Глава 6, в которой герой узнает много нового о разведении кошек.
— Интересно получается: пришлые накапливают силы на правом берегу Великой, имеют подавляющее преимущество в технике — у них и дирижабли, сбрасывающие канистры с напалмом, и САУ, и самолеты, и минометы, и все солдаты вооружены скорострельным оружием. И специально натасканные псы — алху, гурки то есть... И все это против наших луков, копий, мечей и однозарядок. В лучшем случае — Мосинок и Энфилдов. И, представь, как удобно, именно в этот момент их посланников находят заживо освежеванными. И к каждому приколото письмо на квенья с угрозами и самовосхвалениями...— мой собеседник едва не рвал на груди рубаху. Еще бы: если встретятся два эльфа, то скорее рано, чем поздно, разговор перейдет на политику. Полноценным эльфом из нас двоих был, правда, один Кемменамендур.
— Ну, это ты мне зря рассказываешь... Я вообще удивляюсь, зачем они послов порешили. Могли бы и попроще повод для вторжения найти. Или даже без повода обойтись. Наверняка ради гномов старались, чтобы кровью повязать. Но мне не надо прописные истины объяснять. Ты мне скажи, что дальше было? Пришлые строили города. Многие с нуля — я так понял, что от некоторых при Пересечении сфер только названия остались. А покажи мне хоть один новый элдарский город!
Моего собеседника, казалось, вот-вот хватит удар.
— Новый...элдарский??? — он не знал, что сказать, и просто пучил на меня глаза.
— Вот, вот... Пришлые строили заводы. Что-то производили, хоть те же автомобили взять... А что эльфы делали? Кроме того, что лесом торговали? По принципу: у нас леса много, чего нам работать? На пальцах объясняю: если у тебя много халявного добра, а у твоего соседа такого добра нет, зато у него есть ружье, — жди беды.
— Что значит работать? Ты эльфам пахать предлагаешь? На единорогах? — сарказм сочился из Кемменамендура, как гной из раны.
— Именно! Пахать на единорогах! И продавать потом лембас по рублю за штуку! В фирменной упаковке с мордой единорога на этой самой упаковке. И вообще что-то делать, а не сидеть, засунув пальцы в жопу! Вот скажи — имеют элдары выход к Реке? Контролируют они фарватер хоть частично?
* * *
За пузатым, начищенным до блеска, двухведерным самоваром "с медалями" мы сидели уже довольно долго, так что хозяин не только успел узнать все подробности моего знакомства с его "младшенькой", Арквейн, но и стать третейским судьей в дележе имущества убитого алху. СКС с "чеканом" я все-таки отдал, — да и как не отдать, когда Кемменамендур со страдальческим выражением на морде расписывает, как его хотят убить все бандиты Великоречья, и надо будет предъявить ярославским службистам оружие убийц и бандитов, чтобы те могли выйти на организаторов покушения. Отдал, выторговав обещание, что обо мне эльф не скажет ни слова. На мой провокационный вопрос, почему его бандиты убить хотели, Кемменамендур, глядя на меня с жалостью, поведал, что уже второй десяток лет он продает Мурров. И по этому поводу может считаться сравнительно богатым эльдаром Великоречья, если не принимать в расчет архонтов, безобразно разбогатевших на продаже леса. А богатого эльфа ограбить любой алху хочет. Но не всегда может.
Мурр, по-моему, это персонаж Гофмана, и еще так звали любимого кота поэта Ходасевича... Точно! Слышал я про Мурров, но в точности, что за звери — не знаю. Знаю, что из кошачьих. Кемменамендур тем временем с гордостью стал расписывать, какой он ловкий предприниматель, и как он, скрещивая манулов с черной рысью и домашними котами "помоечной" породы, вывел совершенно новую, названную совсем просто, не по-эльфийски, "муррпау ренор", то есть "кот черный". А сокращенно — Мурр. И теперь этими котами он так расторговался, что только держись! Черные, величиной с рысь, схожие с этим хищником по боевым характеристикам, эти зверюги прекрасно уживаются с теми, кто берет их в несознательном "котеночном" возрасте, и с крайним подозрением относятся ко всем остальным. Мурры были, как и все кошачьи, имунны к магии, умны, красивы и обладали удивительным нюхом на "дурные" намерения. В частности, у убийцы подобраться к владельцу Мурра не получится. Или он должен "забыть" о своем намерении, проходя мимо кота. Мурры пользовались большим спросом у дворян и колдунов Великоречья из аборигенов, но пришлые покупали их нечасто. Видимо, были осведомлены о том, что снайперская винтовка — лучшее оружие наемного убийцы, которому вовсе не обязательно нужно приближаться к своей жертве.
