Привидение замка на холме

В общем, жизнь текла своим чередом, расставляя всё по местам. Уже не надо было искать свою нишу, всё было найдено. Отшумела лохматясь жёлтым цветом сумасшедшая осень. Отплакала о лете косым холодным дождём с хлестким ветром по зонтам и плащам. Яна каждый день борясь с непогодой добиралась до замка. Ворча под нос, сбрасывала капли с зонта. "Отвратительная погода, ничего не стоит, как пить дать, схватить грипп, а мне это совсем ни к чему". Осыпавшиеся листья на лесной дорожке липли к старым промокающим ботинкам. Небо лежало на деревьях и крышах. Дождевые капли рассыпались бисером по увядшей траве. Мокрая одежда, мокрые ноги. Просто мерзость! Одно желание помогало ей в этой дороге, чтобы быстрее кончилась та сырость. Один старый замок стойко выстаивал под дождём. Да и, казалось, потрёпанный от непогоды и ветров лес не выражал особого неудовольствия по поводу отвратительной погоды. А Яна ждала первых заморозков. Не дорога угнетала её, ходить в её положении полезно. Просто нетерпима слякоть и пасмурные сотканные из туманов и дождей унылые дни. Она уже без жалости не могла смотреть на дождь вбивающую в грязь мёртвую листву. Стряхивая с себя воду, чувствовала себя не иначе как мокрым псом. От чего как псу хотелось и завыть.

Она как положено беременным посещала врача, сдавала анализы и ждала появления малыша на свет. Он бился ножками, беспокойно ворочался, жил. Яна разговаривала с ним, гладила округлившийся живот, в общем, любила за двоих. Немного тяжело и неприятно одиноко было вечером, когда дождь, нагоняемый ветром, глухо бился в створки узких окон. Ветер раскачивал фонари и тревожные блики бегали по стене. Плохо спалось. Её тянуло к окну. И не мудрено, оно притягивает одиночество. Она вставала, подходила и подолгу вглядывалась в дождливую ночь. Надеясь и ожидая утра. Того самого, что обрадует её первым морозцем. Наконец настало и оно, встретив рассвет первым холодком. Ветки ершились инеем. Каждая травинка искрясь и выставляя белые колючки, напоминала сказочный мир снежной королевы. Всё, осень кончилась. Не за горами первый снег.

— Яна, как здоровье, погода?— прокричал ей сторож.

— Лучше не надо. Слякоть кончилась. "Вот если б только я могла ещё и не думать... Было бы вообще здорово".

Она, помахав портретам Ральфу и Луизы, прошла в кабинет. Погрела руки, выпила чаю. Сегодня большого наплыва не ожидается. С утра одна группа из Германии и свободна. Она привычно водила людей по залам. Последним в её программе стоял зал с портретами Ральфа и Луизы. История их любви и смерти. Отговорив своё и проводив людей осматривать парк, она вернулась к портретам. Погладив холст, припала лбом к рамке. Как же она по нему скучала. Услышав шорох, обернулась. Никого. Оказалось ни туда смотрела.

— Я был бы весьма удивлён, застав тебя в другом месте,— раздалось над головой.

Вздрогнув от звука мужского голоса, Яна не веря своим ушам, удивлённо повернулась и наверняка зная кому принадлежит этот голос, всё же внимательно посмотрела на говорившего. Естественно, сразу узнала человека. Ошибки быть не могло. Перед ней стоял Макс. У неё перехватило дыхание. "Неужели время не лечит?— вздохнула она, почувствовав как ухнуло в груди сердце.— Неужели я до сих пор всё так же, как и раньше люблю его, а Ральф только отдушина?" Она, прикрыв рукой живот, отступила. Глаза испуганно сверлили парня. Наверное, она представляла резкий контраст с той Яной, которую он знал. Располневшая, без косметики с грустными глазами... Её судьба опять висела на волоске. "Что он хочет? Зачем пожаловал, не из-за меня же. Наверняка за магическим набором. Что же делать?" Она затравленно огляделась. В зал вошла директриса. Выхватив сходство стоящего с Яной мужчины с портретом, она встала, как вкопанная и удивлённо заморгала глазами. От перенапряжения в плюс ко всем прочему у неё вытянулось лицо. Да и как тут на её месте не удивиться, если перед ней стоял Шенборн. Макс, поймав блуждающий взгляд Яны, забрав её руки, легонько рванул на себя. Она ойкнула и попробовала отделаться от него. Но Макс заловив её в плен своих рук, не собираясь отпускать, прижал к себе вплотную. Не дохнёшь. Яна ещё раз бросила умоляющий взгляд, на оторопевшую директрису. Та, отмерев, сделала шаг:

— Молодой человек, что вы себе позволяете... Кто вы?

