— Я предложил, ладно, потребовал, чтобы ты здесь несколько дней провела, а не всю жизнь. Мне уже давно няньки не требуются, разве что в постели. Но ты же, надеюсь, не из таких.

— Защищать, не означает нянчить.

— На мой намек ты только румянцем ответишь?

— Если ты про свои ... отношения с женщинами, то скажу сразу — быть вашей содержанкой я не собираюсь.

— Я не хотел тебя оскорбить. Честное слово. Просто твои слова о "защите" прозвучали так двусмысленно. Ты — девушка без сомнения привлекательная и мне будет очень приятно, если ты проявишь ко мне определенного рода интерес. А неравенство наших положений сводит наше возможное "общение", как ты его назвала, к довольно малому количеству вариантов. Как понимаешь, предложение руки и сердца в них однозначно не входит. Признаюсь, дамы своим вниманием меня разбаловали и никто еще не отказывал. Но можешь меня не бояться, я никогда не обижу девушку и навязываться против твоей воли не буду. А ты между тем подумай над моим предложением. Приданым обеспечу, а тебе оно лишним не будет.

— Мой ответ — нет и, давай, прекратим говорить на эту скользкую тему.

— Ты можешь к ней вернуться в любой момент, красавица.

— Думаю, что наш разговор и в целом можно заканчивать. Не думала я, что ты такой. Неужели у всех мужчин к нам только потребительское отношение?... Можешь не отвечать, не хочу ничего больше слышать. Я буду в парке, хоть в него мне пойти можно?

— Приношу свои глубочайшие извинения. Я не привык общаться с невинными скромными девушками, но теперь буду этому учиться со всем старанием. Начну с того, что приглашу тебя на прогулку по саду — моей гордости и огромному выкачивателю денег из моего кармана.

— Я бы предпочла сделать это одна.

— А вот мне одиночество не нравится, а так как домашний арест распространяется и на меня, то отказываться не стоит. Я же зачахну от тоски и виновата будешь только ты.

— У тебя горничных и камеристок полон дом, да думаю и поварих с прачками или кто там еще прислуживает в таких домах немало. Так что спутницу найдешь себе мигом, потянув за какую-то очередную завитушку.

— А от них кроме "да" и "слушаюсь" я в жизни ни одного слова не слышал. Так что спасение меня от скуки и хандры будет являться лишь твоей прерогативой. В свою очередь клятвенно обещаю вкусную еду, когда и сколько захочешь, и в придачу интеллигентного и жутко обаятельного собеседника.

— Ты что, кого-то в гости пригласил?

— Я говорил о себе. Если в двух словах, то в душе я именно такой.

— А если в четырех, то еще можно добавить излишнюю самоуверенность и огромных размеров самолюбие?

— Такое впечатление, что ты только в моем кругу и общалась. Обзываешь гостеприимного хозяина, замечу — шеррока, отказываешь ему в маленькой дружеской прогулке. У тебя случайно наш монарх не в родственниках?

— У меня абсолютно неслучайно есть гордость и самоуважение.

— А также неумение себя вести с представителем высшего класса так, как это должно.

— Так я и уйти могу, что бы не смущать ваше шеррокство.

— А я и обидеться могу и горько плакать всю неделю в подушку, пугая садящихся на мой балкон птичек. Неужели ты надо мною не смилостивишься?

— Ну разве что за... Ничего в голову не приходит. Потом скажу, когда придумаю.

— Позвольте предложить свою руку. Экскурсия по моим городским владениям начинается.

К моему глубочайшему сожалению, погулять так и не удалось. К нам пришли "гости"... из Ратуши. Оба худые до невозможности, с узкими скуластыми лицами и фанатичным огнем в глазах, как потом оказалось, родные братья. Почти весь день пришлось провести, отвечая на одни и те же вопросы, задаваемые снова и снова — в каких противозаконных действиях я принимала участие, что замышляю против монарха, где мои подельники и так до бесконечности. И как у них самих терпения на это хватает? Рейвен в наш разговор не вмешивался, посидел пол часика и ушел по своим шеррокским делам куда-то на верхние этажи, оставив меня наедине с этими жуткими допросчиками. Конечно, я рада, что все это происходило не в казематах или пыточной, но как же я устала бесконечно повторять, что ничего не знаю, не замышляю и не совершаю против монарха и его двора. К вечеру я уже готова была признаться в чем угодно, лишь бы они меня отпустили, но Рейвен, наконец-то "вспомнил", что я еще не до конца выздоровела, и выпроводил моих мучителей за дверь.

