копье в мягкое брюхо беспомощно взмахивающей лапами и
отчаянно пытающейся перевернуться черепахи, и она затихла. Юные охотники прыгали от радости, издавая победные кличи своего племени. Такой большой черепахи им еще ни разу не удавалось добыть!
Искупавшись, они блаженно растянулись на теплых камнях,
широко раскинув ноги и руки, убаюкиваемые шумом прибоя, и лишь надвигающиеся сумерки заставили их возвратиться домой.
Мальчишки с трудом перетащили черепаху, лежавшую в панцире,
как на блюде, на другую сторону островка, задвинули вовнутрь
наклоненной набок лодки и столкнули ее на воду.
— Ну, теперь у нас будет много крючков! — воскликнул Наннар. —
Встретить бы только однорукого.
С середины бухты Гаур разглядел согбенную фигуру старика,
одиноко хлопотавшего у дымного костерка между кучами раковин.
— Вон он, однорукий рыбак, — сказал Гаур, — он что-то варит.
Гребем к нему.
Однорукий варил на берегу похлебку из морских водорослей и
моллюсков. Старик был при деле: он сторожил несколько десятков
разложенных на солнце, еще живых, с сомкнутыми створками
раковин-жемчужниц, принадлежащих ловцам жемчуга, занятым
на общественных работах. Друзья высадились около него и
выволокли черепаху на мерцающий белый песок.
— Мир тебе, о почтеннейший! Не купишь ли ты у нас мясо этой
черепахи за крючки? — с поклоном обратился к нему Нанмар.
Рыбак даже не посмотрел на черепаху, поскольку уже успел воздать
ей должное. Вкусное черепашье мясо ценилось очень высоко.
— Какие вам нужны крючки? На акулу? — искорки смеха заиграли
в глазах старика.
— Нам нужны небольшие крючки из перламутра и рыбьих костей,
— вступил в разговор Гаур, — и еще леска из пальмовых волокон.
Для изготовления хороших крючков необходимо было обладать
временем и огромным терпением. Крючки вырезались особым
резцом из акульего зуба и обтачивались о камень, смоченный водой
и посыпанный песком.
— Сейчас у меня нет столько крючков, чтобы заплатить за
черепаху. Послезавтра утром я вам отдам все заговоренные, что
у меня есть, и локтей двенадцать лески, — сказал рыбак, помешивая
варево палкой в глиняном горшке. — За остальными крючками
приходите через месяц.
В знак завершения сделки старый рыбак сдвинул покупку с
места. Затем он снял дырявую, но чистую накидку, зябко поежился
и, придерживая черепаху ногами, острым каменным ножом вырезал у нее сердце, грудной хрящ и отрезал одну из ласт. Утомившись, старик присел на кучу заготовленных им камней, которые покупали ловцы жемчуга, чтобы привязывать к ногам при погружении. Жалуясь на подагру и закат жизни, он с трудом поднялся, ополоснул в море кровь с единственной руки и попробовал похлебку.
— Вы убили зверя Энки, вы и должны принести богу иску-
пительную жертву. Забирайте, — указал рыбак на отрезанные куски,
прикидывая, сколько кувшинов пива ему дадут за все мясо.
Мальчики поставили челнок на место и побежали в храм Энки,
дабы успеть до закрытия ворот сделать подношение Владыке вод.
На храмовой площади друзья неожиданно столкнулись с великим
дамкаром, медленно и утомленно идущим со стройки.
— Ты куда на ночь глядя? — прикрикнул он на сына. — Ну-ка быстро
иди домой, а то тебя утром не добудиться! — Нанмар поспешно
отдал Гауру хрящ и сердце, которые он нес, и поплелся за отцом.
У ворот храма совершался обряд закрытия дверей. Гаур
объяснил жрецам свое дело и его ненадолго пропустили в храм.
Когда он, оставив копье у входа, подбежал с дарами к жертвеннику,
на него сердито напустился раб-шумер, ежедневно убирающий
двор.
