— Расслабься, — прошептал Немерий.
— Не могу, — сказал королевский прокуратор.
Затем он вспомнил, что забыл посчитать людей, и вскочил на ноги.
— Что случилось? — озабоченно спросил кудбирион. Он усадил друга на место.
— Я забыл проверить солдат! Все ли тут...
— Успокойся, — перебил Немерий. — Я контролирую ситуацию. Я посчитал загодя людей. Старейшина Актеоун находится в самой последней повозке вместе со своими демортиуусами.
— А солдаты?
Немерий многозначительно улыбнулся и надел маску.
Тяжелые ворота принялись подниматься с неприятным скрипом. Цепи залязгали. Собравшиеся за спиной Безымянного Короля люди радостно закричали и зааплодировали. Тиберий стиснул челюсти. Главное, чтобы ворота открылись... Не хватало еще показаться перед всеми министрами непроходимым идиотом. Он попробовал глазами отыскать сыновей и дочь, однако ничего не получилось.
"Расслабься. Всё хорошо".
Ворота поднялись. Палангаи двинулись по запорошенному каменному настилу. Навстречу к упавшему дагулу Сиру. Навстречу ледяной пустыне...
Глава пятнадцатая. Мора
Юмента, особняк Марциалов
Он возвышался над ней, теребя свой член. Крупные градины пота скатывались по его волосатой груди, оставляя влажный след. Взгляд не отрывался от неё. Он тяжело и громко дышал, крепко сжимая мошонку. В отличие от остальных он не спешил взять её. Она подумала было уже, что кошмар закончился, когда голый охранник провел ладонью по её животу.
— Не надо, — прошептала Мора. — Пожалуйста.
— Заткнись, сука!
Его мощный кулак обрушился на её челюсть. От боли перед глазами заплясали звезды, а рот наполнился кровью. Однако она не стала кричать. Враги не дождутся ни её слез, ни её воплей. Надо терпеть. Рано или поздно мучения закончатся, и смерть укутает своим саваном. Вот уже двадцать охранников дома Марциалов поимели её. Сперма, казалось, была везде: на животе, на ягодицах, на груди... И даже на лице. Мора чувствовала её сладковатый привкус на губах.
— Парни! — закричал нависавший над ней охранник. — Спорим, я буду трахать её дольше всех!
В ответ послышался громоподобный гогот солдат. Полностью раздетые они окружали её. Мора хотела закрыть глаза и не смотреть в лица насильников, но те кололи её грудь ножами, заставляя взирать на их потные тела, на самодовольные ухмылки и кривые желтые зубы. Внутри неё уже давно всё пылало от боли, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Лекаря никто не позовет. Старик Флавий не пощадит её.
"Терпи, Мора. Терпи, милая. Когда они наиграются с твоим телом, то перережут горло. И всё закончится. Будет нестерпимо больно, но ты все равно терпи".
Слабые оправдания. Мора жаждала умереть прямо сейчас.
Облизывая губы, насильник вошел в неё. Она вскрикнула.
— Ты запомнишь этот день, деточка, — сказал он. — Никогда раньше ты не видела такого большого члена!
Под смех солдат охранник задвигался, тихо постанывая. Мора же закусила нижнюю губу, чтобы выдержать нечеловеческую боль в низу живота. Она попыталась подумать о чем-нибудь хорошем, о прошлой жизни. Насильник придавил её груди мощными плечами, перекрывая доступ к кислороду. Задыхаясь, она инстинктивно попробовала его оттолкнуть, но проще было сдвинуть гору.
"Не сопротивляйся. Вот он момент, чтобы умереть".
Грудь обожгло острой болью. Мора почувствовала, как немеют кончики пальцев, как ударила тяжелая кровь в череп. В глазах покраснело. Руки вновь потянулись к лицу насильника, но она заставила себя не шевелиться. Желанная смерть была рядом. Как только сердце перестанет биться, попадет ли она в царство Юзона? Мора представила величественные башни замка повелителя мертвых...