Вот, казалось бы, ничего такого не делала, просто отвечала на вопросы, а усталость такая, как будто целый день на огороде проработала, не разгибаясь. Дознаватели потрудились на славу, я полностью разбита морально и чувствую себя виноватой во всех уже произошедших и еще только планируемых смутах и заговорах. Сил никаких, как, впрочем, и аппетита, и настроения. Так что, даже не поужинав и никак не отреагировав на попытки Рейвена завязать разговор, я понуро поплелась к себе в комнату (могу же я ее хоть недолго своей называть?). Кровать казалась такой родной и глаза закрылись сами собой, как только голова коснулась подушки. Все — спать, спать, спать...

Вот интересно, обычно я сны не запоминаю (ночи, когда меня вызывает Великая — не считаются), а сегодняшний сон надолго врезался в мою память в мелких подробностях: казалось, бесплотным духом я зависла над той безымянной площадью, где меня избили, а Рейвена (настоящего, конечно) чуть не убили. Странно, но ни одного звука я не слышала, могла только наблюдать. Я заново переживала все свои ощущения от боли и унижения, но не на прямую, а как бы со стороны. Вот уже я бездвижно лежу на каменной мостовой и мой мучитель без тени сомнения пинает меня ногой в живот (об этом мне шеррок не рассказал, постеснялся?). На площадь вбегает Рейвен и тут же бросается в драку. Недолгая схватка и вот уже, наконец, встаю на ноги я. Ох и видок... Теперь понимаю, почему Он тогда ухмылялся: знатно гордячке отомстил. Мои жалкие попытки остановить убийцу со стороны смотрелись еще ничтожнее. Потом взмах меча и хлестающая во все стороны кровища из отрубленной руки. Изуродованный мужчина, находясь, похоже, в каком-то трансе, еле ковыляя, поплелся в один из проулков, я снова проверяла мостовую на мягкость, а Рейвен, тяжело дыша и с трудом опираясь о стену, пытался прийти в себя и решить, что делать дальше: бежать за стражей или нести меня к целителям. Победило второе... Из сна меня просто выбросило. Интересно, чьими глазами я все это наблюдала, моей коллеги — рилитэ или самой Богини?

Ничего особо нового мне этот сон не открыл, но картинка того дня стала объемнее, более цельной что ли. Вот если бы мне так и другие свершившиеся и будущие события увидеть — жить стало бы гораздо проще. Может и скучнее, но все-таки легче. Не знаю, предвидят ли рилитэ будущее, но прошлое хотелось бы узнать поподобнее. Кто сделал заказ на убийство Рейвена, как собирались использовать его двойника, имеет ли отношение все это к попытке смещения Епископа, да и чего вообще добивается неведомый противник — денег, титула или все это банальная месть? Вопросов много, а ответов нет ни на один из них. А ведь придется мне теперь эти самые ответы искать, да к тому же с особым усердием, раз уж сами боги на меня возложили миссию по защите жизни Рейвена. А чувства свои (мало, как оказалось, мне было одного романтического увлечения с плохим концом) буду прятать подальше даже от самой себя. В самом деле, я безжалостная рилитэ или слезливая влюбчивая дурочка? И не допустите Боги — второе... Я сильная, уверенная в себе, мне мужчины пока не нужны... Нет, про их ненужность — это все таки перебор. А какой меня тогда Алин вкусной ватрушкой угощал! Вот сейчас вспоминаю и она прямо перед глазами стоит — такая ароматная и свежая!!! И вообще — я хочу есть. Очень, даже очень-очень. Ужина-то у меня вчера не было, как, впрочем, и обеда. Придется наверстывать несъеденное. Надеюсь, что мои желудок и аппетит как-нибудь договорятся...

