F20.Балансировать на грани

   — Хотела поговорить о тебе. Милый, я вижу, что тебе становится хуже, и очень хочу помочь. Пожалуйста, не обижайся на меня за эту поездку. И перестань думать, что у меня есть отношения на стороне.

   Он молчит некоторое время.

   — И что она тебе сказала?

   — Да ничего особенного. Показала твои детские и юношеские фотографии.

   — Говорили об аварии?

   — Немного.

   Следующие пятнадцать минут в машине звучат голоса лишь полуночного ди-джея и нескольких исполнительниц нашей и американской эстрад.

   Остановив машину, я взглянула на Олега.

   — Ну что, идем...

   Его прищуренные словно в попытке прожечь душу серые глаза заставляют осечься и замолчать, а в тот момент, когда они встречаются с моими испуганными, я чувствую болезненный укол в сердце. Столько энергии, психологического давления в этом взгляде, что на мгновение я захлебываюсь воздухом, запаниковав. Вероятно, еще не отошла от нападения.

   — Зачем ты копаешься в этой истории? — ровным голосом спрашивает он, едва шевеля губами.

   — Ты пытаешься меня загипнотизировать? — пытаюсь пошутить я, с горечью отмечая, что успокаивать и жалеть меня никто не собирается. Ему вообще нет дела, что меня менее получаса назад едва не изнасиловали. — Применяешь на мне свои психиатрические штучки? — улыбка получается ненатуральной. Ладно, с последствиями нападения справлюсь сама, обсужу на работе подробности с Ниной, она неплохой психолог. Профессия обязывает. Сейчас нужно разрядить отношения со спасителем. Снова пытаюсь улыбаться, а он продолжает строго смотреть, словно прорываясь в мой разум, освобождая мои мысли от защитной шелухи, сдирая ее слой за слоем, стремясь к сердцевине, к самому сокровенному. Это взгляд профессионала, общающегося с тяжело больным пациентом. Взгляд человека, пытающегося отделить фантазии ото лжи, в моем случае — правдивые мотивы действий от тех, которыми можно прикрыться. Чтобы скрыть истину. Записка жжет карман.

   — Почему ты не спросишь у меня напрямую? Зачем эти обходные маневры?

   — Я подумала, что тебе неприятно говорить об этом.

   — О чем? О том, что на моих глазах, в нескольких метрах от меня машина сбила мою бывшую жену? Или о том, что родители в этот момент порадовались, отказываясь помогать нам? А, может, ты хотела узнать детали дня, когда я совершил убийство? Аля, ты боишься меня? Ты считаешь, что меня напрасно не посадили?

   — Нет, Олег, что ты. Я уверена, что это был несчастный случай. Милый, ты говоришь жестокие вещи, твой отец бы обязательно помог, но он был занят на операции.

   — Дай угадаю, спасал детей, да? Ха-ха-ха, Аля! Я тебя умоляю, — он трясет ладонями перед лицом, закатывает глаза. — Аля, — вдруг становится серьезным, — жалось к детям и котятам — запрещенный прием. От душещипательной истории с их участием любого на слезу пробивает. Не зря же ты всем и каждому до сих пор рассказываешь, как я откачал девочку у бассейна. Спас невинного ребенка! Герой! Тебе, моей матери, Кате, да всем вам до безумия нравятся подобные байки. Именно из-за того случая ты взяла меня на работу, а потом и пустила в свою кровать, признай.

   Я молчу.

   — Аля, мой отец не спасал детей. То есть в том автобусе действительно были дети, но они отделались легкими переломами. Мой папа делал операцию водителю и одному из пассажиров. А детские слезы были добавлены, чтобы придать трагичности случившемуся и отвлечь народ от очередного кризиса.

   — Но твоя мама сказала...

   — Она верит тому, чему хочет верить. А именно, что Николай Николаевич — божество, спустившееся с небес и одарившее ее своим светом.

   — Так нельзя говорить про родителей.

