Вновь взял слово лекарь и поведал, что ноги у половины солдат в отвратительном состоянии, отчего скорость предстоящего марша под вопросом.
— У вас же есть мазь, — целебные свойства пахучей субстанции, предложенной Харитоном, я уже ощутил на своих ожогах, ранах и потертостях. — Кому не достанется годной обуви — выдать ткань на портянки и обмотки. Все.
Немчинов понимающе кивнул. Насупленные члены военного совета вновь переглянулись. Все равно, по-моему, будет, братцы!
— У нас два с половиной — три часа светлого времени. Молчун, слушай приказ. Через полчаса выдвигаешься со своими к болоту и ищешь гать. Обнаружишь — выставь дозоры, разведай проход на пару километров и отправь к нам навстречу проводника. Но сначала получи у Прохора и Никодима все необходимое, как мы с тобой проговаривали. Исполняй.
С этими словами передал ему найденную подзорную трубу. Может, в густом лесу она бесполезна, но болото я видел только на карте, вдруг, да сгодится.
Молчун еще раз вгляделся в карту и отправился готовить к выходу своих разведчиков.
— Евгений, — обратился я к своему заместителю — необходимо поделить боеспособных солдат между группой тяжелого вооружения и стрелками. У Прохора был набросок списка личного состава. Мне нужен уточненный список с разбивкой по подразделениям.
— С древичами как быть? — поинтересовался до той минуты молчавший Белов.
— Справедливый вопрос... Нужны пикинеры для прикрытия стрелков — их к Буяну. В расчет крепостного ружья — один тягловый, а так же двое-трое для переноски гранат. И сколько нужно возьми для картечницы. Остальных в обоз, то есть в госпиталь — раненых нести будут. У нас на все про все час времени. Затем выступаем.
— Есть! — отчеканил Евгений. Пожалуй, единственный, кто не переживал по поводу дальнейшей судьбы отбитого у врагов добра.
Я продолжил распоряжаться.
— Сержант Прохор, выдашь Молчуновым бойцам, что у нас есть из скорострельного. Пистолеты обязательно. И все, что попросят. Никодим, собрать для разведчиков сухпай на три дня. Ранцы я в обозе сам видел — им первым выдать прямо сейчас. И сапоги, если найдутся, тоже, все-таки в болотину лезть. Прочее сообразите сами.
— Есть. Помозгуем с Петром Тимофеевичем.
— С кем? — вырвалось у меня раньше, чем понял, о ком говорит обозный. Молчун — это ж кличка. Уже больше суток общаемся, а как по-человечески его зовут, только сейчас узнал.
Разогнав подчиненных воплощать мои решения в жизнь, продолжил обыск конторки. И не напрасно! Помимо всякой бумажной шелухи, которая являлась маскировкой, обнаружил действительно важные вещи. Журнал боевых действий — раз. И стальной тубус-футляр — два. Листы журнала блистали девственной чистотой, что просто великолепно — вести его предстояло мне, командиру особого подразделения стрелков, причем в обязательном порядке. Если верить Ральфу, наряду с патентом, это второй документ, который потребует для проверки вышестоящее начальство, когда доберемся до своих.
Тубус же и вовсе преподнес мне шикарный подарок — четыре чистых бланка офицерских патентов. С трудом превозмог себя, чтобы не выписать своим назначенцам документы тут же. Слишком много нежелательных вопросов это вызовет со стороны людей, которые доверили мне свои жизни.
Выбрал отдельный ранец, сложил в него планшет, тубус с патентами, журнал, чистую бумагу и принадлежности для письма. Эту ношу доверил Акинфу, наказав беречь как зеницу ока.
Работа вокруг кипела — солдаты и обозные носились как за две зарплаты, разгружая повозки и изобретая на ходу вьюки для куланов. В компании телохранителя отправился навестить ратаев. По пути привлек к труду на благо обороны двух древичей-алебардистов, переживших побоище у Длани без нежелательных последствий. Разве что рукава и полы стеганок Яра и Тура покрылись бурой коркой. Они как раз занимались чисткой и починкой своих кирас. Пришлось им и тягловым древичам отложить заслуженный отдых, раз командиру взбрендилось увеличить количество бойцов первой линии.