Так что, исходя из последнего рассуждения, разбогатеть на Муррах, на мой простецкий взгляд, сложновато: расходы-то по содержанию заповедника — огромные!
И по поводу жертвы: сомневаюсь я чё-то, что Кемменамендур — жертва обычных бандитов. Вряд ли алху простыми бандитами были. Скорее, специальная группа тверской разведки. Или контрразведки, плевать. А за что они на Кемменамендура взъелись? Только одно объяснение: чем-то главный кошатник Ярославля насолил тверичам. И даже краткая беседа с эльфом привела меня к выводу, что любовью к Тверскому княжеству Кемменамендур не горит. И искренне считает, что именно тверичи развязали войну на Левобережье, убив собственных послов. Логика его безупречна, я и сам под водочку с солеными груздочками готов доказывать это каждому встречному с пеной у рта, но полной уверенности, если честно, у меня нет. Я знаю, что жизнь часто не очень логична.
Вот разве логично стрелять в то, что движется, толком не разобравшись, как я давеча, в лесу? А ведь ни тени сомнения не возникло. Попытавшись проанализировать свое поведение, я пришел к неутешительному выводу, что если бы лесники обходили алху с тыла, намереваясь взять его живым, я бы вполне мог выстрелить в них. Но только если бы они не были эльфами.
Эльфа я бы почувствовал, скорее всего, как чую лес. А эльфы лесу не чужеродны, и этому есть причины, как есть причины и тому, что в глубине эльфийской пущи не встретишь нежити и нечисти. А вот на границах — сколько угодно.
Эльфы не живут вечно. Просто они живут долго, а людям кажется — вечно. Вечно не живут даже деревья, хотя встретить тысячелетний меллорн не сложно — есть и дубы, живущие столько же, если не больше. Срубить меллорн — по представлениям эльфов — значит сократить общее число лет жизни леса и самих эльфов. Кому же понравится, если у него жизнь отбирают? Поэтому я в конфликте эльфов Закатной пущи и тверичей — не на стороне пришлых. Повод вторжения тверичи выбрали, действительно, странный — хотим де, дорогу через Пущу к гномам провести. Давайте меллорны и аэрболы вырубим, а то по старой дороге далеко ездить — крюк получается, да и слишком близко она к Дурному болоту расположена... Как если бы пришел к вам сосед и сказал: а давай я теперь мусор буду в твою квартиру заносить и посреди гостиной выбрасывать. Мне так ближе, а то пока до мусорки дойдешь... И собаки там бродячие, страшно мне... Тут сколько не заплати, чего не обещай — ответ один будет.
А вот если встречусь с кем-нибудь из архонтов Закатной пущи лицом к лицу — оплеухой не отделается, невзирая на последствия. Договариваться надо с пришлыми было, а не бросать кавалерийский строй в атаку на пулеметы.
* * *
От размышлений меня отвлекли взвизги Кемменамендура. Его, оказывается, мое замечание о пальцах очень обидело. И он сходу начал сыпать оскорблениями на синдарине. Бедноват синдарин по части ругательств-то, русский язык тут ему свободно фору даст... Закончил эльф свою отповедь решительным предложением выметаться на все четыре стороны:
— Вот и дуй к своим любимым пришлым! Продал нас за ватерклозет и гражданский чин!
— Это я от Почетного гражданина Ярославля слышу? — губы сами сложились в язвительную ухмылку. Надо бы хоть мне остановиться, да где там!
— Сейчас же берешь свои манатки, клячу свою, и валишь отсюда по всем четырем направлениям!
Вот значит как!
