— Я счастлива, — сказала прижавшаяся по-детски ко мне Мани, — Теперь я готова последовать за тобой повсюду, мой Звездный Капитан. Теперь я никого и ничего не боюсь, пока я рядом с тобой. Что бы ни случилось...
Она сказала это, когда мимо нас уже проплывали сваи канала — улицы Итива, на которой стоял Гостиный Дом Тхонга. По обыкновению, хозяин встретил нас на причале — балконе, истомленно сказал:
— Я уже начал беспокоиться, не выскочил ли катер на мель. Фарватер реки последнее время очень переменчив. Рад сообщить, что мы все успели сделать, Звездный Капитан, и вы прибыли как раз в самое подходящее время. В покоях вас ждут самые квалифицированные специалисты.
— Вы что-то заказывали? О чем он говорит, или вы готовите мне новую неожиданность?
— Пожалуй, да, — пробормотал я, — Там тебе все объяснят, не волнуйся.
К этому времени я как раз довел Мани до дверей ее апартаментов и повернулся, высвободив руку, к тхерранам, которые нетерпеливо переминались у моего кресла:
— Я готов. Если нет возражений, то я сяду, так всем будет удобнее.
Хмурый, жуликоватого виду субъект вперился в меня, расхаживая вокруг кресла. Другой, самдовольный лощеный толстяк, одетый по последней местной моде, приложил ко мне в нескольких местах веревку, завязывая каждый раз особенный узел, довольно что-то пробормотал про пропорции и удалился в соседнюю комнату, тотчас начав там командовать сытым, капризным голосом. Третий расположился у меня в ногах, сосредоточенно ощупал ступни, после чего, покачивая головой, молча уселся за раскладным столом и стал что-то резать, сшивать и клеить. Вокруг царила суета, которую нарушали только я и довольно, хотя несколько озабоченно, улыбающийся Тхонг. Мы с хозяином пили десятилетнее вино "Луга Хон-Си" и обсуждали детали предстоящего дела вперемешку с последними сплетнями. Неожиданно Тхонг рассмеялся:
— Да, я же не рассказал главного, самого пикантного: сегодня ночью Чжудэ проснулся от такой кошмарной ругани и грохота в его ворота, как будто дом Верховного Судьи штурмовали бесноватые из местного Дома Призрения. Он послал охрану узнать, что происходит? Оказывается, шумел один — единственный человек, кричавший, что послан сопредельной империей Ра чтобы добиться выдачи одного-единственного человека. Кого бы вы подумали?
— Не меня ли?
— Совершенно верно. Но причина выдачи заключалась, по словам этого сумашедшего в том, что с вами (прошу прощения, из молитвы слова не выбросишь) сожительствует Ее Вечность Императрица Ра, скрывающаяся под именем Мани!
— Не шевелите головой, а то я за себя не ручаюсь, — хмуро сообщил угрюмый субъект позади. Я слышал лязганье его инструментов, но передо мной не было зеркала, чтобы оценить его труды. Из покоев Мани внезапно раздались душераздирающие рыдания. Тхонг жизнерадостно засмеялся:
— Обычаи, знаете ли! Не стоит беспокоиться. Кстати, сто тридцать шестой, что там у вас?
— Очень скоро закончу, — заверил Тхонга сиплый голос из-за стола. Тем временем хмурый тип вынул из моей головы свои инструменты, обошел вокруг меня еще раз и наконец расслабился:
— Ну, вот теперь — хорошо!
— Действительно, неплохо, — кивнул Тхонг, подливая нам вина, — Эй, мастер, вы там скоро?
— Чем меньше мне будут мешать, тем скорей закончу, — сказали капизным голосом из соседней комнаты, — Не переживайте, любезный хозяин, уже скоро.
Тем временем трудяга с сиплым голосом поднялся из-за стола, держа в руках пару лаково блестящих мягких коротких сапожков, подошел, еще раз ощупал мои ступни и нервно сообщил:
— Вот, это может подойти, господин.
Я примерил и кивнул. Было впору, нигде не жало, но и не болталось. Черная, эластичная кожа ласково обтянула ступни. Тут постучали в двери, вошел Тхай с клерком, несущим длинный сверток, сообщил, смахивая рукавом парадного халата пот со лба:
— Я все сделал, хотя до последнего мига не верил, что успею.
