Мэлтин ощерился.
— Кто, "Горностаи"?.. Ну уж нет. Они ничего лучшего и не заслуживали! Пусть еще спасибо скажут, что мы не стали с ними поступать, как они с Сайремом. — и, чувствуя, как от тяжелой, безысходной злости перехватило спазмом горло, почти прошипел — А Лита?! Ты о ней подумал?
— Да, само собой. Но я же не про "Горностаев". Я — про нас.
Мэлтин стиснул плечо Рика, собираясь раз и навсегда объяснить энонийцу, что он думает по поводу гвардейцев Бешеного принца, но так ничего и не сказал. Даже сквозь грубую рубашку можно было ощутить идущие от Рика волны жара.
"Э, да у него же лихорадка!.." — запоздало понял Мэлтин. Раздражение схлынуло так же быстро, как и появилось.
— Пойдем-ка обратно, Рик, — предложил Мэлтин почти ласково, тем приторно-фальшивым тоном, каким разговаривают с тяжелобольными или капризными детьми. — Здесь слишком холодно, чтобы стоять в одной рубашке.
— Мне не холодно, — возразил энониец безразличным тоном.
"Оно и понятно, — мысленно ответил Мэлтин — К тебе сейчас прикоснуться — все равно что к раскаленной печке. Надо сказать Пчелоеду".
— Все равно пошли, — сказал он вслух, подталкивая "дан-Энрикса" в плечо. — Тебе надо согреться. И прилечь.
В последнем Мэлтин оказался прав. Стоило Рику с улицы попасть в тепло, как его начал колотить озноб, да такой сильный, что со стороны его можно было принять за судороги. Те члены Братства, кто еще сидел внизу и не ложился спать, при виде этой сцены переполошились. Пока энониец, клацая зубами, пытался объяснить, что никакая помощь ему не нужна, и он просто хочет немного отдохнуть, с него в четыре пары рук содрали холодную, как лед, рубашку, надели другую и отрядили Шестипалого готовить для южанина горячее вино.
Вино южанин выпил. Но толку было чуть. Он лежал под двумя одеялами и все равно стучал зубами. Поднятый с постели Пчелоед, осматривая энонийца, только поджимал сухие губы и недовольно качал головой. От расспросов остальных повстанцев лекарь раздраженно отмахнулся, но Мэлтин и все остальные знали Пчелоеда уже достаточно долго, чтобы верно понимать его гримасы. С Риком, вероятно, было что-то посерьезнее простой простуды. Большинство из тех, кто собирался идти спать, решили пока что не расходиться и подождать, что будет дальше.
Дальше было плохо. Энониец безропотно выпил приготовленные лекарем отвары, но вместо того, чтобы заснуть, впал в странное полузабытье и начал бредить. Порывался встать с постели и куда-то идти. Говорил о "Горностаях", о мессере Иреме и опять о "Горностаях". Снова помянул колоду для разделки туш и водяную бочку, рядом с которой они с Маслобойкой по очереди поливали друг другу на руки застоявшейся водой.
Эту старую, рассохшуюся бочку Мэлтин помнил даже слишком хорошо. Как и то, что, отмыв руки и уже вернувшись на постоялый двор, он обнаружил, что не вычистил чужую кровь из-под ногтей. Не то чтобы эти воспоминания не давали ему покоя, но сейчас, когда он слушал прерывающийся голос Рика, ему поневоле становилось жутко.
Остальные ничего не поняли и за ответами, конечно, подступили к Мэлтину. Маслобойке совершенно не хотелось углубляться в эту тему, но под нажимом остальных ему пришлось все-таки рассказать, о чем они беседовали с Риком во дворе. И, хотя большинство собравшихся и так отлично знали, как казнили пленных "Горностаев", они не придумали ничего лучше, как свалить вину за все произошедшее на Мэлтина.
— Опять, — отметил Берес, мрачно прислушиваясь к голосу "дан-Энрикса". — Снова про казнь. Может, он из-за этого и заболел. Мэлтин, болван, как тебе в голову пришло тащить его с собой?..
Мэлтин чуть не взвыл от такой несправедливости.
— Да я-то что?! Он сам туда пошел. Один. Я к нему вообще случайно присоединился!