Макс понял лишь одно — дама обращается к нему. И скосил глаза, чтобы посмотреть на неё. Положение пиковое. Не зная языка сей дамочке суть его вопроса не объяснишь...

— Проклятие! Скажи ей пусть она уйдёт или пойдём, поговорим в твой кабинет. У тебя же должен быть кабинет. Вот и удели мне несколько минут для разговора.— Он смерил надменным взглядом директрису и, переведя взгляд на Яну, добавил.— Нечего тут цирк устраивать. Не трону я тебя.

Услышав немецкую речь, директриса вновь поблуждав между портретом и мужчиной уставилась на Яну. "Ясно, что перед ней Шенборн. Но кто знает, что его сюда привело. Не натворила ли она там чего. Ведь рассказывала, что работала в их поместье".

— Макс ты зря приехал разыскав меня. У меня нет того набора, я утопила его ещё у вас...

— Что? Ты о чём? Да бог с ними. Нам надо поговорить о нас. Не упрямься, идём, пожалуйста.— Умоляюще попросил он, наклонившись к ней. Он втянул ноздрями нежный запах её цветочных духов и проведя губами по виску, улыбнулся: "Вот настырная малявочка, но я не отступлю".

Яна не поверила, но обмякла в его руках и кивнула. "Ладно". Резко вырвав руку, она пошла по коридору. Он за ней. Отперев кабинет, пропустила его вперёд. Он усмехнулся, и, вцепившись в её локоть, втянул следом за собой и её. "Не обманешь".

— У меня нет тех украшений,— торопясь повторила вновь она, пытаясь освободить свою руку, но это ей опять не удалось.

— Вот пристала... Не нужны мне они.— Он опустился на колени и прижался щекой к её шевелящемуся животу. — Я к вам приехал. Мне вы нужны. Без вас я не уеду. И дом, и жизнь, пусты без вас. Поверь. Всё плохо, ужасно... Я люблю тебя. Нашего ребёнка. Когда ты уехала, я понял это окончательно.

"Наверное, по сериалу в этом моменте у героини должны были побежать слёзы,— подумала она, не веря на этот раз ни единому его слову.— Непременно прикатил за магическим набором и ломает передо мной комедию". Не почувствовав ответного тепла, а только насторожённость он поднялся.

— Яна, но не будь так холодна. Я виноват, но не смертельно же. Можно простить. Ребёнок вон тоже голосует ножками, ему нужен отец. Из любого положения есть выход, не так ли?

Она удивлённо смотрела на него и молчала. У неё не было сил отвечать. К тому же она не знала, что отвечать.

— Какое-то затмение на меня, наверное, нашло... Я очень сожалею... Только со временем после твоего исчезновения я понял, какую ужасную ошибку совершил.

В основном говорил он, она стояла неподвижно, опустив глаза в пол, молчала, но в этот раз разжала губы.

— Ну, что было, то быльём поросло...— Яна старалась дать ему понять, что к старому возврата уже быть не может.— Но вот какое кино получается: помочь тебе я ничем не могу, простить тебя я не желаю, так что оставим всё как есть и мы дальше будем жить так, как нам это хочется или каждый считает нужным.

— Надо же разговорилась. Молчанка кончилась. Обычно музейные работники словоохотливы. А ты молчишь, словно язык проглотила. Большая редкость.— Хмыкнул он.

— Раз юродствуешь, значит, в полном порядке и всё усвоил.

Но Макс уткнулся ей в висок и прошептал:

— А знаешь, всё на свете отдал бы, только чтобы ты меня, детка, простила. Пойми, иногда случается, любовь даёт крылья способные унести в рай...