— Ты что же, мальчишка, другого времени не смог выбрать?
День тебе мал? Уходи быстрее, не мешай работать!
Гаур в спешке бросил куски черепахи на жертвенный стол. Что-
то свалилось на землю, и у него промелькнула мысль, что это —
дурной знак, но поднимать было уже некогда, ибо его настойчиво
выгоняли из храма.
Дома, за ужином, мальчик рассказал о том, как Нанмар
пригласил его на праздник спуска на воду нового корабля. Отец
рассмеялся: "Кто знает, может быть, он и поможет тебе стать
кормчим", — и разрешил пойти в порт.
На следующий день, ранним утром встретившись у таможни,
друзья сразу же пошли к рыбакам, наблюдавшим с пальм на мысе
за ходом косяков рыбы. Когда выяснилось, что один косяк пройдет
вблизи от берега, рыбаки, подкравшись к нему со стороны моря
на лодках, хлопками и криками погнали рыбу к суше, где ее ждали люди с сетями. В центре сети имелся мешок, или карман, который
рыбаки периодически опорожняли, увозя рыбу на лодках. Эти
карманы бдительно охранялись подводными пловцами, чтобы
рыба не могла из них выскользнуть. Гаур присоединился к
ныряльщикам, а Нанмар, оставшись на берегу, помогал выгружать
и носить рыбу. Получив по рыбине за помощь, мальчики
направились на верфь.
— Знаешь, в сети попалась акула длиной локтя в три, я два раза
дернул ее за жабры! — похвастался Гаур.
— Я тоже не боюсь акул, — заявил Нанмар.
Первым, кого они встретили на верфи, оказался однорукий. Он
сидел, свесив ноги, верхом на конце бунта с кувшином пива между
колен и ожидал начала праздника. При виде огромных рыбин его
глаза загорелись.
— Послушайте, братья! Отдайте мне рыбу, она вам будет мешать
на празднике, — принялся он уговаривать мальчиков. — Вас же с
рыбой не пустят на корабль. Да и кому будет приятно, когда вы
разок-другой хлестнете по ногам рыбьим хвостом кого-нибудь в
толпе? А я вам за нее еще дам лески. Соглашайтесь, братья!
— Ну ладно, бери, — махнул рукой Нанмар. — Только не забудь о
леске.
Глотнув пива, однорукий спрыгнул с бунта и тут же зарыл рыбу
глубоко в песок.
В другом конце верфи мастера-кораблестроители, под громкие
команды старшины, собирали корпус очередной ладьи. Между
двумя толстенными бунтами одинаковой длины они поместили
третий, тонкий, бунт, к которому привязали единым канатом
вначале один, а затем и другой толстые тростниковые бунты-
веретена. Чтобы вязка была равномерной, мастера прокопали в
песке по всей длине бунта, равноотстоящие друг от друга
отверстия. Разделившись поровну, кораблестроители ухватились
за концы каната и затянули бунты так, что средний сплющился
боковыми, слился с ними воедино.
— Скажи, уважаемый, — подошел Нанмар к старшине, когда его
люди отдыхали, — этот корабль вы долго строили? — Он показал на
готовую к спуску ладью, принадлежащую его отцу.
— Да, почти год, — с удовлетворением произнес мастер. — Такую
красавицу до нас еще никто не собирал. Сегодня наш праздник! — он помолчал в раздумье. — Как-то поведет она себя на воде? Слава
богам, она в хороших руках! Брат твой Урбагар — милостью божьей
великий мореплаватель.
Гости, приглашенные на торжество, хозяин, кормчий и команда
корабля собрались к полудню. Горожане явились в праздничных
одеждах, украшенные гирляндами цветов и пахучих трав, с бусами
и браслетами из морских раковин. Великий дамкар, организатор торжества, распорядился расставить кувшины с пивом и столы со снедью вдоль обоих берегов канала, чтобы спуск на воду был виден всем гостям. Дамкар, открыв торжество, поблагодарил богов и
кораблестроителей за благополучное завершение их труда.