— Номики, не дави на девку! — воскликнул стоящий над ней парень. — Смотри! Она теряет сознание!
Насильник, кивнув, резко вышел из неё, обошел и принялся тыкать членом в лицо. С силой сжав зубы, Мора попыталась отвернуться от пениса, однако солдат придавил её голову к каменному полу. Тогда она бросила взгляд на горящие жар-камни, пытаясь запомнить колыхание пламени в металлических подставках, а не разъярённое лицо незнакомца. Теплая струя семени ударила в щеку, солдаты радостно заулюлюкали и принялись хлопать по спине охранника.
"Я скоро умру. Терпи".
В глазах предательски защипало, заволокло дымкой. Она сплюнула кровь, ощутила как по щекам поползли щекочущие струйки.
— Смотрите! Девка заплакала!
Один из голых охранников схватил Мору за волосы и потащил к ближайшему жар-камню. Не ожидав такой боли, она вскрикнула. Мужчины с гоготом столпились над ней. Она в отчаянии попыталась вырваться, но получила кулаком в солнечное сплетение.
— Смотри какая прыткая, — сказал охранник Номики, нагло ухмыляясь. — Парни, вам не надоело её трахать? Она же теперь отброс. Взгляните на неё: лицо опухло, сиськи в синяках! Да теперь к ней даже нищие не прикоснутся!
— И что ты предлагаешь? — спросил паренек со сломанным носом.
— Я предлагаю её накормить!
С этими словами Номики побежал в соседнюю комнату, затем вернулся с жареной тушкой алахама. От тушки шел ароматный запах, капельки жира срывались на пол, а запах выстреливался острыми струйками. Живот Моры сердито забурчал. Она не ела вот уже несколько дней. Охранники специально морили её голодом и не поили водой. Мора даже хотела попробовать сперму, дабы избавиться от боли в желудке, но решила, что лучше умереть, чем опуститься так низко.
Номики оторвал ножку от тушки алахама и протянул её Море. Поджаренная корочка одуряюще пахла. Во рту набежала слюна. Наплевав на то, как она выглядит со стороны, девушка попыталась укусить мясо, но насильник отошел на несколько шагов от неё.
— Не-не-не, — сказал он. — Ты должна попросить.
Выгнув тело дугой, Мора плюнула в него. Номики улыбнулся, растянув губы до ушей, и, бросив на пол тушу алахама, врезал кулаком ей в нос.
— Соси, — сказал он и протянул ножку ей к лицу.
Нависнув над Морой, насильник свободной рукой принялся гладить её волосы. Она знала, что шутки с солдатами деда плохи. За любое неповиновение они то избивали её, то насиловали, не гнушаясь засовывать свои члены ей в рот и задний проход. Порой устав от выпивки, они придумывали новые пытки для жертвы: заставляли есть экскременты, вонзали ножи в промежность или жгли волосы. Единственное условие, которое поставил старик Флавий: Мора должна жить.
— Соси, — повторил Номики.
Остальные солдаты весело наблюдали за ним. Кое-кто, устав от издевательств, ушел в соседнюю комнату, где стол ломился от кушаний и выпивки. Мора в который раз подивилась изощренной изобретательности своего деда: еда и вода находились всего лишь в нескольких шагах от неё, но добраться до них было невозможно.
— Если ты не начнешь сосать, то я выбью все твои зубы, — прошептал Номики.
В звенящей тишине Мора села на колени, открыла рот и подалась к насильнику. Она боялась, что он услышит её сердцебиение и всё поймет. Однако он лишь шире улыбнулся и протянул ей жареную ножку ближе к лицу. Когда дым от мяса лизнул щеки, Мора, зажмурившись, резко рукой отшвырнула кусок мяса. Номики взорвался: он принялся её бить, стараясь попасть в нос и зубы. После пятого удара она уже ничего не чувствовала, кроме острой боли в затылке, настолько сильной, что после неё была возможна лишь бесчувственность.
