Я понял, что мне больше там нечего делать и даже несколько опасно оставаться, если дело дойдет до милиции и дачи свидетельских показаний. Что это такое я, естественно, не помнил, только знал, что там нужен все тот же паспорт, которого у меня и не было. Так что при первой же возможности незаметно смылся и пошел опять топтать тротуар...
* * *
Опять я не смотрел по сторонам, уже по привычке углубившись в самого себя и "прослушивая" все вокруг. Мой недолгий опыт научил меня ловить отголоски эмоций или событий, и особенно отрицательных, когда происходило что-то плохое, и где могла бы понадобится моя помощь. Мне не нравилось мое дурное пристрастие помогать людям, но я, как завзятый алкоголик, ничего не мог с собой поделать и сейчас опять принялся вслушивался, будто только что не наворотил "добрых дел" на полсудьбы вперед.
Однако больше ничего особенного рядом не происходило, мирная жизнь текла своим чередом, и я попытался усилить свое восприятие. Замер где-то на полдороги в никуда, погружаясь в себя и вслушиваясь в призывы о помощи. Мне это удалось, но лучше бы не удавалось. Вместо легкого давящего ощущения я ощутил сотни "воплей" и отголосков трагедий, бисером рассыпанных по огромному городу. Нужно было мчаться в десятки мест одновременно, и я понял, что просто ничего не могу с этим поделать, а тревожные ощущения просто разрывают мою психику на части.
Тогда я решил попробовать нащупать хоть что-нибудь хорошее в этом городе и, перестроившись на мажорный лад, с облегчением почувствовал радость играющих неподалеку детей, парочку влюбленных, старичков, беседующих на скамеечке во дворе дома. Мне понравилось это занятие, и я решил прочувствовать положительные эмоции всего города. Это мне почему-то не удалось, но мое внимание наткнулось на очень странный сигнал.
Он был очень слабым, так как шел откуда-то из другого конца города. Но в нем было нечто особенное, как тогда, когда отследил дочку Михалыча. Однако это не была она, а никого другого близко я не знал. И тем не менее, этот кто-то должен был быть мне чем-то знаком, больно уж приятные ощущения от него исходили. Я решил не гадать, а выяснить, что бы это могло быть? И поскольку других предложений не поступало, пошел прямо на этот сигнал.
Только спустя полкилометра такого движения я понял, что так никогда не достигну цели, так как ощутил, как точка довольно быстро переместилась, и мне было нужно свернуть с проспекта в сторону. Тогда я вспомнил свой недавний опыт путешествия на метро и попытался представить огромную подземную паутину. Одна из веток проходила совсем недалеко от меня, и я направился прямо к ней.
Когда я дошел до нее, оказалось, что поблизости нет станции. Делать было нечего, и я пошел вдоль подземного пути. Моя цель тоже перемещалась далеко вдоль одной из веток метро и остановилась где-то в центре всей паутины. Не знаю, сколько так брел, поскольку совершенно не понимал, какое сейчас время суток. Одно было понятно: солнце уже давно прошло зенит, а я забыл, когда мне в последний раз хотелось есть. Я все шел, пока, наконец, не увидел перед собой вожделенную букву М.
Войдя в довольно затрапезный вход, попытался сориентироваться и увидел, что некоторые люди обходили сбоку щелкающие челюсти и, проходя мимо сторожки, показывали какие-то документы. Я понял, что мне остается только очень уверовать в свой несуществующий проездной. Трюк удался: обрывок какой-то бумажки вполне сошел за нужный документ, и я, как бывалый пассажир, устремился за всеми под землю, совершенно не интересуясь названиями станций или цветом линий. Просто шел на внутренний ориентир, который звал в центр города.