— На ночь из дома выгоняешь? — такого я не ожидал... Это ж, однозначно, смерть! Ночью из-за стен выезжают только сильные отряды. В одиночку мне будет трудновато выжить.
Кемменамендур, похоже, понял, что переборщил, но остановиться не мог.
— Уходи, Корнеев! — процедил он сквозь зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не наорать на меня. Вокруг его пальцев, намертво вцепившихся в локти, стало потихоньку разгораться голубоватое свечение. Да он колдун, и неслабый. Что ж, это многое объясняет. Например, как он еще не вылетел в трубу со своими кошками. — Уходи! За ворота тебя никто не гонит, но через порог моего дома ты больше не переступишь! Эго! (уходи!)
— На конюшне спать? — вроде как оскорбился я, но, на самом деле, возликовал. — Спасибо за гостеприимство, Кемменамендур, тенэнто лие омента! (встретимся еще!)
Выскочил я от эльфа, радуясь трем вещам. Во-первых, с очень высокой долей вероятности я не только переживу эту ночь, но и высплюсь. Во-вторых, лучше гнев, лучше ругань и мордобой, чем откровенное и высокомерное презрение. Эльфы вряд ли когда-нибудь смогут воспринимать меня всерьез. На любое мое замечание, даже если я буду поносить их родовитых предков последними словами, они только усмехнутся. Собака лает — ветер носит. В эльфийском варианте — антолле улуя сульрим (много ветра вылетает из твоего рта)! Это максимум, что я получу в ответ на любое, даже самое конструктивное замечание о политике. Так что гнев Кемменамендура можно считать неплохим личным достижением. И, в-третьих, я, кажется, имею повод и возможность заглянуть во-о-он в тот симпатичный сарайчик из толстых бревен, который вполне подошел бы под бокс сразу для нескольких ударных плавательных бронемашин. Надо же мне где-то ночевать. Почему обязательно на конюшне? Пошнырять по двору кошатника — когда еще такой случай представится?
А дверка-то закрыта. Но на приличном расстоянии от земли есть окошко — и вентиляция, и освещение. На подоконнике сидел, презрительно глядя на меня янтарными глазами темно-коричневый, почти черный кот, скорее даже котенок с закругленными ушами, похожий больше на меховую игрушку, чем на грозу мышей и прочих грызунов. Шерсть его на кончиках ворсинок, казалось, меняет окраску на глазах: от рыжей до беловато-стальной. Симпатяга, но потискать его не удастся — перехватив мой взгляд, котенок немедленно скрылся из поля зрения.
Вот, кстати, деревянная лестница к соседнему сараю приставлена. А что? Как же без лестницы в хозяйстве? Переставить лестницу и взлететь по ней прямо к окну — дело секунды. А окно-то незаперто.
Облом! Сеновал. Самый настоящий, почти доверху забитый душистым сеном. Весной? Весной сена должно быть поменьше — или лошади с коровками зимой сидели на диете? Перевалившись через грубо рубленный подоконник, я упал в мягкие объятья сухой травы. В носу сразу запершило, но я сдержался, не чихнул, а продолжил жадно хватать носом едкий воздух, полный степных ароматов. Что за запах? Съехавши на заднице с кучи сена и принюхавшись в разных местах громадного сенника, я вполне уверенно подошел к огромной копне у задней стены. Или я потерял нюх, или с запахом высушенного сена сливается весьма знакомый запах оружейной смазки... А "кошачьего" запаха — нет. Манулы, говорят, известные чистюли — на охоте от охотника не должно ничем пахнуть.
А пороемся-ка чуть-чуть... Когда моя рука ушла в сено примерно по локоть, мне показалось, что я могу нащупать твердое деревянное ребро какого-то ящика.
— Петя? Ты где?
Дверь распахнулась, и я отвлекся на созерцание весьма завлекательного силуэта эльфийки. Она решительно прошла в сумрак сенника, держа перед собой довольно объемный сверток. И сразу нашла меня, настолько жадно я на нее глазел.
— Отец прислал? — спросил я, притворно нахмурившись, указывая на подушку и стопку простыней в руках у Арквейн. Если Кемменамендур прислал, то сойдет за извинения.
