к низкому небу, смотрелись теперь совсем по-другому, неприятно и угрожающе. Мда, переговоры зашли в тупик. Я нащупал слегка дрожащую руку Алисы и уже шагнул, было, назад, но задержался, обведя взглядом толпу.

— Воля ваша, люди добрые, но напрасно вы так. Мы никому ничего плохого не делали, а сами попали в беду. Не хочу накаркать чего, но пожелаю — если вдруг самим понадобится помощь, чтобы вам не отказали.

Недовольный гул голосов провожал нас, пока мы, не оглядываясь, шагали прочь по грязной дороге с колеями от тележных колес. Дождь, словно в насмешку, припустил сильнее, пузыря лужи и журча ручейками в кюветах.

Нахохлившаяся Алиса обернула ко мне несчастное лицо.

— Вот ведь угрюмые грубияны эти фермеры.

— Здесь их называют 'крестьяне'. От слова 'христианин'.

— Тоже мне, выдумали. Настоящий аристократ, вроде нас, должен вообще говорить — 'хамье сиволапое'! Ну что им, жалко приютить пару-тройку человек?! Скажи еще теперь, что я не права была, про фермеров-то. Жадные, мелочные, не верят никому, кто на них не похож. Нет, я все понимаю, но танк же они наш не видели, чем мы вдвоем — ну, ладно, даже один парень и пять девчонок — могли им угрожать? Побить их, всю сотню, и вилы отобрать? Ведь чисто же из вредности прогнали, из этой самой, как ее... ксенофобии. Так ведь?

— Но танк-то у нас все же есть, и, по идее, мы бы и в самом деле могли всю деревню раскатать по бревнышку. Согласись, основания для недоверия у них есть. Понимаешь, полицию-то здесь не вызовешь, если вдруг что. Им не на кого рассчитывать, кроме себя... погоди, какого-то барона он упомянул...

— И велел передать атаману. Кто у нас атаман? Ты? Нет, наверное, все же Грегорика. Только представь: намотает тюрбан, заткнет за узорный кушак кривой кинжал...

С трудом отогнав впечатляющую картину, я покачал головой.

— Шутки шутками, но крестьяне кого-то опасаются, и не похоже, чтобы только диких зверей. Кто-то угрожает, кто-то защищает... наверное, некие общественные структуры тут все же имеются. В каком виде — вот вопрос.