Идея моя имела право на жизнь по ряду причин. Оказалось еще недавно в русинских частях не менее двадцати процентов личного состава составляли латники, вооруженные древковым оружием. Поэтому спасенные из плена ратаи по большей части оказались пикинерами, списанными в обоз в качестве тягловой силы. Огнестрел в этом уголке вселенной постепенно вытеснял пикинеров, но окончательно так и не ликвидировал их как класс. Несмотря на наличие несъемного штыка у 'дербанок', потребность защите стрелков в ближнем бою особенно от кавалерии на тиранхорсах оставалась. Эффективность боевой работы Яра и Тура в атакующей цепи я оценил лично во время боя за Длань. Древичи двигались чуть впереди: их гигантский по сравнению с аборигенами Скверны рост, длина рук, защитное снаряжение и мастерство давали им огромное преимущество в рукопашной. Там, где работал 'глефоносец', солдаты стреляли чаще и точнее, ибо не отвлекались на штыковой бой. 'Мушкетеров' в моем отряде прибавилось. Оставалось разбавить их пикинерами и можно будет пофехтовать с 'гвардейцами кардинала' по всем правилам здешней военной науки.
К слову, Ральф успел проанализировать последние события и не так давно порадовал меня заключением, что огнестрельного оружия у сквернавцев во время засады на тракте и у Длани оказалось неправдоподобно много. Как правило, оснащенность баронских дружин и бандитов огнестрелом на порядок ниже. Основу стрелковой мощи противника составляли обрезки трофейных 'дербанок', пистолеты, многоствольные и крупнокалиберные творения грымских оружейников. Редко встречались скорострельные винтовки и револьверы — как правило, у состоятельных наемников из Юниленда и Дукарии. В армии Грыма все еще состояли целые роты арбалетчиков! Пусть у многих из них в качестве оружия ближнего боя имелся за поясом дульнозарядный пистолет, тем не менее, это были именно профессиональные арбалетчики, вооруженные мощными, хоть и несколько архаичными агрегатами, облаченные в доспехи и с павезами за спиной.
Не стал язвить по поводу запоздалых догадок Ральфа, поскольку уже знал, что имперские офицеры-изменники привезли с собой значительный арсенал, часть из которого успели распродать бандитам. Со слов таинственного союзника выходило, что сквернавцы у Длани ждали еще один обоз с огнестрельным оружием. И я бы не поручился, что таких поставок не было в прошлом.
Тем не менее, умозаключения Ральфа натолкнули меня на мысль, что враг, ожидающий нас в ущелье, возможно, уступает нам в огневой мощи, но превосходит числом. Поэтому попытается решить дело натиском и рукопашной. А поскольку скорострельных ружей у нас всего ничего, выход очевиден — поставить позади стрелков 'клоны' Яра и Тура, чтобы в критический момент защитить стрелков.
Для изготовления пик отлично подошли тесаки, замеченные мной у некоторых солдат еще на болоте. Их длинные полые ручки замечательно садились на древки, как и было задумано оружейниками. В обозе нашлись запасные 'осадные ножи', пара глеф и несколько протазанов. Украшенные кистями короткие копья с широким листовидным лезвием выполняли функцию знамени для взводов — ими вооружались сержанты и прапорщики, а так же начальники караулов из числа нижних чинов 'для солидности'. Но в умелых руках это оружие давало пехотинцу шанс противостоять всаднику, а так же пустить немало крови врагам в рукопашной.
Прохор и тут проявил себя, еще во время лесного путешествия подкинув идею оснастить пикинеров пистолетами. И теперь у многих за поясами наблюдались двуствольные 'драгунки', а поверх кирас 'бандольеро' с запасными пулями.