   — Ты права, я забылся. Аля, — он сжимает мой подбородок двумя пальцами и тянет к себе, — перестань собирать информацию. Мне это неприятно. Если тебе нужно что-то узнать — спроси напрямую, обещаю, что отвечу честно. Но я не смогу верить тебе, если ты будешь проводить личное расследование. Хорошо?

   Киваю.

ГЛАВА 22. Олег

   Разумеется, я не поверил ни единому ее слову. Она непременно продолжит выяснять подробности трагедии, повлекшей за собой смерть Алины, но страшит меня другое. Никаких сомнений, в ту ночь Алю кто-то провожал до машины. Мужчина, который, заметив меня, быстро ретировался с места "преступления". У нее роман на стороне? Интрижка? Или просто ни к чему не обязывающий секс?

   Бесы, режущие мои мысли подобно шредеру, уничтожающему бумагу, я не могу заниматься с ней сексом, да что там, даже прикасаться к ней не могу, подозревая, что она мне изменяет. Трясет от одной мысли, что Аля может принадлежать кому-то, помимо меня. Я умудряюсь одновременно любить ее и ненавидеть за все хорошее, что она делает для меня, за всю боль, которую причиняет.

   Застукать ее не удалось ни разу. А мне не хватает самой малости — ее признания или хотя бы одного, крошечного доказательства, чтобы оставить ее. Но отсутствие уверенности в Алиной неверности не позволяет расстаться с ней. Чувствую себя выпрыгнувшем из самолета горе-экстремалом, хватающимся за предложенный судьбой парашют. А шансы, что он раскроется, один к ста. И стоило бы уже давно бросить ненужный балласт и готовиться к столкновению с землей, со смертью, так нет же, я изо всех сил, руками, ногами и зубами хватаюсь за надежду, что Аля действительно принадлежит только мне. Больно отпускать ее каждый день на работу, что стало равным объятиям другого мужчины, но я терплю, продлевая агонию, греясь в ее тепле, хотя считаю его фальшивым.

   Мы как две ищейки. Она роет под меня, докапываясь до информации о прошлом, я слежу за ней, одновременно ожидая и больше всего на свете боясь увидеть ее с другим. А бесы шепчут, что дурак, что олень и неудачник. Перекрикивают громкую музыку, которую я начал часто слушать, затмевают вой пилы или рев перфоратора, когда я приделываю плинтуса или вешаю гардины в нашей новой квартире на окраине.

* * *

   Аренда приносит неплохие доходы. Опасения, что мы глупо выкинули деньги на ремонт, который никогда не окупится, не оправдались. Кроме того, подобный труд не требует ответственности и нервов. Снимающие жилье люди не подозревают, что я шизик. Кажется, я нашел свое призвание. Кто бы мог подумать, что оно окажется именно таким. Но любой бизнес намного лучше, чем оригами, по крайней мере, теперь я могу купить в дом продукты, не прося денег у Али, что однозначно придает уверенности в себе, которую я совсем растерял в ходе последних событий.

   Сдав в очередной раз квартиру в аренду и получив кое-какие деньги, я направляюсь к "Flowers", в окрестностях которого отныне обитаю ежедневно. Сижу либо в кафе, либо на лавочке, контролирую Алины передвижения. О, нет, в большинстве случаев свое местонахождение я не скрываю. Частенько Аля берет меня с собой, практически каждый день мы вместе обедаем, она позволяет мне оплачивать счет, якобы из моих денег, а вечером едем домой. Но иногда я преследую ее тайно. Осознаю, что перекрыл девушке кислород, контролирую каждый ее шаг, сопровождаю на встречи, ожидаю в машине у ресторанов, где они вместе с Сергеем или Дмитрием налаживают новые деловые связи. Иногда я заглядываю в окна или сажусь за соседний столик, ну так, чтобы меня никто не заметил. Мне жизненно необходимо выяснить, спит она с кем-то на стороне или нет. Выяснить, чтобы с чистой совестью оставить ее и в одиночку, не торопясь, сойти с ума. Бесы хихикают при этой мысли. Выжидают.

   — Олег, что ты там делаешь? — ложится мне на спину и забирает книгу.