— Но и в ад тоже...,— перебила она его.— Ты меня понимаешь?

Яне вспомнились слова Ральфа "Не горюй, красавица, у тебя будет всё хорошо!" Они оказались пророческими. Он видел эту их встречу. Она даже не пыталась сделать "узи", как не настаивали врачи, чтоб узнать пол ребёнка. Знала, раз Ральф сказал мальчик, то так оно и есть. Возможно ей, Яне и надо обрадоваться приходу Макса и простить... Но нет, она не сделает этого. Она больше не заплутается между Ральфом и Максом. Макс никогда не будет таким, как Ральф. Благородным, сильным и смелым. Он так и останется самодовольным богатым человеком мира денег и развлечений. Ей это ни к чему. Да и что ей в жизни ещё надо? Любовь есть — Ральф. Любимая работа — вот она. Скоро будет ребёнок. Нет, абсолютно ничего она менять не хочет. Но он ждёт и даже злится за её медлительность. Яна даже испугалась, что обидится и уйдёт. Хотя его проблемы. Но всё же придерживаясь своей линии, она жёстко продолжила:

— Макс, ты зря приехал. Я вычеркнула тебя из своей жизни в тот же день со стуком захлопнувшейся за моей спиной двери твоей квартиры.

Слова душили её. Обида мешала быть честной даже с собой.

— Не спеши,— сжал кулаки он, но ровным голосом. Макс как будто и не ожидал другого ответа.— В тебе, детка, говорит обида. Я ж не отрицаю, что виноват. Оправдываться не хочу.

Он понимал, что разговор на какой он рассчитывал давался с трудом и протекал совершенно не в нужном ему русле, но отступать на запасные позиции не собирался.

А Яна гнула своё.

— Я и не спешу. Возвращайся туда откуда приехал и, забыв обо всём, живи как жил дальше. Между нами всё было предельно честно и понятно. Я любила и люблю только Ральфа. Виновата, уступила тебе под грузом обстоятельств. Ты вовремя привёл меня в чувство и я вернулась в свою прежнюю жизнь. На твою свободу, титул и поместье с деньгами никто не покушается. Так что нам не о чем говорить.

— Ты вообще-то слышишь, о чём я тебе толкую?— взяв под локти, легонько встряхнул он её. Янина голова откинулась и вернулась на место. Было понятно — он вышел из себя.— Чушь собачья. Какой к бесу Ральф, откуда. Отношения были у нас. И ты моя женщина. Это мой ребёнок. Не надо путать кино и жизнь.

Он кипишивал. С курса её не так просто сбить. Девчонка курировалась железной логикой: "Ты сам распорядился своей жизнью. Захотел уйти и ушёл. Теперь это твоя проблема и какие претензии ко мне". Хотя каким-то шестым чувством он понимал, что всё не так, как пытается показать Яна и ему нельзя отступать. Надо непременно найти ответ на этот краеугольный вопрос.

— Я и не путаю. Это только мой ребёнок и только моя жизнь. Тебя в ней не просматривается,— высокомерно бросила она ему.— И не маячь перед глазами, сядь, ради бога!

Он зарычал и отвернулся к окну. Потом, резко развернувшись, подскочил и присел на корточки перед ней.

— Не горячись. Давай успокоимся оба. Вспомни, тогда, в ту последнюю ночь, когда ты сказала о ребёнке, ты ведь готова была остаться со мной на века...

Яна, закрыв лицо ладошками, молчала. "Сердцу не прикажешь..." А разум подсказывал, что с этим парнем дела лучше не иметь. Помучившись, еле слышно произнесла:

— Да, тогда бы осталась...

— Так в чём же дело?

— Ты повернул мою судьбу в иной бок, и я не хочу возвращаться. Я довольна тем, что имею и ничего не хочу менять. Портрет Ральфа со мной, его кровиночка со мной...

— Это мой ребёнок и не кровиночка, а всё в нём моё. Зачем тебе портрет, когда ты можешь иметь реального мужика. Ну не будь дурой.

— Уходи.

