Констан еще что-то рассказывал, про бургомистра и его дочку, по-видимому, девицу выдающихся достоинств, а я молчала, потрясенная открывающимися мне перспективами. Выходит, если сегодня эта выездная комиссия прибудет на мельницу и увидит там очередного покойника...
-Знаешь, что Констан? — перервала я вдохновенную речь парня, о предмете которой не имела никакого понятия. — Я тут припомнила, что есть у меня срочное дело. Так что, иди себе домой или в таверну, хвастайся венками, а я побегу. Очень срочно нужно.
-Дык, я вас проведу! — с энтузиазмом воскликнул мой новоприобретенный друг. — Как же это — девицу отпустить одну, да еще в такой местности?
Я глубоко вздохнула и посчитала до пяти. Затем процедила сквозь зубы:
-Констан. Ступай. Домой. Немедленно. Или я сейчас задушу тебя этим чертовым венком!!!
Видимо, в моем тоне было что-то, берущее за душу, так как парень моментально сник и даже попятился, стараясь проделать это непринужденно.
-А, так бы сразу и сказали... — опечаленно произнес он.
И хотя я не оборачивалась ни разу, все равно могла побиться об заклад, что этот увалень стоял и смотрел мне вслед, пока я не скрылась из виду.
Только этого мне еще не хватало!
Глава 13,
в которой Каррен продолжает совершать преступление за преступлением, но все равно не раскаивается.
Давно мне не приходилось так бегать! До мельницы я добралась в рекордные сроки, стрелой промчавшись по Болотцам, и кубарем скатившись с крутого склона, которым завершались огороды. Собаки даже и разгавкаться толком не успели...
По дороге бежать было немного легче, чем по грядкам. Я даже успевала думать.
"Значит сразу поутру... Конечно, не пешком. Пока ворота откроются... Хотя нет, уже открылись. Вон на башне уже кто-то маячит... Ну, это еще ничего. Бургомистр нужно решиться, затем собраться... А Совет присоединится к нему и вовсе к обеду. Вот, черт! Хватит себя успокаивать! У меня максимум сорок минут! Прибавим-ка ходу!!!"
С этой мыслью я очутилась у мельницы. Ее темная громада устрашающе скрипела и громыхала. Глухо журчала вода, и мне стало еще страшнее, чем на кладбище. И как мельник не боялся здесь жить, один-одинешенек...
Но, как известно, ничто так не способствует совершению отчаянных поступков, как крайняя необходимость.
Дыша, как загнанная лошадь, я подбежала к берегу. Он был немного обрывистым — чтобы дотянуться до воды, нужно было встать на колени и нагнуться. Солнце еще не поднялось над лесом, и, казалось, что у моих ног лежит бездонный провал, наполненный матовой чернотой. Над ним тревожно шумели ольхи и осины, внушая тревожные мысли о том, что кто-то следит за мной, перешептываясь со своими сообщниками, прячущимися в сумраке леса. Короче, обстановка была еще та.
И тут я увидела тело. В черной воде оно мерзко и бледно светилось у плотины, совсем недалеко от берега.
От злости и отчаяния я взвыла и вцепилась в свои растрепанные волосы. Ну почему же мне так не везло! Неужели вампир не мог потерпеть до следующего полнолуния?
Но как я уже говорила, слово "надо" творит чудеса, особенно если к нему прилагается слово "иначе" за которым следует значительное многоточие. Боги всемогущие, чего только не натворит человек, когда обстоятельства складываются против него...
Мне повезло, багор нашелся сразу. Видимо, мельник уже свыкся с постоянной необходимостью регулярно вытаскивать из воды покойников, и держал его под рукой. Преодолевая брезгливость и страх, я вошла в воду по пояс и после нескольких попыток подцепила тело. Все это было так отвратительно, что пальцы сводило судорогой.