   — Эй, отдай, там момент интересный, — пытаюсь выхватить из ее ловких рук шедевр мировой классики. Переворачиваюсь, и Аля оказывается у меня на груди, быстро садится верхом и поднимает руки, не давая мне дотянуться до книги. Смеется. Ее халатик распахивается, демонстрируя белый лифчик, украшающий грудь. Он новый, однозначно, я такой еще не видел. Узор очень мелкий, а если приглядеться, можно рассмотреть крошечные цветочки и... Воспользовавшись моей заминкой, Аля кидает книгу на стул, находящийся в другом конце комнаты, да простит ее бессмертный автор сего творения. Кокетливо дергает плечиками, полностью скидывая халат и открывая вид на ее грудь, едва спрятанную под кружевом белья, и мизерные трусики. Против воли моя улыбка расширяется, а член твердеет. И, конечно же, она это чувствует, ерзает на нем, что совершенно не помогает моему самоконтролю.

   — Я соскучилась, — шепчет. — Хочу, чтобы ты любил меня.

   Приподнимаю ее, позволяя себе сесть, чтобы потом встать и уйти, но понимаю, что не способен оторвать руки от ее бедер, а пальцы уже лезут под трусики, проверяя, так ли нежна ее кожа, как обычно.

   Аля осторожно гладит меня по плечам, словно опасаясь спугнуть, призывая к более решительным действиям. Ее прикосновения оставляют на коже разводы тепла и ласки, разжигая во мне страсть, затыкая моих демонов.

   — Аля, я сейчас не в лучшей форме, давай позже.

   А мои руки уже прячут под собой ее груди, массируя, заставляя ее трепетать. А мысль "застежка находится спереди" выталкивает из головы все прочие.

   — Аля, я не хочу, — говорю ей, а она лишь стонет в ответ, упиваясь скудными ласками, которые я так редко теперь дарю ей. А мне так больно, нестерпимо тоскливо от понимания того, что она больше не принадлежит мне, что у меня остались лишь воспоминания. Для кого она купила это белье?

   — Олег, о, Боже, пожалуйста, продолжай, — выдыхает мне в ухо и освобождает свою грудь, отправляя мои пальцы ниже, туда, где должны быть трусики, которые я уже, оказывается, успел с нее стянуть и они болтаются на ее левой лодыжке. Минимальные, крохотные, созданные, чтобы в порыве страсти не составило проблемы их порвать, открывая доступ к... Мне хочется их пожевать, и в следующую секунду я зажимаю тонкую ткань между зубов, а она смеется, стягивая с меня штаны. Ее вкус, запах дурманят мой истерзанный подмешиваемыми в еду лекарствами мозг. Понимаю, что не любил ее уже более двух месяцев, изводя подозрениями, слежкой.

   — Алечка, — мы смотрим друг на друга, тяжело дыша, а перед глазами искрящиеся огоньки, превращающие серую реальность в сказку, в которой действительно хочется жить. Я вижу ее блестящие от удовольствия глаза, приоткрытые в стоне губы. Возбужденная, желающая меня Аля — вот что является вратами в мою личную сказку, где нет места желанию спрыгнуть с крыши.

   Я не успел понять, как оказался внутри нее, но выйти нет никакой возможности, ее мягкость и жар лишают права выбора. Мы разве предохраняемся?

   — Просто проконтролируй, хорошо? — подмигивает она мне и начинает двигаться, слишком быстро для первого за столько времени воздержания секса. Частота фрикций в первую минуту практически перебрасывает через край наслаждения, но ощущая ее голод, жажду моего тела, у меня получается сдержаться.

   Лифчик расстегивается одним движением моих пальцев. Понимая, что у нее уже несколько минут не получается улететь, я переворачиваю ее на спину и беру инициативу в свои руки. Ведь только я могу сделать так, чтобы она летала. Чувствую, что от нежности, любви и сомнений мое колотящееся сердце сейчас разорвется.

   — Ты только моя, — не контролируя себя, рычу ей в ухо, вбивая своим телом в матрас. А она отдается мне, стонет, что-то шепчет невнятное. Невероятно податливая, послушная, получающая кайф от моей грубости.