Пока я наблюдал, как под руководством Яра и Тура бойцы первой линии облачались в найденные в обозе стеганки и подгоняли нагрудники, Никодим с Прохором снаряжали разведку, а Фома с Буяном обходили обоз, заглядывая в каждую повозку, пришла беда, откуда не ждали. Точнее свалилась как снег на мою голову в виде пяти особей женского полу. Тех самых, кого я про себя легкомысленно окрестил 'борделем на марше' и про кого бессовестно забыл. Так мне и надо!
Две дамочки выделялись 'старомодными' нарядами, мало подходящими для активной жизни во всех смыслах, ювелирными украшениями и вызывающе надменным видом. Они составляли ядро 'бабьего бунта' и являлись его голосом.
Прочие стояли позади и чуть в стороне, соблюдая сословные приличия. Крепенькие, в меру декольтированные, в грубых, но вполне приспособленных для походов, труда и обороны платьях с кожаными вставками, с руками, несущими следы тяжелой работы, вдобавок вооруженные ножами. Не то служанки или прачки, не то солдатские жены, но явно не 'вспомогательно-давательное' подразделение. Нагло и внезапно заступили мне милую сердцу картину жизни военного лагеря и принялись голосить непонятное и требовать невозможного. А именно предоставить охрану, компенсировать потерянное имущество, выдать документы и вообще срочно обеспечить им сносные условия жизни. Будто у меня другие дела закончились!
С левого фланга на меня наседала пышнотелая леди, справа ее напор поддерживала худощавая напарница. А три простолюдинки оказывали моральную поддержку. Или давление — смотря с какой стороны поглядеть.
— Кто такие? — как можно более грозно рыкнул я. — А ну, прах и пепел, по очереди докладывать!
Оказалось, мои бравые ребятушки, в спешке прихватили не только офицерскую бричку, винный погреб господина интенданта, кучу посуды, мебели и товаров народного потребления, но и двух офицерских жен и трех... хм, пусть пока числятся служанками. В донжоне со своими благоверными полегли не все — эти просто не успели добежать до укрытия и прятались под телегами. Пока их товарки своим мужьям заряжали ружья и пистолеты, убившие Трындеца, Глеба и Нила, эти отсиживались непонятно где. А потом присоединились к колонне, по привычке помыкая возницами и солдатами. Что-то я их не видел рядом с санитарной телегой, и для помощи Фоме пришлось отряжать еще одного бойца! Может, поэтому и не взяли солдатскую обувь и обмундирование, что кому-то пришлось фургон с этими запрягать и везти? Зато теперь как стая сорок на меня налетели требовать то да се, пятое-десятое... Спрашивается, за какие заслуги?
Не было печали! Во-первых, это головная боль сейчас. Я поморщился, словно сорочий гвалт разбередил все мои ранения одновременно. А во-вторых, 'геморрой' потом — продолжил размышления сроднившийся с моей личностью Ральф. Свидетельницы кровавых злодеяний господина Романова у Каменной Длани. Убийство граждан империи и офицеров Армии Освобождения — раз, незаконное владение магическими способностями и артефактом — два, присвоение материальных ценностей в особо крупных размерах вроде казны и артиллерийских гамионов — три. Зачитал как приговор список моих прегрешений мертвый маг. Со Слезой Асеня вроде объяснил причину, отчего за ней половина Скверны будет гоняться, но незаконное владение как понимать? — вскипел мой разум возмущенный. Геноцид мирных, но вооруженных до зубов пастухов как пить дать пришьют, но браслет-то почему вне закона?! Маг внезапно пропал, тем самым, подтверждая мою догадку, что ляпнул что-то совсем не то. И здесь засада...
Дело ясное, что держать языки за зубами красавишны не умеют, а даже наоборот. Стоит им только добраться до цивилизации, за смерть своих покровителей отомстят мне сполна. И бросить их я не могу. Не потому, что совесть не позволит, а потому что их благородия так поступать не должны. Мои подчиненные меня не поймут. Будь бабенки посообразительнее, они бы попросили защиты у барона Белова и хрен бы я куда делся, пришлось бы отрывать солдат от работы для удовлетворения их капризов, но наглость и нервы их подвели. Набросились на 'главаря бандитов' они напрасно. На меня где сядешь, там и ляжешь.