Все-таки я сильно отличался от других пассажиров, поскольку постоянно замечал на себе то удивленные, то пренебрежительные и, иногда, брезгливые взгляды. Задумавшись, я пришел к выходу: наверно это потому, что недостаточно им улыбаюсь. Про свой полувековой давности наряд и замызганный вид после кувыркания под машиной я даже не подумал. Но несмотря ни на что меня не трогали и не гнали, а большего не было нужно — я двигался ко все более ясной, одновременно и загадочной, и такой знакомой цели.
Где-то уже совсем близко от нее я замешкался. Сначала не решился выйти из вагона, думая, что не доехал, а потом понял, что уже переехал, но это было уже неважно. Станции здесь располагались очень часто, и я просто кинулся по переходам наверх к эскалаторам, решив вернуться по поверхности. Выскочил из недр подземного спрута и припустил по улице. Мне не надо было ничего спрашивать, единственную сложность иногда представляли препятствия на моем пути. Один раз я уперся в сплошную стену огромного здания, но сообразил, что его нужно просто обойти, а другой, мне помешала огромная автотрасса, через которую ну никак нельзя было перебраться. Я долго стоял, закрыв глаза, пока не понял, что справа через пару сотен метров есть подземный переход.
Мне уже почти удалось достичь цели, как она опять стала перемещаться, но к счастью, не очень быстро и вскоре остановилась в одном месте. Я поднажал еще, чтобы не упустить ее в последний момент и все-таки догнал: передо мной был огромный многоэтажный магазин, битком набитый людьми. Я даже растерялся, подумав: "Как же я найду свою цель среди этого моря народа?" — и тут же взял себя в руки. Уж если почувствовал этот сигнал с другого конца города, то и здесь не оплошаю!
Смело зашел в магазин, приветливо улыбнувшись парням в темных костюмах на входе. Меня пропустили без проблем — вот что делает приветливость! Дальше не стал смотреть по сторонам, а уткнувшись в пол, пошел рыскать по этажам вслед за своими ощущениями. И вот, наконец, почувствовал, что дошел: все внутри так и рвалось к этой цели, которая сама уже вплотную приближалась ко мне.
Я поднял взгляд от пола и уставился на эскалатор, по которому навстречу ехало несколько человек. Впереди был какой-то парень, но было ясно, что это не он. И вдруг из-за его головы показалось лицо девушки, и все во мне остановилось, словно меня крепко ударили по макушке. Я стоял и улыбался как болван, а внутри что-то вскипало, готовое вот-вот прорваться наружу. Очаровательная девушка, одетая в стильный обтягивающий брючный костюм тоже замерла в немом удивлении, затем сошла с эскалатора и наконец, воскликнула, будто не веря своим глазам:
— Женя?
— Люся! — вырвался из моего горла дикий, почти Тарзанский вопль радости, и в голове калейдоскопом взорвалась вся моя уснувшая память. Найдя себя уже обнимающим и целующим в обе щеки Люсю, я счастливо орал. — Я вспомнил! Я знаю, кто я! Как я рад тебя видеть!
— Что с тобой, Женя? — Люся терпеливо сносила все мои обнимательно целовательные издевательства, не понимая, что со мной произошло. — Ты странно выглядишь и еще более странно себя ведешь.
Я вдруг довспоминал до того, что мне нельзя с ней заходить далеко в дружеских взаимоотношениях, и пристыжено начал извиняться:
— Ой, Люсенька, прости, пожалуйста! Ты не представляешь, что со мной произошло! Я ведь начисто забыл кто я такой. Если бы не встреча с тобой — так бы и болтался тут по городу неизвестно сколько еще.
Мы так объяснялись чуть не с полчаса прямо посреди супермаркета. Оказалось, что Люся уезжала на пару месяцев в Европу — подвернулось место стажера, а с ее хорошим английским было грех отказываться, тем более, здесь ее ничто, кроме меня (как она пошутила), не держало. А сегодня пришлось торчать в немецком посольстве и по срочному оформлять поездку.