— Мог бы его остановить, — заметил Лис. Мэлтин сердито сверкнул на рыжего разведчика глазами. Остановил один такой... Можно подумать, он "дан-Энрикса" не знает! Но все остальные явно были на стороне Лиса, так что Мэлтину пришлось ответить более нейтрально.
— Ну, кто же мог знать, что все так обернется? Он очень спокойный был. Как будто ему вообще все поровну.
— "Спокойный"! — издевательски передразнил Сайрем. И вздохнул. — Дурак ты, Маслобойка. Да и мы не лучше. Взяли и взвалили все на Рика, как раньше на Астера. Как будто так и надо. А ведь энониец половине наших в сыновья годится.
— Ладно, что вы причитаете, — скривилась Ласка. — Рик справится. И нечего стенать над ним, как над покойником.
Мэлтин охотно поддержал бы девушку, но счел благоразумным лишний раз не привлекать к себе внимания.
Криксу казалось, что он слышит, как морские волны с шумом ударяются о скалы и откатываются назад, оставляя на прибрежном моле клочья белой пены. Но берег моря был довольно далеко, со стороны Зимнего города. И уж конечно, с того места, где расположилось Братство, он никак не мог бы слышать шум прибоя. "Это мне мерещится. А может, просто кровь шумит в ушах" — подумал Рик, еще сильнее съежившись под одеялом.
За стеной негромко переговаривались. Последние несколько часов Крикс постоянно слышал голоса самых разных людей — мессера Ирема, объявляющего ему условия, на которых антарские повстанцы могут присоединиться к армии, или Эйста лат-Гира, отдающего приказ достать из очага подкову. Но на этот раз "дан-Энрикс" понял, что приглушенная беседа за перегородкой ему не мерещится.
— Я все равно не понимаю, что он так переживает из-за этих "Горностаев". Он ведь их и раньше убивал, — заметил первый голос.
— Ну ты сравнил!.. Это совсем другое дело.
Крикс почувствовал, как сердце застучало чаще. Это они про него?
— И все равно, туда им и дорога. Я бы сам их с удовольствием прирезал.
— Так-то оно так, но Рику от этого легче не станет. И не вздумай ляпнуть что-нибудь подобное при нем, понятно?
— Да не заводись ты так! Думаешь, ты одна все понимаешь?
После небольшой паузы женский голос сдался.
— Ладно, извини. Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь лишний раз напоминал ему эту историю. А вообще, хотелось бы мне знать, когда он встанет на ноги. Без Рика мне в этом имперском лагере как-то не по себе.
— Я дал ему отвар из берсеня, черноголова и лисьей мяты. Если жар спадет, к утру он будет чувствовать себя гораздо лучше, — пообещал третий. — Но все остальное... Думаю, здесь нужен ворлок, а не врач.
— Так за чем дело стало? У имперцев же наверняка есть ворлок. Пригласим его сюда.
— А он пойдет?..
Крикс беспокойно шевельнулся. Только ворлока ему недоставало. А ведь если Берес или Ласка захотят во что бы то ни стало вызвать сюда видуна, они не успокоятся, пока тот не придет. И даже если этим ворлоком окажется мэтр Викар, с которым Крикс неплохо ладил во время морского путешествия в Эледу, это мало что меняло. Крикс готов был относиться к видунам со всем радушием — но только до тех пор, пока они не собирались пробовать на нем свои магические штучки.
Приподнявшись на локте, Крикс окликнул Пчелоеда. И едва не сморщился от отвращения — таким противно-слабым ему показался собственный голос.
Целитель зашел в комнату так спешно, будто бы только и ждал момента, когда его позовут.
— Как ты себя чувствуешь?
— Гораздо лучше. Можно мне переодеться? Вся одежда мокрая, хоть выжимай, — пожаловался Крикс.
При этих словах целитель просиял, как будто Крикс сказал что-то необычайно приятное.
— Мэлтин, Лис, найдите Рику чистую рубашку и штаны, — распорядился он и потер руки. — Кажется, дело идет на лад.
