Машка

— О, значит, у меня есть перспектива,— ухмыльнулся Таран.

Наташа, щипнула брата пониже спины, выразительно вращая глазами.— Думай, что говоришь балда. Заметив в руках ребёнка дорогую вещь, улыбнулась:

— Кого это он так потряс. Наверное, бабушку.

— Отдай его Маше, это внук ей добыл,— отвела руку Тамара Васильевна.

Отправив в шкатулку колье, Маша занялась ревизией холодильника. Она с озабоченным видом перетрясала его содержимое, понимая, что продуктов катастрофически не хватит. Никто не рассчитывал на родительский десант. Придётся отправлять Кирилла.

— Дорогой, тебе придётся съездить в супермаркет,— поманила она его.— Надо сделать закупки. Отдай ребёнка Тасе и собирайся.

— Не вопрос. Днём я сегодня свободен.

— Маша, не суетись,— заметив её волнение, подошёл отец.— Мы с Кириллом слетаем и затаримся. Список напиши, чтоб не промахнулись.

Примчавший Александр застал всех дружно составляющими список продуктов старательно записывающей Маше.

На трезвонивший у дверей звонок, отправилась Натка. Маша догадалась, что то наверняка брат. Так оно и было.

— Привет всем. Убитых и раненных смотрю, нет,— прогудел над ними Саша.— Целый цыганский табор. И ты тут Наташины ручки отрываешь пострел. Сделал он Пашке "му".

— Ф-ф-ф,— пыхтел мальчонка, махая над головой ручками.

— Тебя покатать,— догадался Саша.— Сейчас разденусь.

Александр изо всех сил делал вид, что ничего особенного не произошло и всё в семье в норме и как должно быть.

— Видишь мать, а ты переживала, а всё под контролем,— засмеялся, глядя на таскающего, на плечах племянника Сашу, Валентин Александрович.— Малец всех завсегдатаев дома выказал. Контролировал Саша, вижу.

— Да уж, весь контроль его в наличности,— только и вздохнула Тамара Васильевна.— Как ты Саша мог допустить такое безобразие и молчать?

Александр, почесав макушку и переглянувшись с Кириллом, засмеялись.

— Прошляпил. Мамуль, это не моя тайна, сестры. Как я мог её выдать. Вот в отношении себя всё, как на духу. И потом прибавление не пропажа,— хохотал он, подмигивая Кириллу.— И опять же кругом выигрыш. Тебе теперь не надо о ней заботиться, у неё есть на это муж.

— Жеребцы. Смешно им,— отвернулась обиженная мать.

— Ну, плакать тоже не с чего пока,— встал на их сторону Дмитриев.

— Мы ж приезжали, и никто не заметил, что она беременна. Где глаза только были.— Никак не хотела мириться она с реальностью.

Дмитриев же стараясь покончить с бесполезным разговором, взял сына за плечо:

— Саша о деле поговорим позже, мы с Кириллом уезжаем за харчами. Есть время, подожди. Нет, вечером за ужином встретимся или я к тебе подскочу.

Семейный улей с отъездом Тарана и Дмитриева успокоился и затих. Саша вёл в гостиной, поя её кофе с коньяком, продолжительные беседы с матерью, стараясь настроить её на оптимизм, а Маша с Тасей, рвались на кухне между плитой и Пашкой. Домработницы пока не было. В суматохе Маша забыла ей позвонить и, предупредив о гостях, попросить прийти пораньше.

— Справляетесь?— заглянул к ним Александр.— Полина Ивановна только завтра придёт.

— Кое-что сейчас подделаем. Салаты покрошим, до завтра протянем. А вот на Новый год надо посчитать едоков. Нас двое с Кириллом, Юлька с Максом, четверо. Мама с папой, шестеро. Наташа ты придёшь или по своему плану гуляешь?

Девушка смутилась.

— Если не прогоните.

Маша загибала пальцы.

— Значит, семь и плюс их с Кириллом родители, девять. Саша, а ты?

— Считай и меня, вон Тасе пару составлю. Ещё не старый, в женихи сгожусь?— шутил он, смущая ставшую пунцовой девушку.

— Десять, не хило,— прикончила подсчёт Маша.— Саша ты куда?

— Мама опять зовёт, пойду, подойду. Лучше её буду занимать я, нежели она будет грузить без Кирилла тебя нравоучениями.— Заспешил он на зов Тамары Васильевны.