Черная вода остыла за ночь. Вдруг мне представилось, что из темных глубин появится бледная, неживая рука, которая вцепится в меня синюшными пальцами. И я едва сдержалась, чтобы не завизжать, отшвырнуть багор и бежать, куда глаза глядят.
Потом с превеликим трудом я выволокла труп на берег. Мне пришлось прикасаться к нему! Сначала я пыталась держаться только за одежду, но мои закоченевшие пальцы соскальзывали, покойник раз за разом с глухим плеском падал в воду, и снова я хватала его за рубаху, пытаясь подтащить к себе.
Время, время!
Вдруг мне показалось, что я слышу какой-то шум. Это меня подстегнуло и заставило побороть брезгливость. Стиснув зубы до скрипа, я ухватила покойника под мышки и потащила, чувствуя, как промокает моя рубашка от соприкосновения с мертвым телом. "Нет, это просто какой-то ночной кошмар!" — думалось мне при этом. Еще вчера я бы не поверила, что смогу решиться на подобное.
В воде он был куда легче. На суше у меня с трудом получилось оттащить его к кустам. В какой-то момент я потеряла равновесие и грохнулась, а холодное, мокрое тело привалило меня сверху. Я уставилась в его мертвые глаза, которые были точно напротив моих, и меня затошнило. Чтобы сдержать вопль ужаса, я зажала себе рот, и почувствовала приближение истерики, чего нельзя было допустить ни в коем случае. С проклятиями я выкарабкалась из-под покойника и непочтительно поволокла его за ноги дальше.
В близлежащих кустах я решила передохнуть, и вновь мне почудился стук копыт. Я замерла, чувствуя, что мое сердце вот-вот выскочит из груди. Нет. На этот раз я не ошиблась.
В панике я бросила взгляд на берег, и увидела, что оставила там багор. Вот же простофиля!
Бормоча про себя что-то несвязное, я выбралась из кустов, схватила багор и отнесла туда, где он стоял до моего прихода — к дощатой стене амбара. Уже мало что соображая, вернулась к кустам и упала на землю рядом с покойником.
Цокот копыт становился все громче, и, наконец, из-за поворота показалась целая кавалькада. Мне было хорошо их видно — первым ехал бургомистр, явно чувствующий себя неловко в седле. Мельник тоже взгромоздился на лошадь, всем своим сгорбленным видом демонстрируя сожаление по поводу того, что нельзя было прибыть к родной мельнице на телеге или пешком. За ними следовали остальные достойные горожане — чуть ли не весь городской совет в полном составе — и я подивилась их чувству долга перед родным городом. Спозаранку ехать к черту на кулички для того, чтобы поглазеть на покойника!.. Вот уж никогда бы не согласилась...
Тут я сдержала нервный смешок, вызванный нехитрой мыслью: я-то сюда даже не приехала, а прибежала, и не просто смотрела на труп, а еще и валялась с ним в обнимку.
Между тем бургомистр спешился, подождал, пока мельник неуклюже последует его примеру, и изрек:
-Ну и?
Мельник старательно вытаращился на воду. После непродолжительного молчания с некоторой обидой в голосе он был вынужден признаться:
-Нету.
В среде членов городского Совета, не спешивших слезать со своих скакунов, что делало честь их уму, зародился некий неодобрительный гул, который с каждой секундой становился все громче.
-Так-с, — задумчиво произнес бургомистр. — Стало быть, мы приехали сюда зря.
-Выходит, что так, — виновато согласился мельник.
-Нет никаких признаков покойника, — развивал свою мысль бургомистр. — Следовательно, либо маг не соврал, либо монстр сегодня остался голодным. В любом случае оснований для претензий к чародею у нас пока нет, хотя я об этом искренне сожалею. Итак, господа, возвращаемся обратно... Погода, надо признать, неплохая выдалась сегодня...
И пышная процессия двинулась обратно к Эсворду, оставив мельника созерцать спокойную поверхность реки. Тот постоял еще пару минут, затем тоскливо сплюнул в воду и скрылся в скрипящих недрах мельницы.