Не срослось. Найденная через полчаса кухня (в столовую я идти не захотела) порадовала меня таким разнообразием предлагаемой еды и полным отсутствием поваров, что, присев на крохотную табуреточку, я наелась так, что последующее вставание и ходьба стали делом не просто тяжелым, а практически невыполнимым. И где все делись?... Позевывая, перетащила мой новый стульчик в угол и, опершись о стеночку, задремала. А снилась мне опять же еда, но живая и неимоверно злая, вот от нее весь свой сон и бегала, как угорелая. Думала, что когда она меня догонит, то обязательно съест. Проснулась я от чьего-то громкого голоса в холодном поту и страшно перепуганная — нет, переедать мне все-таки больше не стоит... Открываю глаза — кухня полна людей, все что-то жарят, режут, варят и при этом все, как один, кричат. Громче всех раздавал указания и оскорбления худющий абсолютно лысый и неимоверно злющий мужчина в белом халате, на два размера больше нужного. Вот уж кто привык к тому, что он главный. Рейвену до него еще, ох, как далеко. Брови сурово сдвинуты, рукава по локоть засучены, хотя непосредственно сам он руками ничего пока не делает, голова гордо приподнята, а тон — это просто надо его слышать: повелительно-пренебрежительный. Может, он тоже шеррок? Хотя по моим наблюдениям, так обычно ведут себя люди, достигшие каких-то высот, поднявшись с самых низин. Видимо, и этот из таких. На кухне появилось еще одно действующее лицо, и сразу стало понятно, что лысый только помощник главного повара, а уж никак не он сам. Вошедший, несмотря на невысокий рост, немолодой возраст и добродушное выражение лица, подавлял его аурой властности и силы. Вот это настоящий мужчина! Он не повышал голос, не ругался, не кривил губы, но на кухне тут же установились тишина и порядок, а все забегали и заработали раза в два быстрее. Внимательно и пристально обведя взглядом отнюдь не маленькое помещение, он заметил и мою скромную персону, приткнувшуюся в углу. Голос повара ни на йоту громче не стал, но стали в нем добавилось на целую рудную жилу.

— Да, фрай Отин, оказывается, оставить вас даже на пару часов никак нельзя. Что здесь делает данная юная леди? Только не говорите, что вы взяли новую помощницу, что это ваша семироюродная сестра или приблудная нищенка, которая неожиданно нарисовалась на пороге моей кухни. Положите ополоник на стол и не стойте столбом. Мне начинает надоедать ждать ответа.

— Эээ... Я... Она... В первый раз вижу... Поверьте... Честное слово, я же никогда...

— "Никогда" что? Никогда не умели за порядком следить? Никогда не осматривали кухню перед началом готовки? Никогда не пытались увидеть что-то кроме своей наглой физиономии? Ну, что ж... Теперь будите ей любоваться в другом далёком отсюда месте. Вы свободны.

— В каком смысле?

— Заикание прошло? Связная речь появилась?... Повторяю — Вы свободны. Дверь перед вами, не забудьте сдать форменную одежду. Считайте, что пока не доросли до работы у шеррока.

— Я буду жаловаться, вы не имеете права. Вы никто, просто повар, выгнать меня имеет право только господин.

— Опять на крик переходите, фрай Отин. Нехорошо. Мне на ваши вопли уже давно вся челядь жаловалась — ведёте себя, как уличная торговка. Я обладаю всеми необходимыми полномочиями, а если вы не собираетесь уходить по хорошему, то так и быть вспомню свою армейскую молодость и лично вас выкину. Но тогда, уж, не обессудьте, сохранность ваших вещей и костей гарантировать не смогу. Так как уже уходите или мне халат снимать — все-таки белый, лишнюю работу прачке давать не хочу?

— Я ухожу, но только на откровенный разговор с шерроком. Вы меня с самого начала только унижали и оскорбляли. Но вот выгнать из-за какой-то простой девки — такого я даже от вас не ожидал. Готовьтесь. Мы еще посмотрим, кто кого выгонит из этого дома.

