Чародейка Ознакомительный отрывок

— Что вы! — Отшатнулся тот. — Я не смею...

— Заткнись! — В голосе девушки излишне отчетливо прозвучали гортанные горловые ноты крупного хищника. — Бери. Не смей мне возражать.

— Благодарю, ваше величество.

Джайна не отрывала взгляда от жениха.

— Что он собирается делать? — Тревожно спросила она.

— Драться.

— С кем?!

— Боюсь, что с туром, — умирающим голосом поведал посеревший от волнения придворный.

Они принялась проталкиваться к ограждению, за которым Рай уже возбужденно жестикулировал, приказывая что-то людям на арене. Уцепившись руками за парапет, к которому все-таки удалось пробиться, девушка во все глаза уставилась на черного, как ночь, огнедышащего, точно дракон, тура, вылетевшего из-за очередной поднявшейся решетки. Вблизи он казался удивительно огромным.

Юная Тигрица не замечала, как простолюдины, мещане, знать привстают с места, глазеют, указывают на неё пальцем.

Рай, скинув плащ, обернул его к быку ярко-алой подкладочной изнанкой.

Многотысячная толпа замерла.

Опустив рога, тур тяжело всхрапнул. И понесся на встречу. Ритмичный дробный топот...

Черное против черного...

Не в силах смотреть, Джайна зажмурилась.

Вздох-выдох, страстней которого не мог издать и самый горячий любовник, заставил её бездумно поднять ресницы: бык пролетел мимо Рая. И теперь разворачивался, готовясь к новой атаке.

Разъяренный донельзя, полный крови и сил, тур издал яростный боевой клич.

Потеряв контроль, Джайна вцепилась в руку придворного:

— Сделайте что-нибудь! Остановите его! Он же погибнет!

Отбросив плащ в сторону, Рай вместо того, чтобы отбегать к краю площадки, как до него поступали артисты, устремился зверю наперерез.

— Что он творит?! — Ахнул кто-то справа.

Гибель безумца казалась неминуемой. В последний момент, когда рога должны были смять дерзкого в лепешку, Рай увернулся и, неподражаемо ловким движением взлетел наклонившему для удара голову туру, на холку.

Пронзительный женский визг, крики ужаса и восторга казались далекими, будто звучали не здесь. Не в одной с Джайной реальности. Сердце тяжело бухало. В ушах будто били тяжелые молоты. Она, то и дело закрывая глаза от ужаса, пропустила момент, когда принц вонзил в шею быка острую шпагу.

Ликование и восторг толпы невозможно передать словами.

Подняв в приветственном жесте руку, Его Высочество, любимец фортуны, публики и женщин, с наслаждением впитывал в себя почитание и поклонение, почти экстаз, охвативший народ.

Раскрасневшийся, вспотевший, ликующий, принц обернулся в сторону ложи. Джайна заметила, как искаженно его лицо.

Широкими шагами он направился к ней.

— Сударыня, да на вас лица нет, — проговорил он, подходя и поднося безвольную кисть невесты к ярким губам. Таким же горячим, как взгляд. — Могу ли я надеяться, что вы самую чуточку беспокоились о вашем недостойном слуге?

— Беспокоились?! — разъяренным эхом прозвенела Джайна. — Ты! Ты! Да ты...

У неё так и не нашлось слов, способных охарактеризовать безумца в должной мере.

Рай засмеялся.

И подхватив невесту на руки, направился к выходу. Во след им летели радостные вопли обожающей толпы.

Глава 4

Предзнаменование

Днем Джайна почти не тосковала о двойнике, — половинке души и тела. Но луна приводила с собой призрак Горивэи. Горький и грозный, вставал он на пороге, неизменно в алом, — будто восковую фигурку снедало пламя.

В тысячный раз, обмакивая перо в чернила, Джайна пыталась писать о празднествах, приготовлениях к свадьбе, садах и розах будущей свекрови. О городе, дворце, книгах, фонтанах, облаках. О будущем свадебном платье, туфельках и прическе. Но бесплодный дух отвечал горьким смехом, обжигая душу упреком во лжи.