— Ненормальная. Я не думал, что ты осмелишься рожать.

— Вот и считай дальше, что ничего не было.

— Этот ребёнок потомок Шенборнов.

— Он только мой. У него будет моя фамилия и красивое имя.

— А отец?... Как ты можешь на сиротство его обрекать.

— Наша пословица учит: "Без отца — полсироты, а без матери — круглый".

— Вот именно — пол. Зачем?

— Уходи. Мне надо работать. У меня сейчас трудное время..., ей богу не до тебя.

В дверь действительно постучали, и голос директрисы прокричал: — Яна на выход. Группа на подходе.

— Тебе не работать надо и оборону обидам бронепоездом держать, а ребёнка нормально вынашивать.— Пробурчал недовольно он, вставая с колен.— Наш разговор не окончен. Успокойся, тебе нельзя расстраиваться. Я не подумал, что это расстроит тебя. Уже ухожу. У нас будет достаточно времени для беседы.

— Ты ошибаешься...,— затянула свою песню Яна, но он, не слушая, вышел из кабинета, резко хлопнув дверью. Яна подошла к зеркалу и провела ладонью по щекам, убирая следы слёз. Выйти она не успела, в кабинет, оглядываясь, просунулась директриса.

— Яна — это Шенборн?— она выжидательно улыбнулась.— Не смотри так. Просто любопытно и всё.

— Да, это граф Шенборн.

— Это результат твоей поездки... Ты что-то там натворила, стащила или испортила, и он тебя разыскал?

— Господи, неужели не понятно, что в том случае меня бы разыскала их полиция и наша доблестная милиция. Это бы ей точняк не трудно было сделать.

— Тогда в чём причина его появления здесь?

— Он отец моего ребёнка. Я сбежала. Приехал просить моей руки.

— Ты шутишь? — Она выражала своё недоверие в свойственной ей актёрской манере. В данном случае это был бурный всплеск рук.

Яна вздохнула:

— Нисколько.

— Тогда почему же он вышел такой... не в себе?

— Я отказала.

Теперь эмоции были настоящими.

— Тю, сдурела баба. Бить тебя не кому. А говорила-то. "Я не везучая, и это на всю жизнь". Блин! А это что?! Можно сказать, счастье упало из сказки. Хватай и целуйся с ним. Кошмар какой... Граф Шенборн собственной персоной. А она рожи строит.—

Директриса моментом забыв о театральных манерах, пришла в приподнято воспитательное настроение:

— Янка, нельзя упускать этот шанс.

— Ладно, это пустой разговор,— устало отмахнулась она.— Я всё решила. Сказки мне за глаза хватило. А я реальная баба. Пойду группу встречать.

Глаза у директрисы округлились. Она уже забыла про свою болтовню.

— Какую группу?

Пришла очередь удивиться Яне.

— Ты ж сама только что сказала...

Директриса поправила рукава и сказала как есть.

— А, это я так. Любопытство заело. Справятся там, сиди. Чудеса, принца, видите ли, встретила. Скажи, он тебя взял силой, и ты мстишь сейчас ему?

— Как бы не так! Начитались романов... Была любовь и секс.

— С чего тогда горшки врозь...

— Разные мы. Просто разные и судьба у нас не одна на двоих.

— Взрослая же девка, а такая дребедень у тебя в голове.

— Извини, я устала, отдохну с полчасика.

Раз нет работы, Яна решила полежать. Сон буквально валил её с ног. Свернулась калачиком и уснула на диване. Когда она открыла глаза, комната тонула в сумерках. За окном было черно. Зима на носу, темнеет рано и быстро.

Макс посматривал в окно мчащей его в город машины на обступивший с двух сторон лес и вспоминал ту последнюю ночь с Яной, да и совершенно чумовое утро тоже. Уйдя от неё он напился до бесчувствия, до потери сознания и пульса. Утром болел затылок, раскалывалась голова. Он попробовал поднять руку, чтоб дотронуться до головы и не смог. "Как русские эту отраву вёдрами пьют?!"

— Который час?— спросил он у Марты. С трудом шевеля языком, тот не иначе, как разбух за ночь. Его тошнило, желудок сводило судорогой.