Где-то в глубине души я чувствовал неловкость оттого, что доставил уйме людей столько хлопот. Но вспомнив про новенькие кружочки желтого металла, тысячи которых должны были сменить сегодня хозяев и перейти ко всем этим занятым людям, я успокоился и утвердился в себе. Двери распахнулись, я увидел несущего свой шедевр ворчливого независимого мастера. Конечно, это был халат по последней моде, но какой! Ткань глубокого черного цвета казалась бархатной, но при попадании на нее лучей света начинала словно искриться тончайшей серебряной нитью. По ткани летели золотые драконы — один на груди, другой на спине. Рукавов в привычном понимании у халата не было, но имелись своеобразные раструбы, похожие на сложенные крылья. Когда я облачился (к такой вещи совершенно не подходит обиходное слово "надеть") в халат, мне позволили посмотреть на себя в зеркало. Я неуверенно провел рукой в воздухе:
— Не слишком ли это... Э-э... роскошно? Может быть, лучше было бы несколько поскромней?
— Простите, не лучше! — почти обиженно сказал Тхонг, — Это традиция!
Кто-то негромко трещал резкими женскими голосами на половине Мани, и вообще, как мне показалось, весь Гостиный Дом Тхонга пребывал в суетливом муравьином движении, готовя финал моего пребывания на Тхерре...
Суета продолжалась около часа, считая с нашего прибытия на катере Боу, затем все успокоилось. Последние приглашенные занимали места за одним из столов в обширном Главном Зале. Я оглядел собравшихся. Согласно кастовым традициям, все приглашенные расселись в соответствии со своим общественным положением за тремя столами, каждый следующий был меньше и стоял выше предыдущего. За большим, невысоким, стоящим почти у входных дверей сидели те мои знакомцы, которые не могли похвастать весом в обществе, но я хотел собрать всех знакомых тхерранцев в одном помещении, и я сделал это.
Знакомых собралось немало, около сотни человек, и я надеялся, что вспомнил всех своих местных приятелей. Некоторые были хороши в качестве собеседников, с некоторыми я имел финансовые дела, иной был Просто Приятным Человеком, некоторые оказывали услуги мне, кое-кому помог я и конечно, здесь присутствовали те немногие, которым я счел себя чем-либо обязанным.
Стол повыше и поменьше занимали такие люди, как банкир Нянэр, Тхонг с братом, Верховный Судья Чжудэ. Здесь вели себя непринужденно и весело болтали ни о чем. Еще выше находился стол для их дам, ближайший ко мне, но не самый громкий — оттуда доносились произнесенные неразборчивым полушепотом фразы, там порхали руки, изъясняясь на принятом среди женщин Тхерры языке пальцев, иногда я чувствовал на себе их любопытные взгляды. Любопытно было всем, поскольку причину такого заседания знали считанные люди, и те держали язык за зубами, лишь туманно намекая на значительность момента. Я сидел за четвертым и последним столом, на котором было зачем-то сервировано на две пары, хотя я хотел видеть рядом с собой в этот вечер только Мани.
Внезапно шум утих, когда с ударом гонга распахнулись двери и в них я увидел рассеянным взмахом рук благословляющего всех собравшихся Отшельника и танцующую за ним на кончиках ног его любимую наложницу Шестнадцатую. Девушка, казалось, лишь для вида прикасается к полу носками богато вышитых туфелек. Отшельник уселся за мой стол не спеша, с крестьянской основательностью, исподлобья оглядывая, что это за народишко тут тусуется? Его наложница терпеливо застыла у своего места, ожидая приглашения сесть, но дедуля не торопился, теперь он не торопясь рассматривал меня, словно у него не было возможности сделать это в своей деревне. Наконец он удовлетворенно угукнул, вскинул глаза на Шестнадцатую, словно только сейчас припомнил о ее существовании и наконец, кивком позволил ей усесться. Затем в гробовой тишине пожевал губами, кашлянул:
— Гхм! Кхум! Где эта, как ее... словом, счастливая невеста?