'Он для тебя стал дороже меня?', — ласково и угрожающе вопрошал в темноте высокий нежный голос, — 'Почему ты ни разу не написала мне, Джайна? — Холодно блестели серые глаза близнеца. — Твои письма получали отец, нянька, советники. Даже наши служанки. Но ни я...'.

— Горивэя!

Рука хватала пустоту.

* * *

Обмакнув остро зачиненное перо в чернила, Джайна торопливо выводила строку за строкой:

'Душа моя!

Знаю, — ты в праве упрекнуть за долгое молчание. Не небрежение тому причина. То, что связывает нас, сильнее любви и, пожалуй, правы те, кто говорит о некоторой противоестественности нашей привязанности.

Покидая тебя, я искренне верила, что приношу себя в жертву. Но обстоятельства изменились.

Вэя! Я полюбила. Пишу тебе о том, в чем стыжусь признаваться даже себе. Почему стыжусь? Потому что сильно сомневаюсь, что чувство, внушенное этим человеком, взаимно хотя бы в малой степени.

Рай Трионский! Его именем кишит воздух. Тысячи букв гласят для меня одно и то же: Рай, и словно бесконечное эхо — Трионский.

Когда мы были маленькими, ты всегда мечтала оставаться свободной и одинокой. Свобода, сила и одиночество — твой идеал существования. А я мечтала, чтобы рано или поздно появился мужчина, похожий на отца, сильный и гордый, холодный и честный, будто стальной клинок, отлитый рукой лучшего мастера. И я стала бы для него всем, чем он пожелает. И чтобы мы с ним, рука об руку, шли, предугадывая движения друга друга.

Рай Трионский не похож на отца. Ни капельки! И на клинок, верный и твердый, он походит так же верно, как я — на пламя. Он ветреный и жестокий. Он способен любить лишь свое отражение на зеркальной поверхности.

Не кори меня. Не вини. Боль, словно ночь, обнимает со всех сторон. Я скоро стану женой тому, кого люблю. Но его душой мне не дано владеть.

Если мои слова причинят боль, знай, любовь, разлучающая нас с тобой, приносит мне одну беду. И да станет это утешением.

Любящая тебя

Джайна'.

Страшная мысль, словно заноза, не желала покидать Серебреную Тигрицу: судьбой Раю была предназначена не она, а её эгоистичная, сильная сестра — Горивэя.

Ночные часы уходили. Луна бледнела. Близился рассветный час.

* * *

Джайне предстояло пройти церемонию представления местной богини, веру в которую люди переняли у нифилимов. По заведенному обычаю, служанки принесли длинный, в несколько метров, кусок ткани, обмотали им тело невесты, соорудив кокон, свободными оставляя лишь глаза. Идти в таком виде самостоятельно даже пытаться не имело смысла. Поэтому прямо в комнате Джайну усадили в кибитку. Мужчины-рабы понесли её, удерживая на плечах.

Во время передвижения не оставалось ничего другого, как размышлять. Джайна и размышляла. О странностях положения, о нелепостях верований. О том, что все мы являемся продолжением множества историй, становимся невольными заложниками невероятного переплетения судеб.

Их предыстория с Горивэей могла стать источником светлой, печально закончившейся легенды. Наследник клана Тигров — Наривисс, перекидывающийся в саблезубого тигра, кровавый хищник и Мореко Саян, жрица Триды, которая, согласно обычаю, традиции и кодексу Ордена, должна была оставаться вечно девственной и холодной, — они не имели права становиться парой. Но страсть заставила позабыть о долге. Наверное, такое чувство сродни болезни, безумию, эпидемии? Наверное, лучше обойти его по широкой дуге, потому что огонь после себя способен оставлять лишь пепел?

Короткий миг человеческая девушка и тигр-метаморф были счастливы. Но судьба, щедро давая, и счет к оплате предоставила в срок: Мореко ушла в страну теней, подарив Наривиссу вместо обязательного в клане сына дочерей-близняшек.

Сейчас судьба, одолев очередной виток, влекла Джайну к Храму Триды, в котором верховной жрицей некогда служила её мать, преступно нарушившая все данные клятвы.