   — Моя! — кусаю ее, заставляя ответить. — Я тебя убью, если узнаю, что изменяешь мне, слышишь? — задыхаюсь от удовольствия, звуков, запахов, ощущений. — Убью, — говорю ей на ухо. А она не боится, несмотря на то, как страшно звучат угрозы из уст шизофреника, на счету которого уже имеется жизнь одной женщины. Она не отвечает, только стонет. Я приподнимаюсь на руках, ускоряясь, позволяя ей, наконец, кончить. Наблюдаю за ее лицом, ожидая возвращение из ее сказки, намереваясь получить ответ на свой вопрос.

   Какая она прекрасная, родная и моя собственная. Точно ли моя?

   — Обожаю, когда ты такой, — приподнимается и целует меня в губы. — Ударь меня.

   — Что, прости?

   — Несильно. Спроси еще раз, тем же тоном.

   Твою мать.

   Накручиваю ее волосы на руку и довольно резко дергаю.

   — Ответь мне честно, ты трахаешься еще с кем-то? — меня трясет.

   — Никогда, — качает головой. — Принадлежу только тебе. — Крепко обхватывает меня коленями, выгибается и, пользуясь моими движениями, улетает во второй раз. А я догоняю, едва успевая выйти из нее.

   — А ты у меня, оказывается, ревнивый собственник, — говорит через минуту. — Будь таким почаще, хорошо? — поднимается, целует меня в бедро и уходит в ванную.

   Похоже, она думает, что мое поведение — это часть ролевой игры. А бесы снова начинают кричать, что болван. Наизнанку вывернусь, но узнаю правду, — обещаю им. О Боже. Очередной спазм наслаждения возвращает к более приятным мыслям, я утыкаюсь носом в подушку и расслабляюсь, а через минуту крепко сплю.

ГЛАВА 23. Аля

   План "новое белье — новая информация" сработал как нельзя лучше. Соблазнить Олега проблемы не составило, значит, холодность с его стороны в течение последних недель — не результат приема лекарств. Мой мужчина настолько мужественный, что ни одни таблетки не могут помешать его эрекции. Хм, а может, дело во мне? — улыбаюсь, но быстро возвращаюсь к тяжелым мыслям. Если дело не в таблетках, тогда в чем причина его частых отказов от близости?

Паркую машину у психиатрической больницы, в которой лечится Олег.

   Признаюсь, я долго откладывала разговор, на котором настаивала Инна Викторовна, но сегодня настроение настолько хорошее, что его не испортить ни одному доктору, даже тому, кто считает болезнь Олега безнадежной. Вчерашняя близость наших с Олегом тел расставила на свои места чувства и сомнения, определила приоритеты, границы которых за последнее время слегка стерлись. Я его люблю бесконечно и честно, принимая целиком и полностью, без оглядки на прошлое, полное трагических событий и ошибок, мрачное настоящее и то туманное, то проясняющееся будущее. Внутри меня родились силы, благодаря которым я выдержу все, что угодно, и помогу Олегу дотянуть до следующей ремиссии, которая уже не за горами. А как иначе можно назвать вчерашнюю страсть? Только началом светлого периода.

   Игорь Иванович ждет в своем кабинете. Прежде чем решиться прийти сюда без Олега, я перечитала кучу отзывов об этом докторе. Обзвонила нескольких знакомых, которые имели независимое мнение о светилах нашей медицины. Очень удивили практически безупречные рекомендации Игорю, умственные способности которого так часто ставит под сомнение Олег. Игорь Иванович закончил мед. ВУЗ в числе хорошистов, по окончании его пригласили работать в эту самую больницу, где он уже несколько лет успешно строит карьеру. Пациенты его не ненавидят (судя по форумам, на которых я зарегистрировалась специально, чтобы провести разведывательную операцию или, проще говоря, пробить почву), коллеги уважают, начальство пророчит хорошее будущее. Сам Игорь женат, имеет двух дочерей. Слишком все идеально, на мой взгляд.