Мне от этой новости стало почему-то грустно, хотя она и соответствовала моему плану неприсоединения как можно лучше. В моей психике произошло что-то непоправимое — я без всякой защиты въехал в ее душу и теперь чувствовал, что нам сегодняшняя встреча еще аукнется. А пока я вдруг с ужасом представил, что из себя представляю: мало того что одет бог знает как, так еще и после ночевки в подвале, валяниях по асфальту, немытый и нечесаный. Покраснев от этой мысли, я опять принялся извиняться, только теперь уже за свой непрезентабельный вид.
Тогда уже Люся потребовала рассказать все, что со мной произошло. Я и рассказал почти все, кроме моих астральных дел. Пришлось, правда, приврать, что я искал по просьбе Феди один адрес и угодил в передрягу. Люся спросила:
— И что же ты собираешься делать без денег и документов? Может, тебя домой отвезти?
Мне же пришла в голову более продуктивная мысль:
— Давай лучше, отыщем мою машину и на ней уедем домой.
— И как ты на ней без ключей собрался ехать? — удивленно спросила Люся.
— Есть у меня подозрение, что там и ключи и документы могут найтись, — и в самом деле, с момента потери памяти прошли где-то сутки, и если на место происшествия никто из моих мучителей не успел наведаться, то у меня имелись немалые шансы найти свои вещи. К тому же хотелось проверить, что там осталось после столь сокрушительной реакции.
Я мог бы задуматься, с чего Люся бросила такие важные для женщины дела, как исследование столичных магазинов, и решила посвятить время розыску Женькиной ржавой колымаги. Но мне было не до того, я сам был готов посвятить ей хоть всего себя без остатка, и это сильно беспокоило мою куцую ангельскую совесть. Своими неразумными действиями я ставил под удар всю нашу астральную компанию. Поэтому твердо решил для себя: чего бы не стоило, ни словом не обмолвлюсь Люсе о своей нечеловеческой природе.
Самым сложным было ответить ей на простой вопрос: "А где ты оставил свою машину?" Попробуй объясни, что я ориентируюсь на местности немного не так, как нормальные люди. Что, в принципе, было нормально для такого ненормального, как я, но как это объяснишь девушке, ничего не знающей о твоей ненормальности? В общем, я изрядно запутался в своих мыслях и просто ляпнул:
— На юго-востоке Москвы, — потом вдруг мне пришла спасительная картинка — название вокзала, откуда и начались мои Московские мытарства. Так что я уже спокойно пояснил. — Туда надо на электричке добираться, это за окружной. Зато минуем все городские пробки.
В результате Люся, презрев мой неряшливый и старомодный вид, крепко ухватила меня под руку, и мы пошли к ближайшему метро. Я немного растерялся, с какой станции мне нужно было выйти к нужному вокзалу, но Люся, неплохо ориентировалась в городе и сама привела меня туда, куда нужно. При ней я устыдился демонстрировать свои очковтирательные способности, и она оплачивала все наши передвижения и даже кафешку, где я не только заглушил свой зверский голод, но и привел хоть в какой-то порядок свою нечесаную и немытую голову.
Серьезное испытание прошли мои способности на вокзале, когда оказалось, что у нас на выбор, было сразу несколько направлений следования. Я сказал Люсе, что попытаюсь вспомнить, и встал перед таблицей отходящих поездов, просто погрузившись в себя и думая о том перроне, с которого я сел на электричку. Долго ничего не удавалось, пока я элементарно не вспомнил, что видел на одном полустанке, мимо которого мы проезжали, крупную надпись. Сверившись с таблицей, я нашел такую станцию.
Дальше все было просто, если не считать того, что после означенной станции ветка раздваивалась, и вероятность уехать не туда была весьма высока. Но мы все же не уехали в сторону. Настроившись на новую цель, а именно, Женькину машину, я уже неплохо контролировал ситуацию, и чувствовал, как мы подъезжаем все ближе.