Крикс не разделял этого оптимизма. Голова у него по-прежнему была мутной и тяжелой, и вдобавок при любой попытке высунуться из теплого кокона, который он успел соорудить на постели, его снова начинал трясти озноб. Но спорить с Пчелоедом Риксу было лень. Дрожа и стискивая зубы, он все-таки вылез из-под одеяла и переоделся, после чего тут же снова повалился на постель.
— Прекрасно, — сказал Пчелоед. — Теперь выпей еще отвара.
— Гадость этот твой отвар, — сварливо отозвался Рикс, у которого приподнятое настроение целителя в этот момент способно было вызвать лишь досаду.
— Вот-вот, выпей еще немного этой гадости. Тебе надо поспать.
Крикс хмыкнул. И целители в лаконском лазарете, и его старый знакомый Рам Ашад обыкновенно обращались со своими жертвами, как с неразумными детьми. "Надо поспать", "надо поесть" и прочее в таком же роде. Пчелоед, похоже, в этом отношении был точной копией всех остальных.
Впрочем, Рикс и сам не отказался бы заснуть. То состояние, в котором он провел последние часы, хотя и находилось где-то между сном и явью, было куда утомительнее, чем простое бодрствование. Крикс приподнялся, в несколько глотков опустошил поднесенную Пчелоедом кружку и снова лег. Шум, полчаса назад напомнивший ему морской прибой, теперь стал тихим и почти неразличимым. Через несколько минут "дан-Энрикс" уже спал.
Проснувшись, он прежде всего потребовал поесть. Лекарь обрадовался этой просьбе почти так же, как и просьбе о чистой рубашке, но еды принес совсем немного. Крикс бы с удовольствием увидел на своей тарелке вдвое, даже втрое больше. Но, прекрасно понимая бесполезность любых споров, он решил смириться с тем, что на сей раз останется полуголодным, и ел медленно, прикидывая про себя, что делать дальше. К своей радости, он чувствовал себя почти здоровым — хоть сейчас вставай и отправляйся на осмотр лагеря.
Присевший рядом с Риксом Пчелоед пытливо заглянул ему в лицо.
— Как ты сейчас?..
— Отлично, — отозвался Крикс, ничуть не покривив душой.
— Ты помнишь, что ты говорил и делал ночью?
Крикс напрягся, вспомнив про подслушанный обрывок разговора. Получалось, что какая-то часть Братства чуть не до утра сидела здесь и обсуждала казнь такийцев и его болезнь. Южанин прикусил губу. Позор. Мэлтин тоже был с ним на заднем дворе "Лосиного рога", но над Мэлтином никто не трясся и не всплескивал руками. Оно и понятно. Мэлтин — настоящий воин, он сделал то, что должен был, а потом выкинул из головы казненных "Горностаев". Он не стал распускать сопли или спрашивать себя, не следовало ли им поступить как-нибудь по-другому. И никто не стал бы — ни Астер, ни Сайм, ни Ласка. Только он один.
Меньше всего Криксу хотелось обсуждать свое состояние с кем-то из Братства. И в особенности — если Пчелоед начнет упорно повторять, что ему нужна помощь ворлока.
— Я помню, что ты еще раз дал мне отвар черноголова. И просил у Мэлтина рубашку, — сказал Крикс, стараясь сохранить непринужденный вид. — До этого я спал. А что, там было что-нибудь еще?
— Ты бредил. Говорил о "Горностаях"... — Пчелоед запнулся. — Ну, неважно. Это просто лихорадка.
Крикс с облегчением кивнул и спустил ноги с лежака. Когда он нашарил на полу сапоги и потянулся за лежавшей в изголовье перевязью, Пчелоед забеспокоился.
— Куда ты собираешься?
— Мне нужно выйти.
— В нужник, что ли?..
— Нет. Я должен пойти в лагерь и найти мессера Ирема. Мне нужно с ним поговорить.
— Совсем рехнулся? — вспыхнул Пчелоед. — Я же тебе сказал, что ночью у тебя был такой сильный жар, что ты даже бредил. А сейчас ты собираешься шататься по всему Тронхейму. Хорошо придумал, нечего сказать!
— Но лихорадка уже спала. Я прекрасно себя чувствую.
— Это не важно. Ты все равно болен. А если пойдешь на улицу, то разболеешься еще сильнее, чем вчера.