— Ну, зачем же с такой злобой, любезный фрай Отин? Так можно бедную девочку напугать. Что стоите? Идите, идите, шеррок вас заждался... А теперь, милочка, перейдем к вам. Поднимайся-ка ты с моей любимой табуретки и следуй-ка за мною... Тэйла, кухня пока на тебе. Смотри мне, не повторяй ошибок своего предшественника. Меню у тебя есть, все ингредиенты привезены еще утром — приступай к обязанностям моего первого помощника. Так, а что все стоят? За работу и быстренько, я вернусь уже очень скоро и лично проверю, что каждый из вас сделал. Может, пришла пора всю кухню перешерстить на предмет нерадивых работников.

Тейла — молодая девушка с пышными формами и счастливой от нового назначения улыбкой — начала раздавать остальным четкие указания, стараясь сделать это очень тихо. Все заработали с новыми силами и почему-то обрадованными лицами. А я покорно встала и, подыскивая слова извинения за свое присутствие на кухне, поплелась за мужчиной. Кроме "очень хотелось есть" в голову ничего не приходило да еще мучило чувство глубокой вины — из-за меня человека выгнали с работы. В том, что шеррок что-то изменит, я сильно сомневаюсь — главный повар говорил с такой уверенностью, что становилось ясно, что он может самостоятельно принимать подобные решения по найму и увольнению работников. Мы дошли до столовой и, кивком предложив мне устроиться на одном из стульев и встав прямо напротив меня, мужчина продолжил наш едва начавшийся разговор.

— Милочка, я — главный повар шеррока Лерранского — фрай Дор. Так ко мне можешь и обращаться. А теперь я хочу услышать твое имя и что ты сдесь делаешь, я имею в виду в поместье, а не на моей кухне.

— Меня зовут Лирана Ирита. Я даже не знаю, как сказать, кто я в этом доме. Скорее всего — гостья. Всего на несколько дней и вынужденная, но гостья.

— Да, да, припоминаю, дворецкий мне что-то такое говорил. Это тебя Рейвен принес дня два назад? То есть шеррок.

— Наверно, меня.

— Тогда приношу свои глубочайшие извинения, фрайя Ирита, за увиденную вами сцену. Я думал, что Отин опять кого-то из своих родственничков сюда привел — он часто этим любит, а в свете его расчета — любил, грешить.

— Я простая горожанка и поэтому не стоит меня фрайей называть.

— Вы гостья господина и имеете полное право на такое обращение. Не обращайте внимания, что я так Отина называл. Он о себе слишком высокого мнения и даже пытался претендовать на благородное происхождение. Меня это порядком веселило, вот я его фрайем и окрестил. Поговорим начистоту. Ты, я вижу, девушка простая. Не из этих расфуфыренных фиф с задранным носом и презрением ко всем кроме своей драгоценной персоны. К сожалению, Рейвену только такие и попадались. Ну, хоть ума хватало не жениться на каждой встречной поперечной... Ты свои свадебные планы на хозяина позабудь — не для тебя он, сама должна понимать. Конечно, сюда он своих девиц не таскал. Ты, можно сказать, первая. Но это ничего не значит. Любит он с такими, как мы, на равных общаться, такой весь дружелюбный, приветливый, не скажешь, что из благородных, но это от того, что пришлось ему в жизни хлебнуть с лихвой грязи и пожить жизнью, скажем так, попроще, чем сейчас. Вот и поднабрался бреда, что титул человека — не главное. Оно, конечно, может и так, но не нравятся мне его плебейские приятели, да и места, куда он любит наведываться. Но мое мнение хозяин к сведению не принимает, только смеется. Так что, милочка, знай свое место. Он парень щедрый и приданое обеспечит и шелка с бусами, или что там вы дамочки любите, но на большее не рассчитывай. Я лично за тобой присмотрю. Станешь зарываться — потом на себя пеняй. Поверь на слово, борделей тут много и лишняя девочка им не помешает. Но это на крайний случай, ты же все поняла и будешь тише воды, ниже травы?