Наташа, проводя парня восторженными глазами и поймав на себе улыбку Маши, уткнулась в нарезку. Но отмолчаться не удалось.

— Наташа, он тебе нравится?— кивнула Маша в след удаляющегося брата, догадавшись о Наткиной тайне. Та протяжно вздохнула.

— Что толку-то с того. Посмотри на меня, в таких, не влюбляются. Деревенская Фёкла или Марфушка душка. Ещё и веснушки на носу. А Александр Валентинович мужик конфетка. Около него такие цыпочки сидят. Я видела раз в театре. Он меня даже не узнал, может, постеснялся перед ними с такой, как я общаться. Здесь у вас тоже как на пустое место смотрит...

Но у Маши было иное мнение.

— Цыпочки, милая, для интерьера. Тут он особо блистает манекенщицами. Десяток любовниц. А тут глухо,— постучала она по месту предполагаемого сердца.— Семьи нет.

Всё правильно и красиво, но Ната не верила в сказки.

— Ух, хватила. Маша, на меня он даже не посмотрит в этом плане.

Маша упрямо покачала головой.

— Ты должна заинтересовать его, понимаешь.

— Фантастика,— махнула ладошкой в направлении окна Натка.

Маша сморщила носик. Откинула капусту и всадила нож в разделочный кружок. Глаза её блестели азартом.

— Я знаю как.

— Как?— прекратила нарезку овощей Наташа.

— Шоковую терапию ему нужно устроить, а потом опять будишь сама собой. Стиль сильно менять не будем, но кое-что прикупим. Съездим завтра в одно местечко. А сейчас обещай, что никогда не скажешь ему, что научила я.

— Клянусь,— торопливо закивала, Тася.— А если не получится?

— Ты ж ничего не теряешь. К тому же за пробу денег не берут... Сделаешь так...,— зашептала она на ушко ей свой план.

По мере этого шёпота, улыбка сползла с лица девушки.

— Он меня убьёт или скажет, что я из дурки,— округлила глаза испуганно она.

Маша повернулась к ней и взяла за плечи.

— Ты хочешь его получить?

Что за глупый вопрос. Ещё как она хочет получить его, ещё как... Но ведь это ж сказки, сон, мечта. Запинаясь она произнесла.

— Да, но это не реальная мечта...

Ох, упрямица! Маша аж топнула ногой.

— Делай, что я сказала. Новый год. Дед Мороз. Бывает, что мечты сбываются.

Наташа свистящим шёпотом объяснила:

— Маш, я боюсь. Это не реально. Александр Валентинович и я.

А Маша, мешая салат, долбила своё:

— Натка, я с плаката начала и Кирилл мой. Очень важно чтоб ты себе нравилась. Ощути себя королевой. Желаешь, чтоб к тебе относились, как к драгоценности,— дерзай.

— Ой, Маша... Я боюсь.

— Хочешь Сашу?

— Ты знаешь сама.

— Давай следуй шаг за шагом моему плану.

— Когда, прям сегодня?— надеясь на оттяжку переспросила та.

— Чего тянуть-то. Бери быка за рога.

— Ой, мамочки.

Маша подбодрила:

— Бабы тужить не должны.

— А что они должны делать?

Ответ был возбуждённым:

— Думать должны. Думать. Уверяю тебя, он мизинца твоего не стоит. И для него иметь тебя, это большое счастье.

— Прямо уж...— порозовели её щёчки.— Ой! Я вспомнила, целоваться же я не умею.

— Тебе и по плану не надо это уметь. Не волнуйся, всё сделает он сам. За тобой только идея.

Всё обсуждено, но Натка ныла:

— Тебе хорошо говорить, а как я с ним встречаться буду потом, ты представляешь...

— Нормально по плану. И вообще, это будет его забота. Я брата знаю.

Лёгкий на помин Саша заглянул к ним.

— Машенция, я отца ждать не буду, вечером заскочу. Паша, пока,— сделал он мальчишке, торчащем в манеже ручкой. В ответ тот, швырнул через борт игрушку и затряс обоими.

— Наташу забери. Подбрось до института,— попросила брата Маша.

— Как скажете барышни. Собирайся Тася, я подожду.

— Дерзай,— чмокнула Маша девушку.— Сынок помаши дяде и тёте ручкой, и пошли по воздушному поцелую. Пока, пока. А мы отправимся умываться, мыть ручки и баиньки.