— У себя, — сказал я, не удержав улыбки, — В своих покоях.
— Пора бы ей уж и выйти, — буркнул Отшельник, и жены Тхонга и Тхая бросились за новобрачной. В открытые двери донеслись рыдания, и через малое время они вдвоем вытащили к нам всхлипывающую Мани.
— Хм! Прекратить, — только и сказал Отшельник, и Мани мгновенно стихла, подняв изрядно напудренный нос. Отшельник равнодушно, словно выполняя надоевший до чертиков обряд, буркнул:
— Ты уже избрана, смертная. Дар.
Тхонг жестом фокусника сдернул парчу с подноса. Мани вместе со всеми присутствующими увидела Гривну, рванулась назад, истошно закричала и упала в обморок. По рядам приглашенных пронесся короткий глухой ропот, на меня колюче глянул Судья Чжудэ, и лишь Отшельник с Тхаем сохраняли полное спокойствие.
— Прекратить. Сяо, нюхательную соль. Оденьте на нее Гривну, — буркнул Отшельник. Шестнадцатая протанцевала к Мани, на которой Тхай защелкнул самый, наверное, дорогой на свете ошейник, девушка разжала руку перед безжизненным лицом Мани и дунула поверх ладони. Мани сморщилась и с коротким стоном открыла глаза. Вид золота Гривны Ра, застегнутой на ее хрупкой шее и изукрашенных россыпями драгоценных каменьев подвесок, давящих на ее грудь, привел ее в ужас, она застонала и впервые за наше знакомство гневно посмотрела на меня. Затем затравленно вздохнула и выпрямила спину. Шестнадцатая протанцевала на свое место. Отшельник по хозяйски плеснул себе в чашу моего "Курвуазье", сделал глоток, одобрительно кивнул:
— Малый дар.
Тхай внес в зал длинный сверток, из которого показались Мечи Власти. Их положили мне на колени. Я рассеянно огладил теплые рукояти и прислонил Мечи к подлокотнику кресла. Этого я как-то не ожидал от скуповатого ювелира и был растроган необычной для него щедростью. По залу прокатилась вторая быстрая волна ропота. И снова лишь Тхай с Отшельником были спокойны. Отшельник приподнялся и проворчал на меня:
— Поднимись, похититель женского сердца! И подойди к своей бессердечной.
Я сделал это. Оглянулся. Отшельник спросил угрожающе:
— Берешь ли ты в жены эту женщину?
— Да, — просто сказал я.
— Тогда, — Отшельник странно ухмыльнулся, — Тогда клянись тем, что тебе дорого, что не оставишь ее ни в беде, ни в нужде, примешь на себя ее бремя и вообще будешь ей головой, а так же отцом, наставляющим и наказующим, — Старик покосился на меня и чуть слышно добавил, — Словом столько, сколько посчитаешь необходимым. На веки вечные и ни секундой дольше.
Я только вздохнул: "Странные обычаи тут у них!" Затем сказал то, что они хотели услышать:
— Клянусь в том ласковой желтой звездой, давшей мне первую жизнь, и яростной белой звездой, давшей мне вторую жизнь, и синей спокойной звездой, давшей мне третью жизнь, клянусь твердью и небесами, огнем, водой, землей и воздухом, энергией жизни и тайным именем Богини удач, которое не произносят вслух, что исполню все возможное из необходимого для женщины по имени Мани, а в свидетели своей клятвы призываю свой корабль, чудовищ Ада и Мрак Великой Бездны, что стала для меня родным домом. Я сказал это, женщина. Повинуйся мне, ибо такова воля твоего владыки.
— Пхе, сойдет, — неофициально сообщил вполголоса Отшельник, — А ты, женщина неизвестного происхождения, клянешься ли быть во всем верной своему мужу, своему хозяину, наставнику и судье?