Южанин затянул последний ремешок и обернулся.
— Наверное, ты прав. Но я еще быстрее разболеюсь, если буду торчать здесь. Прости.
— У тебя слабость, — попытался воззвать к разуму целитель. — Ты сейчас даже двух улиц не пройдешь.
— Посмотрим, — усмехнулся Рик уже в дверях.
Слепящий белый свет ударил по глазам. Среди заснеженных дворов, под белым зимним небом энониец на мгновение почувствовал себя ослепшим. Крикс прищурился, пытаясь заново привыкнуть к свету, и плотнее запахнул свой плащ.
Хотя Даррек утверждал, что разместившимся в соседних дворах лучникам и меченосцам поручено наблюдать за каждым шагом членов Братства, никто не помешал дан-Энриксу свободно выйти за ворота и отправиться в сторону магистрата, где он рассчитывал рано или поздно разыскать мессера Ирема. Пчелоед не ошибался — идти в самом деле было тяжело. Крикс почти сразу же почувствовал себя таким уставшим, что почти готов был повернуть назад. Но он упрямо продолжал свой путь, то увязая в снежной каше, то поскальзываясь на обледеневшей мостовой, и через полчаса дошел до ратуши.
Собравшиеся возле магистрата латники косились на него, как будто недоумевая, что такой, как он, делает в этой части лагеря. Стараясь не обращать внимания на эти взгляды, энониец спросил, где сейчас находится лорд Ирем. Один из тех, к кому он обратился с этим вопросом, высокомерно посмотрев на него сверху вниз, процедил — "Он нам не докладывается", но другой, видимо, сжалившись, сказал, что коадъютор скоро выйдет. Криксу ничего не оставалось, кроме как отойти в сторону и ждать.
Но еще прежде, чем дождаться коадъютора, или вконец продрогнуть и решить, что нужно возвращаться к побратимам, Крикс увидел человека, о котором он почти забыл. Наверное, он бы даже не обернулся в его сторону, если бы до его ушей не долетел обрывок фразы, сказанной одним из латников другому, и явственно прозвучавшее имя "Дарнторн".
Вздрогнув, Крикс обернулся и, действительно, увидел Льюберта Дарнторна, только что успевшего сойти с коня.
Они не виделись с Дарнторном с того дня, как люди Бешеного принца разорили лазарет, и Крикс был слишком занят, чтобы вспоминать о своем недруге. Сейчас Крикс вспомнил все — и бегство Льюберта, и свой бессильный выкрик ему в спину, и момент, когда он чуть не дернул спусковой рычаг своего арбалета.
Крикс впился в Льюберта глазами, пытаясь понять, что с ним происходило c того дня, как они виделись в последний раз. Высокий, побледневший, с каким-то измученным лицом и темными тенями под глазами, Дарнторн выглядел серьезнее и старше, чем запомнилось "дан-Энриксу". На рукаве он носил широкую траурную ленту. Крикс пробыл в лагере имперцев всего один день, но уже знал, что лорд Бейнор Аракс Дарнторн пропал без вести или погиб во время штурма Тровена. Сейчас он мысленно спросил себя, не из-за этого ли обстоятельства у Льюберта такой несчастный вид. Впрочем, подобное предположение казалось маловероятным. Хотя нынешний глава совета поселил Льюберта в своем доме, выдавал ему астрономические суммы на карманные расходы и охотно удовлетворял любые его прихоти, особо теплых чувств между племянником и дядей, кажется, не наблюдалось. Крикс прекрасно помнил, что за те два дня, пока имперцы еще не успели двинуться к Сокате, мессер Бейнор так и не зашел в военный госпиталь проведать родственника. Правда, он послал своих людей узнать, как Льюберт себя чувствует и не нуждается ли в чем-нибудь. А Льюберт так же вежливо ответил, что он ни в чем не нуждается, спасибо. Со стороны — не отношения двух родственников, много лет живущих под одной крышей, а торжественный прием у императора. Сам Крикс такого дядю точно не считал бы за родню. Вдобавок Бейнор Дарнторн уже показал однажды свои родственные чувства, молчаливо осудив на смерть родного брата.