— Пусть этот корабль, — сказал он, — всегда выходит в плавание
лишь с благой целью, и тогда праведный Ут и попутные ветры
приведут его в достойные порты. Если же когда-нибудь он выйдет
в море с дурными намерениями, пусть владыка Энки выбросит
его на берег и разобьет в щепки. — Владелец судна поклонился
каждому из мастеров, стоящих вокруг отдельного стола у ладьи,
и преподнес подарки старшине. Затем мастера приняли
поздравления и подарки от всех приглашенных. Когда на пиру
появился энси Аннипад, великий дамкар, радушный хозяин, вышел
к нему с распростертыми объятиями.
— О достойный отпрыск Зиусудры! Я и мой дом благодарны
тебе за то, что ты, несмотря на свою непомерную занятость, нашел
время почтить нас своим присутствием.
Аннипад, один из немногих высших жрецов, посвященных в великие таинства Энки, пришел по просьбе Урбагара, чтобы очистить и освятить новое судно. С широкой улыбкой на открытом, дубленном солнцем и штормами, круглом лице, светящемся искренней радостью встречи, Урбагар приветствовал Аннипада вслед за отцом.
— Когда, друг мой, ты отплываешь? — спросил Аннипад, обняв
его за плечи и отводя в сторону. Урбагар был плечист и почти так
же высок, как и Аннипад, но заметно массивнее его.
— Я еще не гадал, когда выход в море благоприятен и не
спрашивал у Всеведущего, что меня ожидает.
— Приходи завтра в храм перед заходом солнца. Я освобожусь
после вечерней трапезы Владыки и все сам для тебя узнаю.
— Спасибо, Аннипад. В прошлый раз, когда по просьбе отца
гадание совершал наш наиболее сведущий и старейший прорицатель, овца при жертвоприношении вырвалась из слабых рук почтеннейшего и убежала, а мне пришлось отложить отплытие на месяц. Хотя кто
знает, возможно, это и дурное предзнаменование, ниспосланное
свыше. Ну, а у тебя-то и бык не вырвется!
— Этот прорицатель тогда поранил себе руку и осквернил своей
кровью алтарь. Он лишен права священнодействовать и больше
ты его не увидишь, — нахмурился Аннипад.
— Что тебе привезти из Меллухи, друг мой? — добродушно
спросил Урбагар.
— Привези мне, о сын Уркуга, красивый флакон с душистым
шафраном. Я подарю его девушке, любимой моим сердцем.
Кстати, вон у стола стоит ее брат Гаур и вместе с твоим Нанмаром
наперегонки уплетает медовые пряники. Пусти его на корабль,
пусть посмотрит. Он мечтает быть моряком.
— Этого рыжего шалопая я давно знаю. Он — друг моего
младшего брата. — Урбагар помолчал. — Так значит, ему ты подарил старинную семейную сумку с дротиками? Это меняет дело.
Настоящая дружба, дарованная достойному праведным Утом, сопровождалась полной откровенностью, и друзья знали друг о друге буквально все, ибо бог порицал отступника от законов мужской дружбы и наказывал утратой ее благости и счастья.
Когда великий дамкар объявил о спуске судна на воду и призвал
всех присутствующих принять участие в обряде, горожане
сгрудились у ладьи и запели хвалебный гимн в честь владыки вод
Энки. Жрец Аннипад, обойдя ладью вокруг семь раз, помазал ее
яйцом и окурил серой, очистив от скверны, и, четырежды окропив
зеленой веткой ясеня, освятил ее. Урбагар — первый кормчий
корабля, старшина строителей и отец корабля, дамкар — его владелец,
и Аннипад — провозвестник воли Владыки вод, посоветовавшись, дали имя ладье — "Дильмун", которое празднично настроенные гости одобрили восторженными криками. И было громко названо имя ладьи,
определившее судьбу ее. Прислужник бога Энки возлил вокруг
ладьи "Дильмун" жертвенное пиво, помазал маслом и благословил первого кормчего корабля. Перед спуском на воду глава
строителей обратился с молитвой к богам, дабы они помогли
успешно столкнуть ладью в море.