— Хватит, Номики! — услышала она словно сквозь вату голос парня со сломанным носом. — Хозяин не простит тебе, если ты убьешь без разрешения его внучку!
— Пусть эта шваль благодарит меня за то, что я не выколол ей глаза! — возразил Номики.
— Пойдем лучше выпьем!
До ушей Моры донеслись шарканья десятков сандалий и дружный веселый смех. Никому не было дела до неё. Еще недавно солдаты отца защищали дочку Мартина Марциала от всех бед окружающего мира, а сегодня именно они насиловали её ... Мора с трудом подняла отяжелевшие веки. Взгляд сфокусировался на ярких пятнах горящих жар-камней. В тесной комнатушке, кроме неё, никого не было. Охранники деда вновь оставили её одну! Она слышала, как они разливали настойку умулуса по глиняным кружкам в соседнем помещении, как горланили похабные песни.
Мора попыталась сесть, но затылок пронзила острая боль, поэтому она лишь чуть приподняла голову. Она ошеломленно оглядела свое тело, от ног до шеи покрытое спермой и высыхающей кровью. Оно выглядело так, словно принадлежало не молоденькой девушке, а дряхлой болезненной старухе. И от осознанья этого хотелось закричать, забиться в самом темном углу. Да теперь ни один парень не посмотрит на неё! Пальцы на правой руке было сломаны, по локтю змеилась глубокая царапина, а на животе чернели следы от ожогов!
Тяжело дыша, Мора села и оглядела комнатку, пытаясь понять, где находится. После того, как брат изнасиловал её, он ударил рукояткой гладиуса ей в затылок, и она потеряла сознание. Очнулась она здесь, в этом тесном помещении, в котором возле каждой стены находилась тяжелая металлическая дверь. Поначалу казалось, что её всего лишь заперли в подвале, дабы она одумалась. Мора до последнего момента не хотела верить в слова старика Марциала. Однако внутренний голос с ехидством напоминал про её изнасилование братом. Прокол ни за что бы не решился на такое без разрешения отца или деда...
Мора не знала через сколько времени к ней пришли охранники и стали издеваться над ней. Из глубин памяти всплывали картины того, как она бегала по комнате, пытаясь докричаться до отца, как долго плакала, сжавшись в углу... А потом явились солдаты деда, открыли одну из дверей, за которой было просторное длинное помещение, уставленное столами с яствами и алкоголем, раздели её и под дружный хохот принялись насиловать.
Поежившись, Мора выкинула дурные воспоминания из головы. Не надо сейчас об этом думать.
"А о чем?"
Из соседней комнаты послышались пьяные вопли и звон посуды. Совсем скоро охранники вернутся к ней... И что тогда? Она не сможет опять терпеть эту боль в паху, не сможет глотать мужское семя и терпеть унижения. Почему старик Флавий не избавляется от неё! Она заслужила быструю смерть. Ей не хотелось больше жить с таким тяжким грузом в сердце. Мора не понимала, почему дагулы к ней так жестоки! Разве она не попыталась выйти замуж не за члена семьи Марциал? Разве не соблюдала заветы Мастарна Фертора? Тогда из-за чего оказалась в темнице?
Воспоминания накатили на неё как приступ тошноты. И Мора с радостью отдалась им, чтобы хоть на недолгое время забыть о насильниках в соседней комнате. Перед глазами отчетливо проносились картинки из прошлого: отец читает ей книгу в библиотеке, сестра и брат учат писать, мать разрешает ей выйти за ворота особняка. Каждая деталь, каждое случайно брошенное слово в воспоминаниях казались чрезвычайно важными, наполненными смыслом.
И вдруг Мора поняла, почему навлекла на себя гнев богов. Всё было дело в двойственности...