— Спокойно, ляди! Я командую особым отрядом в подчинении генштаба Армии Освобождения, — нарочно исказил имперское обращение к супругам господ офицеров. Еще и уровнял общим обращением и благородных дам и простолюдинок. Мне мелкая радость, а они путь думают, что перед ними пальцы гнет совсем не куртуазный неотесок со всеми вытекающими. — Можете обращаться ко мне 'господин лейтенант' или 'господин Романов'.
Дамы, однако, не растерялись и громкость своих нападок не отрегулировали. Мое представление вкупе с их унижением оказались напрасными сотрясениями воздуха.
— Внимание! — пришлось повысить голос, чтобы перекричать галдеж и для солидности частично перейти на имперский. — Тишина! Заверяю, все ваши требования будут рассмотрены после того, как мы окажемся на своей территории. Сейчас мы во враждебном окружении и я не могу заниматься устройством вашего быта! Однако, если вам не по вкусу еда из общего котла, я прикажу обозному главе Никодиму выдать вам провиант. И чуть не забыл самое главное! Через час мы выступаем. Ваша повозка остается здесь! Вы можете оказаться в руках тех, кому служили ваши мужья, а можете вместе с моим отрядом вернуться в Колонии. Куланы будут отданы под вьюки с военным имуществом. Я так решил и точка! Помыкать моими солдатами я запрещаю! Ах, вы так?! Пошли прочь, курвы рублевские! Акинф, гони этих мегер прочь! Пошли прочь, я сказал!
Насилу отбившись — не без некоторого ущерба для камзола и физиономии — от озлобленных дамочек, возмущенных до глубины души перспективой остаться без гардеробов и прочего непосильным трудом нажитого имущества пересекся с Прохором. Начвор протянул мне список переданного разведчикам оружия и снаряжения на превосходной бумаге. Молчун-Петр оказался горазд не только себя обеспечивать, но и о людях своих позаботился похвально. Мои наказы насчет скорострельного и точного оружия подчиненные исполнили на все сто: группа из десяти солдат получила четыре штуцера 'Марксмана', три 'плежских барабанных винтовки' представлявших собой массовую версию моего первого трофея, а так же револьвер и восемь драгунских пистолетов со всей причитающейся амуницией. Два разведчика остались со штатными арбалетами, а Молчун, повторюсь, упаковался с ног до головы самостоятельно. Пробежав список выданного боекомплекта, холодного оружия, экипировки, одежды и обуви, с довольным выражением лица подмахнул бумагу протянутым самописным пером. Добавил затейливый вензель к своей обычной подписи для пущего соответствия времени. Ни капли удивления начвор не выразил, значит, я угадал и здесь.
Прохор степенно поместил документ в офицерскую полевую сумку и увлек меня в сторону сортируемых грузов. Я и сам был несказанно рад убыть подальше от разъяренных стерв, нарушающих работу моего мозга. Усталость, раны, недосып и цейтнот — еще минута неконструктивного общения с 'прекрасным полом' и я готов был сорваться и нарубить сплеча дров. Настрелять пяток 'ноусэрок'... мечты-мечты.
Начвор, у которого руки, наконец, дошли исполнить мою просьбу, предложил на выбор аж три ружья. Пехотную винтовку системы 'Марксмана', длинноствольный револьвер с деревянным кобурой-прикладом и богато украшенную нарезную вертикалку изрядного калибра. Не стал огорчать Прохора кислой мордой лица, хотя ни один из предложенных вариантов мне не понравился. Все они отличались превосходным исполнением — первый вариант прямо таки просился в руки начинающему снайперу. Логику, по которой начвор отобрал второй и третий я так же понял. Ненавязчиво привлек Акинфа в качестве оружейного эксперта, предложив тому сменить свою тяжелую шестистволку на комплект из револьвера и одного из двух ружей на выбор.