Мастера, команда ладьи из сорока человек, и все приглашенные
мужчины, изо всех сил толкая ладью в канал по прорытому
наклонному спуску, ритмично пели гимн Энки. Наконец, под
оглушительные крики толпы, ладья соскользнула в канал и
закачалась на волнах, поднявшихся, чтобы приветствовать ее
выход в море. Старшина строителей, отец корабля, преклонил
колени перед своим детищем и в напутственном слове пожелал
ему долгой жизни. И воззвал он к душе корабля, которой наделили
ее боги вместе с именем: "О, ладья "Дильмун"! Пусть Владыка вод даст
тебе плавать, пока не сгниёт твой тростник!"
Один из мастеров, взобравшись на корабль, сбросил с него
носовой канат. Ладью подтянули поближе к берегу и привязали к
деревянной причальной тумбе. Мастера и команда втащили по
сходням на палубу ладьи бревна и оснастку двойной двуногой
мачты, собрали ее, установили между рубками, крепко привязали
канатами к корпусу и закрепили на рее большой парус из циновок.
Затем мастера оснастили ладью длинными, тяжелыми, с широкими
лопастями, рулевыми веслами, и два из них веревками укрепили
по бокам кормы. Гребные весла внесли на судно сами матросы.
Гости-мужчины, которым дозволялось подняться на ладью,
одобрительно, со знанием дела, осматривали ее устройство и
оснастку. Женщин на корабль не пускали до тех пор, пока он хотя
бы раз не вышел в море. На новой ладье до захода солнца нельзя
было ни есть, ни пить, ни справлять нужду, иначе судно сразу
же становилось тихоходным.
Уркуг, хозяин ладьи, и ее кормчий Урбагар с пристрастием, тщательно ощупали каждую снасть, проверили весла, подняли и опустили парус, заглянули во все углы и щели.
Стоя на берегу, дамкар, бывалый моряк, залюбовался кораблем:
— Взгляни, сын мой, на это чудо, созданное руками человека.
Какое совершенство формы! Какие изумительно плавные, изящные
обводы! Воистину, сам Энки вдохновлял мастеров! Да, они
постарались! На такой ладье, сынок, еще никто не плавал!
— Счастье, о отец, быть кормчим такого корабля! — сказал Урбагар с горящими от восторга глазами. — У него сильная и отважная душа, он выдержит любые бури!
— А его могучий парус наполнит и слабое дуновение бога, —
добавил Аннипад.
— Летом, сын мой, возьмёшь с собой в плавание матросом Нанмара,
он уже созрел для этого, — сказал дамкар, с улыбкой глядя на
застенчиво стоявших около сходней Нанмара и Гаура, не
решавшихся взойти на ладью. Урбагар подошел к мальчикам и
приветливо обхватил их за плечи. На его правой руке блеснул
оправленный в золото, зеленовато-золотистый хризолит, камень,
приносящий удачу дамкарам.
— Ну что, друзья, очень хочется взбежать по сходням?
— А разве нам можно? Мы еще не прошли посвящения, —
неуверенно спросил Гаур с надеждой в голосе.
— Идемте, вы почти мужчины, и если станете хорошими
моряками, боги простят мне этот грех.
Стоя на палубе, мальчики, не помня себя от радости, во все
глаза взирали на корабельные снасти, которые можно было
потрогать, на парус над их головами, вдыхали сладковатый запах
тростника и чувствовали себя настоящими мореходами,
покоряющими туманные, неизведанные морские дали. Урбагар
провел мальчиков от носа до кормы, показывая и объясняя
устройство корабля.
— Знаете ли вы, будущие кормчие, почему парус внизу делают
намного уже, чем вверху, и не шире корпуса ладьи? — серьезно
спросил Урбагар.
— Я знаю, — Нанмар выступил вперед. — Чтобы гребни волн не
захлестывали его, когда груженая ладья сильно осядет и палуба