...Их с братом комнаты находятся рядом. Дед запрещал им ставить двери или занавешивать вход простынями, поэтому приходилось быть всегда начеку: отец или мать могли в любой момент зайти в её покои, оторвав от важных дел. Однако сегодня Мора не боится, что родители или кто-нибудь другой помешают ей. Мама и папа по приглашению Безымянного Короля отправились на пир в Венерандум, дед как всегда муштрует солдат, а сестра ушла в астулу старейшин, чтобы совершить жертвоприношение дагулам.
Только она и брат сейчас находятся на этаже. И не одной живой души... После того, как ей десять дней назад стукнуло четырнадцать лет, Мора стала замечать странную тягу к брату. Раньше он казался ей таким взрослым, таким далеким. К тому же она знала, что скоро Прокол женится на Карине. Однако мечтать о нём никто не запрещал! Поэтому, как только гасли жар-камни и проходило несколько часов, Мора выходила из своих покоев и наблюдала за тем, как спит её брат. В воображении она представляла себя Кариной. Почему жизнь так не справедлива? Мора не хотела становиться женой Кирвина или Корвина!
Она выскользнула из сумрака своих покоев и растворилась в темноте коридора. Ей кажется, что одежда шуршит невыносимо громко. Но эти звуки перекрывают глухие частые удары её сердца. Мора замирает, когда до комнаты брата остается всего лишь несколько шагов. Прокол сидит на краю кровати и смотрит на открытое окно. Божество. Ветер треплет его черные волосы, широкие массивные плечи обвисли от тяжести дум.
- Зачем ты пришла? — внезапно спрашивает Прокол.
Она вздрагивает. Ей хочется поскорее уйти в свои покои, однако ноги не слушаются её. Она не может сделать и шага.
- Давно следишь за мной?
Мора с огромным трудом отрицательно мотает головой, затем понимает, что брат не видит её, и говорит:
- Прости, я не хотела.
Он лишь пожимает плечами. В его комнате слабо горит жар-камень.
- Ты хочешь меня? — спрашивает Прокол и встает с кровати.
Мора только сейчас замечает, что он совершенно голый. Спертый воздух обжигает глотку, не дает вздохнуть.
- Я девственница, - говорит она.
- И что? Я никому не скажу.
В висках пульсирует кровь, шумит в артериях, в каждом стуке сердца слышится паническое: "Уходи! Беги прочь, дура! Тебе нельзя с ним находиться!"
- Ты женишься на Карине, - говорит Мора. — Зачем тебе я?
- Не драматизируй. Ты же хочешь меня?
Мора молчит. О сексе ей много рассказывали отец и мать, но она воспринимала подобные истории с некоторой долей иронии.
- Иди ко мне. — Прокол протягивает к ней руки.
- Нет, - шепотом говорит она. — Не надо!
Мора резко разворачивается и бежит в свою комнату. А за спиной слышится хохот Прокола...
...Двойственность. Дело в ней. Мора зажмурилась. В ней всегда словно жили две разные женщины: одна была дурочкой, совершала глупые поступки и задавала идиотские вопросы, а другая — хитрой, развратной и расчетливой бестией. Мора сама для себя оставалась непонятной. Противоречивые мысли не давали ей покоя. Она хотела выйти замуж за сына Дуа Нокс, однако в глубине души понимала, что любит и хочет брата. И потому боги наказали её.
Она закусила губу, сдерживая слезы.
"Во всех бедах я виновата сама".
Поломанные пальцы, следы от ожогов на животе, засыхающее семя на лице — всё это было справедливым доказательством её порочности. Мора заплакала от безысходности. Она жаждала умереть, но не могла ничего сделать. Возможно, удастся вытащить нож у охранников и проткнуть себе сердце.
Одна из тяжелых металлических дверей распахнулась, и на пороге появился Мартин Марциал в полном панцирном доспехе серого цвета. Сверху на латы была надета красная накидка с вышитым на груди дагулом Сиром и широкий ремень с серебряной пряжкой. Широкое лицо отца Моры искажал гнев. Глубоко посаженные глаза злобно горели огнем решимости, а на тонких губах змеилась ухмылка.