Проводив ребят и уложив сына, Маша решила заглянуть к обиженной в пух и прах матери, усердно перетряхивающей свои чемоданы и шкаф. Чем же интересно ещё могла заняться рассерженная женщина. Старые наряды, заменялись с лёгкостью на новые, а те шли на выброс в мешок. Она, наконец, нашла на ком отыграться. Но положительный психологический поток прервала дочь, послужившая очагом возбуждения.

— Мамуля, тебе Кирюша не нравится?— обняла её Маша за плечи, ласково прижимаясь к щеке.

Она вздохнув похлопала по её ладошке.

— Дочь моя, глупая, не послушная. Не в этом же дело.

— А в чём?— готова была слушать Маша.

Мать кинула очерёдное платье поверх мешка и потеряв к этому интерес. Помолчав минуту заговорила с ней не как с девочкой, а как со взрослой женщиной.

— Такие мужики принадлежат не одной женщине. Ты приобрела себе головную боль, причём на всю жизнь. На него смотреть-то больно, глаза хочется закрыть, улыбаясь идиотской улыбкой. Зачем такой тебе...

— Мамуля, отец тоже не урод, а ты так себе и ничего живёте.

Она поморщилась:

— На моей голове скользим. Я всю жизнь начеку. Ты такой жизни хочешь?... И, заметь, он не артист.

Маша встряхнула головой.

— Я тоже не дура и головой работать умею. А артист, это работа, как и любая другая, и я люблю его. Мне хорошо с ним: днём, ночью, одетой, раздетой, больной, здоровой. Ты понять это можешь?

Она достала сумку и, покрутив её в руках, кинула к платьям — на выброс. Повернувшись к дочери, продолжила:

— Могу, но боль от потери будет такой силы, что ты можешь не выдержать.

— Зачем жить гаданиями, когда есть настоящее и оно моё,— выложила ей Маша свою правду.

Матушка достала более жёсткие аргументы:

— Как ты будешь чувствовать себя, если твой телефон будут обрывать сумасшедшие от иллюзий бабы. Ловить его после концертов, устраивая всевозможные провокации и интрижки. А гастроли, туры концертные, поездки. Ты сердце девочка своё изорвёшь.

— Я отнесусь к этому, как к неприятности на работе. Не вижу я в том проблемы, ну, никакой.

Мать взорвалась:

— Машка, ты сошла с ума. Тебя надо хватать в охапку и увозить. Жаль, что мне эта трезвая мысль не пришла в голову вовремя. Порхала бы сейчас себе, бабочкой, а теперь вот....— ткнула она в игрушку забытую Пашкой.

Маша прижала кулачки к груди. Голос её дрожал обидой и непониманием.

— Мама, но я ни о чём не жалею. Я рада Паше, счастлива с Кириллом, и не хочу другой жизни.

Разговор, готовый перейти в накал, прервали приехавшие мужики, ввалившиеся с многочисленными сумками и пакетами в квартиру.

— Что за шум, а драки нет,— заглянул на дрожащий голос Маши Кирилл.— Как я понимаю, за мою честь грудью стоишь. Сегодня у меня в казино ночное выступление. Приглашаю. Играть не обязательно, а так посидите, отдохнёте. Номера наши посмотрите. Должны же мы знать друг о друге, хоть что-то.

— А Маша?— почти выкрикнула Тамара Васильевна.

— Маша с тех пор, как сделала меня своим мужем, всякий интерес к моей работе потеряла. Интрига, правда, остаётся. Всё время приходится быть на чеку, а вдруг из-за колоны, да и выглянет её мордашка.

Слушая его, Маша спрятала улыбку за его спину.

— А, что и сходим,— поддержал Кирилла Валентин Александрович.— Наденешь свои парижские наряды и пофорсишь. Повод есть, внука обмоем.

— А если няньку нанять?

Маша решительно покачала на материно предложение головой: "Нет!"

— И вот ещё что, дорогая тёща. Я понял, на любимого зятя не тяну, масть не та. Не навязываюсь вам. Забираю семью и ухожу к себе. У меня есть приличная квартира. Не такая, конечно, как у вас, но Машке тесно не будет и на хлеб с икрой, я ей заработаю. Деньги у неё будут, это моя забота. Я понятно всё рассказал или вопросы будут?