Мани глубоко вздохнула и неожидано надменным голосом отчеканила:
— Я Наследная Принцесса рода Ра, изгнанная и лишенная престола истинная четырнадцатая Владетельница Империи Ра, получив этот Символ Власти, волшебную гривну Первой — Из — Великих в дар от моего супруга и владыки, отдаю себя самое под его руку равно духом и телом, жизнью и честью, в чем буду ему верна до самой своей смерти, и клянусь в истинности сказанного этой Гривной и костями своих предков, а в свидетели клятвы призываю всех слышащих это, Ее дух, корабль моего господина и разумы, что сокрыты в зачарованных Мечах Власти. Пусть мне все в дальнейшей жизни отмерится той же мерой, что господину моему, как в добре, так и во зле, — она повернулась и склонилась предо мной:
— Я поклялась, мой господин, владей мной, как вещью.
Голос Мани стих, и я вдруг обнаружил, что в зале все склонились в низком, церимониальном поклоне перед этой ненормальной. Все, кроме меня, Отшельника и его наложницы номер шестнадцать. Я покрутил головой: "Наследная принцесса, а ведь это объясняет почти все странности!"
Вздохнул: "Кажется, сегодня каждый приберег хоть что-нибудь, чтобы ошарашить окружающих!"
— Ну что ж, — скучно сказал Отшельник, — Осталась последняя формальность, — он вынул из-за пояса тяжелую плеть — треххвостку, отдал ее Мани. Мани склонилась передо мной и подала мне эту самую плеть:
— Люблю тебя, и все из твоих рук приму с покорностью.
— Три ритуальных удара по спине, — сказал Отшельник, — В знак того, что брак состоялся.
Плеть была совсем не бутафорская, такой запросто можно было бы изувечить терранина, не говоря о крохотных местных. Во мне сыграл Галаксмен. Я раскрутил плеть в воздухе, так что все услышали тяжкое посвистыванье треххвостки. И в последний момент ослабил движение хвостов, так что при всей показной свирепости съежившаяся Мани толком и не ощутила прикосновения. Второй раз я сорвал клочок ткани с платья, третий опять почти не коснулся ее спины. Я был обозлен на принцессу, так как умолчанием она, как я думал, лгала мне, и меня даже посетила мысль, что за неправду она вполне может быть отлуплена от души, но не здесь и не сейчас. Я сложил ритуальную плеть и окинул взглядом зал — все, как один, склонясь в низком поклоне, смотрели себе под ноги, словно там происходило нечто гораздо более интересное.
— Все закончено, отныне ты ему жена, а ты ей муж, — скучно сказал Отшельник, иронически глянул на нас: верхней парой глаз на Мани, нижней — на меня, с кряхтением сел за столик и небрежно бросил, — Сяо, прислужи мне.
Я повторил его маневр:
— Жена, прислужи мне.
Этому примеру последовали остальные, у кого были жены. Мы с Отшельником неожиданно обнаружили на своих лицах одинаково довольное выражение. Отшельник подмигнул мне:
— Зови меня Асита и все.
— Я сегодня уезжаю, Асита, так что не стоит городить огород.
— А я все же уверен, что стоит, — оба левых глаза подмигнули мне, — Конечно, у нас тут глухомань, Первый Уровень цивилизованности, но это не Ра, друг мой.
— А что — Ра? — спросил я, потому что он ждал этого.
— Ра — это все и вся. Немного найдется в мироздании мест, которые не относятся к Империи. Впрочем, эту тему я сегодня не трогаю. Небось приятно, когда за тобой ухаживает принцесса Мироздания?
— Первый уровень цивилизованности, — задумчиво повторил я, — Но здесь нет космопорта.
— Он не нужен. Мы на заповедной планете, — рассмеялся Асита.
— В таком случае у меня могут быть неприятности за применение ксенотехники?
— Отнюдь. Ты же умный мальчик, Эн Ди, — хмыкнул Асита, — Ты не пират и не контрабандист. Ты, между прочим, муж Мани, хозяйки всей Ра, хотя она этого пока не признает и бунтует. Ну у нас терпение бесконечное, погуляет — авось и ума наберется.
Я капризно требовал от Мани то одного, то другого блюда, я мстил ей за Империю, за титул, за психотехнику, за ее интергаловскую обыденность под романтическими ярлыками и красивыми обертками. Она молчала целый месяц. Молчала — и тем лгала, потому, что у меня создались ложные о ней представления. И вообще, порядочные люди о венерических болезнях или благородном происхождении сообщают заранее.