Похоже, чувства, которые он испытывал, вытаскивая покойников, не шли ни в какое сравнение с теми, что обуяли его, когда оказалось, что вытаскивать некого.
Я выждала еще немного, проверяя, не вернется ли несчастный мельник с надеждой высматривать в водах тело очередной жертвы, и снова обреченно ухватила покойника под мышки. Следовало надежно его укрыть от глаз людских. Могила для этих целей подходила как нельзя лучше.
...Он обрел свое последнее пристанище в ольшаннике, недалеко от реки. Мне пришлось сбегать домой за лопатой и вернуться, отчего в боку у меня зверски кололо. И вот спустя час старательного труда я печально созерцала небольшой холмик, который был насыпан над новой жертвой эсвордского вампира.
-Покойся с миром, неопознанный труп, — торжественно сказала я. — Прости меня за то, что лишила тебя последней радости занять полагающееся место на городском кладбище. Но я надеюсь, что там, на небесах, тебе будет приятно знать, что это спасло меня от тюрьмы. Я думаю, что ты при жизни был добрым человеком и доведись тебе услышать мою историю, ты бы сам согласился с таким исходом. Твоя смерть принесла горе твоей семье и друзьям, думаю, тебе не станет легче, если она принесет горе еще и мне. Ты совершил последний добрый поступок, будучи мертвым. Не каждый способен на такое.
И я почтительно склонила голову.
Немного помолчав, я решила, что сделала все, что могла, для этого бедолаги. Но, сделав несколько шагов в сторону дома, я все же обернулась и прибавила:
-Чуть не забыла. Я отомщу за тебя! Ну, или мне отомстят...
Дом был тих. В спальне я стащила с себя одежду. Она уже просохла, но пропиталась насквозь запахами тины, стоячей воды и, как мне казалось, покойника. Потом напялила на себя первое, что подвернулось мне под руку, и ничком упала на кровать. Дальше — тьма и тишина.
Разбудил меня непонятный шум. Сквозь муторную сонливость сначала пробился звук глухих ударов, затем приглушенный гам голосов. От досады я даже захныкала, пряча голову под подушку.
Но деваться было некуда. Я полежала еще минутку, ожидая, пока не успокоится резь в глазах. Будто песку кто насыпал...С удивлением обнаружив, что каким-то образом умудрилась нацепить на себя халат Виктредиса, я немедленно сбросила с себя это безобразие, и переоделась в свою родную, все еще воняющую речной тиной одежду. Потом со стонами и охами я подошла к окну и выглянула во двор. Увиденное заставило меня чертыхнуться.
-Вам-то чего от меня понадобилось?.. — буркнула я себе под нос и принялась продевать руки в рукава магистерского балахона.
...Во дворе собралась целая толпа — иначе не скажешь. Обычно к чародеям таким скопищем не ходят — блюдут тайну и конфиденциальность. Кому охота, чтобы весь город обсуждал, на кой тебе понадобился колдун — то ли облысение раннее остановить, то ли соседа не в меру прыткого отравить... Поэтому посетители к Виктредису являлись с наступлением сумерек, при этом старательно кутаясь в плащи и натягивая шляпы на глаза. Сейчас же имело место совсем другое явление — время близилось к полудню, солнце стояло высоко, и ни одной шляпы у присутствующих, коих насчитывалось шесть душ, не имелось, равно как и плащей. Рубахи из небеленого холста, подпоясанные веревками, лапти с онучами самого простецкого вида и бороды, что твой веник, у всех шестерых. И дураку было ясно, что мои нежданные гости крестьяне, да еще и из какого-нибудь дальнего села.
Как только я показалась в дверях, вся эта густобородая компания вытаращилась на меня, словно на балаганного медведя.
-Э-э-э.... господа, вы к кому? — обратилась я к ним, еще питая надежду на то, что дело как-нибудь разрешится само по себе.
-К чародею, само собой, — уничтожил мои надежды в зародыше предводитель крестьянства. — Не могете ль вы, барышня, его кликнуть?