Марта молча подала ему стакан холодной воды, кинула на грудь полотенце, подняла пустую бутылку и ушла. Кое — как поднялся и, шатаясь, отправился в душ. Под контрастным водопадом пришёл в себя. Вспомнил разговор с Яной и, завернувшись в полотенце, помчал к ней. Комната была пуста. Спросил Марту, та отвернулась. Он, сделав кислую мину, отправился к себе. "Надо ехать в поместье, куда ей деться, наверняка там". Проверив телефон, наткнулся на эсмэску Ральфа. Тот сообщал, что они с Луизой уходят и ему, Максу, надлежит появиться. "Что за чертовщина?" Ехал с большим трудом. Мучила чудовищная изжога. Колени дрожали. "Дьявольщина, надо было так напиться",— поругивал он время от времени себя. Остановившись, купил минеральной воды, но мало помогло. Приехал: ни Яны, ни Ральфа с Луизой. От дворецкого узнал о том, что Яна рассчиталась и уехала, при этом тот смотрел на него с изумлением, ведь по его понятию именно он, Макс, пошёл её провожать... Страшная догадка пронзила его. Поняв, что речь дворецкий вёл о Ральфе, он отправился в склеп. Открыв гроб с ангелом, отшатнулся. О Господи!— вырвалось у Макса. В голосе его сквозил ужас. Их скелеты лежали в обнимку, но камней на них не было. Значит это конец. Вернувшись в поместье, он заторопился в машину и понёсся в аэропорт, надеясь застать там ещё Яну, но он опоздал. "Верните самолёт!"— залетев в кабинет начальника аэропорта потребовал он. "Это невозможно,— вытаращил тот глаза на возбуждённого посетителя. "А если я заявлю, что там взрывчатка?"— вопросительно смотрел он на чиновника. "Тогда военные собьют его",— спокойно заявил тот. Макс плюхнулся в кресло и заскрежетал зубами. Секретарша принесла воды. Макс замотал головой. "Какая вода, разве она поможет". Начальник налил коньяк и подвинул ему стакан. "Это ближе к лекарству". Он, не раздумывая, сделал глоток, ещё один, выпил залпом всё и поблагодарив отправился к себе. Потом, разозлившись и решив, что так тому и быть, долго пытался забыть всю эту историю, доказывая себе: "Ну что ж, значит, не судьба. В конце концов, я никому ничем не обязан". Только бравада вскоре прошла. К тому же, оставшись один как пёрст, скоро стал лезть на стенку и, как брошенный пёс выть на луну. Потому что вдруг понял простую непреложную истину: сейчас ему больше всего на свете хотелось услышать её смех и заглянуть в искрящиеся жизнью глаза. Иногда приезжая в поместье, забирался с бутылкой коньяка в склеп и сидел, пил, привалившись к гробу Ральфа и Луизы. Жгла гремучая смесь из боли, не понимания, обиды и ещё много чего... Шли дни, а лучше не становилось. Толи от холода взявшего его в свои тиски после её исчезновения, толи от желания её увидеть. А возможно это одно и тоже. Не хотел обижать Яну, всему виной дурной характер. Показалось, что не лучше других, хитро придумала поймать его на ребёнке. И сколько можно зацикливаться на этом холостом отрезке, кто б сказал. Да он любил свою работу. Шумные компании и общество красивых женщин. Но выяснилось, что Яну он тоже любил и без неё те первые два пункта перестали радовать его. Помыкавшись, не выдержал. Всё равно же хотел слетать посмотреть замок предков, вот и карты в руки, отличный случай. Прилетел. Нашёл. Был страшно удивлён тому, что Януся оставила ребёнка. "Зачем ей он без меня?" Объяснение этому может быть одно, он не безразличен девочке, она его любит. Эта малышка всех бриллиантов дороже. Она стала когда-то его и что врать милее её и желаннее нет. К тому же нежнее рук и добрее глаз он не встречал. Ведь засыпать и просыпаться рядом — это именно то, что он хочет. С грехом пополам уяснив себе фактическую сторону происшедшего, он воспрял духом и рванул в этот далёкий некогда их замок.