Палантин остановился. Слуги помогли ступить на мощенную золотыми слитками дорогу. Под лучами восходящего солнца драгоценный металл отбрасывал золотистые блики — повсюду весело метались солнечные зайчики.

— Приветствуем тебя, дитя, — глубокий грудной голос старшей жрицы завораживал благозвучием. — Следуй за нами.

Створки распахнулись. Девушка, шагнув вперед, очутилась в стеклянной зале. На прозрачном остроконечном троне вытянутых пропорций её ожидала женщина. Скупые застывшие черты за множество истекших столетий разучились отражать чувства, владеющие душой. Существо походило на статую с живыми глазами.

— Дочь отверженной, дитя великой любви? Подойти!

Джайна исполнила просьбу.

Светло-серые, будто низкое зимнее небо, глаза странного создания вонзились в неё.

— Джайна из клана Тигров, дочь предательницы Мореко, знаешь ли ты, что явный мир лишь лицевая сторона Божественного Полотна и его ткут множество ткачей? Ткачам нужны иглы. Иногда на изготовление малюсенькой иголочки приходится тратить долгие века. Впрочем, что такое века — для бессмертных? Хочешь, открою тайну?

— Нет! — замотала головой Джайна, отступая. — Мне не нужны тайны. Я пришла получить благословление.

— Благословления ты не получишь. Рай Трионский никогда не сможет принадлежать тебе, как и ты никогда не станешь принадлежать ему. Тебя ждет совсем иная судьба.

— Я пришла сюда за благословлением лишь по настоянию будущих родственников. Эти игры мне не по душе. Давайте поскорее покончим с этим.

— Покончим? Игра по-настоящему ещё даже не начиналась.

Взметнулся сыпучий, колючий снег, неизвестно откуда взявшийся. Песня ветра то усиливалась, то затихала; то поднималась на высокие ноты, то опускалась на самые низкие октавы. Затем метель унялась. Словно гигантская рука потрясла стеклянное яйцо, вызвав в нем игрушечную бурю. А когда невсамделишные снежинки резко опали, Джайна обнаружила, что стоит на высоком холме под оледеневшим омелой.

И Мореко с улыбкой протягивает к ней руки:

— Моя красавица! — С гордостью воскликнула мать.

— Мама?! — Пытливо и тревожно заглянула девушка в ясные глаза духа.— Почему ты здесь?

— Я должна успеть предупредить: кошки хранят рубежи, отделяющие живых от мертвых. Не трогай их. Не касайся!

Видение с тихим вздохом расплылось белым облачком.

— Тебе никогда не владеть душой Рая, — прогремело в вышине.

Порывом ветра захлопнуло стеклянные створки нереальных врат. Девушка непонимающе уставилась на витиеватые наплывы темного стекла, из которого был сотворен идол богини.

Не было ни статуи-женщины. Не матери. Только она и идол.

Сорвав покрывало, Джайна бегом устремилась назад, не слушая взволнованных голосов сопровождающих жриц.

Взлетев в седло, пустила жеребца вскачь, — передвигаться в палантине, со скоростью улитки, в том смятенном состоянии, в котором она пребывала, Джайна сейчас оказалась не в состоянии.

Придворные встретили невесту будущего властелина осуждающими любопытными взглядами.

Промелькнув кометой по дворцу, Серебряная Тигрица заперлась в комнате.

Итак, чтобы там не означал увиденный бред — ясно одно, боги не дали требуемого обычаем благословления на предстоящий брак.

Кошки хранят рубежи между мертвыми и живыми? Очень старая, почти забытая легенда. О древних-древних временах, когда земля была единым целым, а люди — юными и дикими. Мир ещё не знал ни метаморфов, ни нифилимов, ни орков, ни демонов. Боги только-только успели покинуть сотворенный мир, оставив хранителями и посредниками между собой и остальными народами дивов.