К счастью, после того, как мы вышли на нужном перроне, мне не пришлось тащить мою прекрасную спутницу в изящных и дорогих туфельках длинный путь по деревенским колдобинам. Не пройдя и километра, я заметил в стороне знакомый пустырь, а вскоре появилась улица, на которой впервые обнаружил себя "без царя в голове".
Остановившись у дома сердобольной женщины, я поведал Люсе, как совершенно голый заявился сюда. Мы еще постояли у палисадника. Я бы может и зашел в гости, но чувствовал, что сейчас хозяйки нет дома, и мы продолжили свое шествие. Направление, естественно, проблемой для меня не являлось... бедная Люся отважно переставляла свои восхитительные ножки, хотя чувствовалось, насколько девушка устала — ей бы кроссовки, а не эту парадную обувь.
Но вот перед нами показался до чертиков знакомый дом, а за ним и Женина колымага. На удивление никто не позарился на моего "резвого скакуна". А может, просто срабатывает ангельская защита? Да нет, когда надо было, не сработала, просто дуракам везет. Я попросил Люсю подождать у машины, сославшись на то, что заходить в дом может быть небезопасно. Она не хотела меня отпускать, но я проявил настойчивость и пообещал позвать девушку после проведенной разведки.
Надо сказать, было страшновато. Я шел след в след с самыми неприятными воспоминаниями: то же покосившееся крыльцо, та же, но уже распахнутая дверь. Осторожно вошел в затхлые сумерки полузаброшенного помещения. Однако прежней тяжести уже не ощущалось. Но это и не было удивительно — ведь главный источник этой гадости был уничтожен.
С великой осторожностью я коснулся полуприкрытой двери, ведущей из темного коридора в переднюю. Дверь со скрипом поехала в сторону, и предо мной предстала большая пустая комната, где не так давно развернулась драма при моем непосредственном участии. Вдруг я заметил движение в самом темном углу, тут же все мои нервы и способности взвинтились до предельной готовности. Но тревога оказалась напрасной — по хаотичным и бесцельным движением, да слабому поскуливанию черного комка, я понял, что это существо не может представлять опасности.
Приблизившись, с ужасом понял, что это тот сатанинский чернец, который хотел меня выпотрошить, вернее то, что от него осталось, потому что человеком это назвать было нельзя. Я попытался с ним заговорить, похлопал по плечу, но все было напрасно: жалкое, обмочившееся и пускающее слюни существо даже не могло встать на ноги. За спиной скрипнула дверь, и я стремительно обернулся. Натянутые нервы были готовы среагировать на любую неожиданность. Но это была Люся, которая, не выдержав ожидания, решила проверить, не выйдет ли ее спутник из этого дома опять голым и полоумным.
— Ух, и напугала же ты меня! — воскликнул я и стал объяснять, что в результате инцидента мозги вышибло не только у меня. Причем, у этого малого их вышибло, кажется, окончательно.
Не знаю, что уж она поняла из всей той ахинеи, что я сбивчиво лопотал, но девушка не осталась сторонним наблюдателем. Тем более что здесь очень пригодились профессиональные навыки моей прекрасной спутницы. Она быстро сообразила, что перед ней потенциальный пациент и стала одним медикам известными способами выяснять состояние бывшего слуги сатаны. Вскоре Люся вынесла суровый вердикт: полная олигофрения. Она же предложила выход из положения: вызвать скорую, а самим смыться, чтобы не мучили вопросами. Я не возражал, так как помочь этому несчастному мы уже не могли.
Единственно, что хотелось проверить до приезда врачей — наличие своей одежды и вещей. Пока Люся вызывала скорую, выйдя и сверяясь по ржавым табличкам с номером дома и названием улицы, я обшаривал помещение с остатками свечей и традиционной пентаграммой на полу. В углу валялась моя одежда, даже с ключами и телефоном в кармане. Видимо, когда все отсюда ретировались, было не до того, чтобы еще и мародерствовать.