Ну вот! Никак медведка одолела, или какая дрянь капусту с редькой повадилась жрать...Я тяжело вздохнула и начала:
-Магистр Виктредис нынче был призван городским Советом на ловлю упыря, который терроризирует окрестности. И покудова гнусный кровопивец не будет обращен в прах, магистр не может заниматься иными делами.
Крестьяне выслушали меня с большим вниманием. Впрочем, я особо не надеялась, что они поняли хотя бы половину из сказанного мною. Бороды надежно скрывали признаки каких-либо эмоций. Быть может, эта новость и вовсе оставила их равнодушными?.. Ну пожалуйста, пусть чародей им будет нужен вовсе не срочно...
-Да нам бы на одно словечко, — жалобно произнес тот же крестьянин. — Пусть токмо чародей посоветует, что делать-то и мы уйдем....
-Говорю же вам, почтенные — магистр отсутствует, ловит упыря по лесам и полям. Попробуйте его найти! Сегодня вот он на кладбище ночевал, с утра пришел, чаю попил и снова ушел, — безо всякого вдохновения врала я.
-Ох ты ж горе горькое... Ишь, какая работенка у человека паскудная! — сочувственно покачал головой крестьянин. — Только что ж делать нам? Может к бургомистеру вашему сходить? Пусть хоть он чем поможет...
"Нет, они что — сговорились все?!!" — мысленно возопила я. Похоже, что все мои собеседники назло мне озвучивали сплошь вредные идеи, лишая меня всякой возможности отвертеться. Ну на кой черт им сдался бургомистр? И не отговоришь уже — вон как глаза заблестели-то...
-А что у вас за беда? — торопливо спросила я, постаравшись вложить в голос хоть чуточку сочувствия.
Крестьяне, уже со вздохами направившиеся к воротам, приостановились.
-Вот одно слово, что беда! — с досадой крякнул предводитель, а остальные что-то пробурчали в знак согласия. — Отродясь такой напасти не бывало! Да только что толку голову вам, барышня, себе забивать?
Тут я как можно выразительнее запахнулась в тогу магистра, стараясь при этом скрыть от глаз просителей многочисленные пятна, усеивавшие ее в области живота, и торжественно представилась:
-Каррен Глимминс, ассистент магистра Виктредиса! — и заметив, что крестьяне как-то озадаченно на меня смотрят, поправилась — То есть, помощник и полномочный заместитель. Покудова магистр сражается с вампиром, мне положено исполнять его обязанности. Так что вы можете смело изложить мне суть вашей проблемы.
Видно было, что крестьяне не пришли в восторг от моего предложения, и я, трезво оценивая свой внешний вид, их в этом не винила. Даже тога не спасала положения — я бы сама не доверила столь бестолково выглядящей девице и лишайную кошку. Недоверчиво косясь на меня, и поцокивая языком, предводитель, — а звали его Амадей Блох — принялся рассказывать, что за беда пригнала их к дому магистра Виктредиса из деревни Косые Воротищи, которая находится "во-о-оон там, вверх по речке, значится"
...Косые Воротищи особым богатством никогда похвастаться не могли. Это была одна из тех поразительных деревень, где засуха сменяется наводнением, затем следует град и ураган, а все, что осталось после этого, обычно погибает в последующем пожаре. И так как цикл этот был непрерывен и замкнут, то местные жители сначала разочаровались в жизни, потом в огородах и сенокосах, плюнули на прочие народные ремесла, плоды которых тонули, горели, уносились прочь ветром и сборщиками податей, и стали жить весело и привольно, хоть и впроголодь. Вообще-то это можно было объяснить тривиальной ленью, но сами себя воротищенцы явно считали философами.
Домашняя скотина была вынуждена заботиться о своем прокорме самостоятельно; оголодавшие воротищенские свиньи, сбившиеся в хорошо организованные стада, обращали в бегство даже вооруженных до зубов путников.