Но дивы не желали 'хранить'. Дивы хотели 'владеть'. Горделивые, высокомерные, всемогущие дивы оказались просто находкой для пронырливых хитрых демонов. Эти твари легко смогли одурачить совершенный, но по-своему наивный 'ночной народ'. В результате старый миропорядок, установленный Творцами, рухнул. Материк, бывший некогда единым целым, раскололся на части. Волны залили плодородные земли. Орды, полчища демонов, бесов и нечисти получили возможность попасть в некогда недоступный им мир.

Хранители Вышнего Закона чтобы поддержать равновесие сил, создали расу людей-кошек, способных латать дыры в ткани бытия, закрывать проходы между мирами.

Все это только легенды, старые, древние, пыльные. Не могут же боги всерьез от неё хотеть, чтобы, уступив Рая Горивэе, она вернулась к отцу, и хранила названные рубежи?

Тяжелая дверь чуть не слетела с петель под ударами. Рай ворвался в комнату Джайны.

Пальцы жениха больно сомкнулись на тонких девичьих предплечьях, черные глаза мерцали красными угольками, отражая жар камина.

— Что ты видела?

— Мертвых.

Рай оскалил зубы в недоброй улыбке:

— Призраки так сильно напугали тебя, моя кроткая хищница, что ты похитила лошадь у отцовского казначея?

Джайна твердо встретила его взгляд.

— Боги не дали благословления на наш брак. Пусти. — Попыталась Тигрица высвободиться от удерживающих её рук. — Ты делаешь мне больно.

Рай засмеялся, разжимая пальцы:

— Какая ерунда! Стоит ли из-за этого волноваться?

Джайна покачала головой:

— Боги отказались дать благословление на наш союз. Мне будет лучше вернуться к отцу.

— С ума сошла?! — Ужаснулся Рай. — Это же какой скандал?

— Скандал?! — Взвилась Джайна. — Скандал — все, что тебя волнует?

Рай неторопливо поправил черное кружево на манжетах.

— Ты ведешь себя, как дикарка. Впрочем, учитывая твою сущность, тебя, наверное, нельзя упрекать за это. Сколько бы мертвых тебе не пригрезилось, какие бы откровения не произошли — нельзя демонстрировать свое состояние черни. Ты — будущая королева.

Небрежно чмокнув девушку в лоб, Рай решительно удалился.

Джайне оставалось лишь смотреть ему вслед.

В душе кипели страсти: обида, досада, горечь, гнев и надежда. Подспудно тлел страх: боги правы — ей никогда не приручить этого жеребца.

На душе было тяжело. И солнце напрасно золотистым квадратом стелилось к ногам.

Глава 5

Охота

У людей много странных, непонятных развлечений. Например — охота.

— Мне казалось, про охоту не я тебе — ты мне должна рассказывать. Что же ещё делают оборотни, перекидываясь, как не настигают добычу? — Любопытничал Рай.

— Я как-то пыталась объяснить: при смене ипостаси меняется только тело, — но не дух и не суть. В звериной шкуре я не более кровожадна, чем теперь.

Рай сверкнул зубами в хищной улыбке:

— Жажду увидеть тебя в облике тигрицы.

* * *

' Дорогая Горивэя!

Нет дня, чтобы я тысячу раз не вспоминала тебя, отца, Синий Лес.

Почему ты не отвечаешь мне, любовь моя? На что сердишься? Я так одинока, как только можно вообразить. Будущие подданные ненавидят все, что не способны понять. Я — не человек и в их глазах одним этим — чудовище.

В людских городах нет воздуха, нет деревьев. Камень, экипажи, обилие острых неприятных запахов преследуют и днем, и ночью. Иногда начинает казаться, что я похоронена заживо; что душа моя загнивает. Мечты, словно птицы со связанными крыльями, вынуждены бесплодно глядеть в небо. Тело и душа — в клетке.

Ты нужна мне, Вэя! Не томи враждой. Меня не за что наказывать! Напиши хотя бы пару строк.

Любящая тебя

Джайна'.

* * *

За ужином Серебреная Тигрица вынужденно наблюдала ставшую почти привычной, картину: напивающийся в стельку Рай, подхалимы-дружки и наглые, вызывающие шлюхи.