— Кирилл, не кипятись. Попридержи прыть,— остановил его красноречие Дмитриев.

— Пусть говорит,— махнула рукой его жена.— Раскомандовался тут. Подумал бы сначала головой, потянет Маша на своих плечах: уборку, стирку, варку и ребёнка. А ведь ещё себя в порядок привести надо и журнальчики французские полистать опять же время найти желательно.

Таран выставил грудь воинственно колесом и запрятал кулаки в карманы джинсовых брюк.

— Другие не умирают. Она тоже из того же теста. Я её брал, не ведая о ваших фирмах и банковских счетах. И потом Машуня обыкновенная девчонка, без закидонов.

Тёща грозно стукнула по туалетному столику кулачком.

— Я дочь не отпущу, пойдёшь один.

— Кто интересно вас спрашивать будет,— поиграл плечами Кирилл.

Она прыгала почти возле него.

— Эгоист!

Они стояли, друг против друга готовые до конца отстаивать свои права на Машу.

— Никто никуда не пойдёт. Включите тормоза.— Встал между ними Дмитриев.— Стороны прошу разойтись.

Не угомоняясь, она высовывалась из-за мужа, геройски пытаясь добраться до правды, кричала:

— Он сломает ей жизнь. Посмотри на него, какой из него отец и муж. Смех один.

— Тамара, ты не справедлива к парню. Я вопреки тебе считаю, что он прекрасный семьянин,— опять встал, рискуя впасть в немилость жены, на защиту зятя Дмитриев.

Кириллу бы помолчать, но где уж там.

— Я на эталон не нарываюсь,— вскипел Таран,— но дайте мне время. Не получится, обману ваши надежды, тогда другое дело, а сейчас, зачем так Машуню мучить, меня, себя и обстановку накалять.

— Обидно просто,— всхлипнула Тамара Васильевна.— Жили, жили...

Таран тоже прикрутив свою спесь заявил:

— Я её никому не уступлю, и не надейтесь. Но мы можем благополучно мириться друг с другом и терпеть, если постараемся.

— Вот и славно, — обрадовался тесть.— Тамара, а правда, чего ты на него так взъелась. Машка переживает. Она же всё равно его выберет. Ты же со мной ушла. А где, кстати, она? Тут копья ломаются, а самой виновницы нет.

Маша принципиально ушла от скандала подальше на кухню и копалась себе молчком, разбирая привезённые отцом и Кириллом продукты. Для себя она давно всё решила. Так чего же ещё нервы драть. А Кирилл с мамой такие смешные, всё время, как петухи.

— Я нашла тут такую вкуснятинку,— прокричала она, надеясь быть услышанной спорщиками, покручивая в руках, коробочку со свежей клубникой.

— Положи, тебе нельзя,— отобрал подоспевший Таран.

— Почему,— удивился вошедший следом Валентин Александрович.— Витамин, пусть лопает.

— Она кормит ещё малыша.

— Дочка, тебе прямая дорога на постамент. Твоя мать еле дотягивала до четырёх месяцев.

Тамара Васильевна притопала за всеми, а как же иначе... Скучно без нотаций и спора. И тут же заявила:

— Зато у меня нормальная грудь, а что с её формами будет? Уже сейчас, как у бурёнки.

Услышав про формы и про Пашкину "титю", Кирилл опять взбеленился.

— Как раз то, что надо мужику,— отрезал он,— есть, на что посмотреть и за что подержаться.

Машка залилась краской, а отец, смеясь, заметил.

— Один ноль в пользу зятя.

В то время, когда у Дмитриевых гремела канонада, Наташа торчала с Александром в пробках. Сидя в шикарной машине, девушка заранее дрожала за предстоящее мероприятие. Она находилась между двух огней. Вернее между двух страхов. Страх номер один — Саша. Можно, конечно отставить всё, но тогда выплывает страх номер два — Маша. Что хуже трудно сказать. Машка наверняка сочтёт её рохлей, и больше никогда не будет помогать. Страх распалял, мешая наслаждаться поездкой. Крестя себе грудь, стараясь так, чтоб не бросалось в глаза и постанывая в такт музыки разливающейся по салону:— "Ой, мамочка. Господи, сжалься надо мной, помоги". И хочется и колется.... Можно, конечно, отказаться от всего, но тогда прощай мечта о Саше. Машка же знает, что делает. Кирилл её. А уж какие гусыни возле него кружили...