— Нет, я сама тебя искала. Знаешь, ничего страшного, что отец тебя выгнал... — а мне и не страшно. Мне интересно. Вот как ящик нащупал, так еще интереснее стало, а теперь и подавно! — Ты тут спрашивал, умею ли я целоваться?
Подушки и прочее полетели в сторону, руки девушки обвились вокруг моей шеи.
Целовалась она с увлечением, я тоже, но как только я попытался мягко подтолкнуть ее к стогу сена, так немедленно получил острой коленкой между ног.
Уй, ё...! Вот, ...! Ух-ты-ж ...! Больно же! Как я не начал материться вслух — сам не знаю! И горжусь.
— Целоваться, значит — целоваться! А ты что там напридумывал себе? — возмущению Арквейн не было предела — она даже шипеть начала и согнутые на манер когтей пальцы рук растопырила. У кошек научилась, не иначе.
— Прости... — надо как-то сохранить лицо, раз другие части тела не получилось, то есть надо болтать какие-нибудь банальности и глупости, и чем глупее и напыщенней, тем лучше, — страсть накрыла меня...— распрямиться бы, так.., теперь выдох с усилием и попытка попрыгать на пятках, — я потерял разум, и...
— Страсть!— фыркнула Арквейн, бесцеремонно перебивая меня, — скажешь тоже! Не-е-ет! Страсть это одно, а поцелуи — совсем другое!
— Да? — промямлил я растерянно, — я вот полагал, что совершенно одно и то же!
— Ха! — эльфийка явно наслаждалась ситуацией, уверенно перейдя на покровительственный тон. — Поцелуи! Поцелуи — это ерунда! Неплохо, но не страсть! Страсть проверяется годами! Это у людей, живущих одним днем, страсть зреет в пять минут, а еще через пять умирает.
— Я наполовину человек, Арквейн, и моя страсть зародилась с первого взгляда, еще там, в лесу! Так что ей уже шесть часов двадцать две минуты!
— Да? — эльфийка посмотрела на меня с сомнением. — Подсчитать успел? Врешь ты все! Еще раз руки протянешь — отцу нажалуюсь. И вылетишь отсюда как пуля — без шапки в ночь холодную!
Уходить, впрочем, Арквейн не собиралась. Подобрала подушку, раскинула на копешке простыню. Я смотрел на нее в полном остолбенении. Это как понимать? Мы все же будем спать вместе? После наших страстных объятий, поцелуев и ...ударов с угрозами?
— Это я себе стелю, — посмотрев на мой обалдевший вид, Арквейн снизошла до объяснений. — Люблю спать на сеновале. А тебе тут спать нельзя, и я тебе в гостевом домике постелила. Направо, рядом с конюшней. Дойдешь? Я ведь не очень сильно тебя ударила? Меня Тимохин учил, говорил, у меня талант. Особенно волновые удары у меня получались, — вот чего мне так больно-то! — когда от плеч, через поясницу и ударную поверхность!
Тут я уже не выдержал:
— Ты бы хоть не расписывала! Потренировалась? Отработала ударную технику? Довольна?
Это у нее первое свидание, что ли? Разведка боем? Отработка ударов и поцелуев на первом встречном, в надежде, что вскоре попадется достойный противник? Не понимаю я!
— Ну не дуйся, не дуйся, Корнеев! Какие вы все, мужики, нежные!
— Все — это кто?
— И ревнивые жутко! Да ты иди, спать пора, я тоже ложусь уже...
— Меня прогоняешь, а сама ты, мэлдис, здесь за часового останешься? Солдат спит, служба идет? Так я лучше с тобой... развлеку тебя беседой!
— Тебе нельзя! — Арквейн всполошилась не на шутку, а я еще и понял, что после поцелуев никакого "продолжения" и не предполагалось. Банально не хватило бы времени — эльфийка явно кого-то ждала. И хоть убейте, не верится мне, что ждала она любовника. Не то, чтобы я высоко себя оценивал — просто странно целоваться со мной, первым встречным, по сути, перед встречей с любимым. Вообще, ни в какие ворота.
