Дневник переселенца. Часть 1

После обеда ехать стало несколько сложнее — солнце начало склоняться к горизонту и теперь слепило прямо в глаза. Встречные машины тоже попадались все реже. После постоялого двора ни ферм, ни ранчо у дороги больше не попадались, а охраняемые пастухами стада сменились уже стадами вольно кочующими по степи и я, когда приходила очередь Василия рулить — наконец-то вдоволь налюбовался на местную живность. Когда светило нижней кромкой уже коснулось края земли и над горизонтом разлилась исключительно красивой красно-фиолетовой полосой вечерняя заря, наконец-то появился новый постоялый двор, но на этот раз уже значительно серьезней укрепленный и вооруженный. Впрочем, подошедший Геннадий объяснил нам, что все такие одиноко стоящие посреди степи постоялые дворы называют фортами, но наш первый постоялый двор вовсе к ним не относился.

— Это потому, что его баски построили, а не американские пионеры?

— Нет конечно. Просто когда на дорогах возникла потребность в местах, где можно переночевать и заправить технику и в этих местах стали возникать первые поселения, выяснилось, что такие точки — наилучшее место для нападения на конвой бесчинствовавшими тогда бандами: все машины стоят в куче, люди — отдыхают, убежать (при грамотно организованном налете) — никто не успеет. Вот поэтому и обустраивали тогда такие места отдыха — как миникрепости, чтобы суметь отбить нападение. Они и расположены, как правило в пределах суточного перехода друг от друга. Но название 'миникрепость' — видимо не прижилось, удобнее называть более коротким словом — форт.

— А как же тот постоялый двор, где мы останавливались первый раз?

— Ну, такие постоялые дворы начали возникать значительно позднее. Да и расположены они, как правило, в пределах уже достаточно обжитой и населенной территории — вот дальше их уже нет. И специализация у них — не защита конвоев на отдыхе в ночное время, а снабжение ГСМ своих соседей-пейзан. Ну и значительную часть торговли эти соседи через них ведут: можно и свою продукцию по мелочи проезжающим реализовать и себе мелочевку из города заказать через знакомых водил. Кроме того, как ты сам видел — кормят здесь путешественников, а общепит — это дополнительные рабочие места и соответственно повышение достатка в окрестных семьях. В общем, если сравнивать по аналогии с Россией средних веков: форты — это "остроги" врагам, в местах возможного нападения, а постоялые дворы — зачатки возможных будущих (пусть даже и через полсотни лет) — неукрепленных уездных городков.

26 год 22 число 6 месяца. Северная дорога

Геннадий поднял всю нашу компанию еще затемно. И это правильно: выехали, едва первые лучи солнца осветили дорогу — степь за ночь успела немного остыть и ехать в это время наиболее комфортно. До сих пор не понимаю: зачем мы мучаемся, катаясь в разгар дня по нагретой как духовка в печи — степи, когда можно ехать по ночной прохладе? Пока буду считать, что местным виднее.

Почти до самого полудня дорога все также вилась пыльной полосой на запад, то взбираясь на невысокие холмы, то снова сбегая в долины неглубоких степных ручьев, берега которых обычно были густо заплетены какими-то кустарниками с изредка выделяющимися копнами распластавшихся над землей деревьев. Мы с Василием продолжали изображать головной дозор. Два раза разошлись со встречными караванами, приветственно попибикав клаксонами. Наконец, по команде Геннадия остановились, а вскоре и он прибыл к нам на своей 'тачанке'.

Пока Юрий за 'Утесом' контролировал окрестности, Геннадий нарезал задачу нам с Василием. Под прикрытием крупнокалиберного пулемета мы на машине поднялись на холм с плоской вершиной, на который от основной дороги тянулся наезженный след. На вершине оказалась была оборудована площадка для отдыха: довольно большая площадка была огорожена колючими кустарниками и сухими ветками, нанизанные на длинные жерди, вставленные в рогатины вкопанных в землю столбов. Мы сначала объехали лагерь по периметру, спугнув небольшое стадо свинорылов, решивших переждать жару в тени колючего 'забора'.

Хотя 'спугнув' — это я несколько неправильно выразился. Стадо только что поднялось к кустам с обратного ската холма, а тут приперлось громыхающее и воняющее бензином и железом животное и давай истошно орать на них клаксоном. Здоровенный секач, килограмм этак на триста— триста пятьдесят, решил было поинтересоваться, почему эта вонючка мешает им отдыхать и подняв торчком редкую щетину на хребте, направился в сторону нашей машины. Я отбил у него желание познакомиться, жахнув по свинтусу мелкой дробью метров с пятидесяти и тут же заменяв магазин в Сайге на новый, с пулевыми патронами — на случай атаки. Но свинтус атаковать не стал. После того, как он взвизгнул от боли, попав под осыпь дроби — стадо всполошилось и свиноматки решили увести молодняк от 'вредной' машины подальше, а вожак еще немного повыпендривался, прикрывая отход стада и бросаясь на машину в ложные атаки, демонстрируя готовность защищать свое стадо до последней капли нашей крови, а потом громко хрюкнул и высоко задрав длинный пучок волос, который был у него вместо хвоста — кинулся догонять спасенное стадо. Настолько близко, чтобы создать реальную угрозу машине, он ни разу не подошел и я не стал стрелять на поражение. Наверное получив первую оплеуху дробью, он посчитал, что наша машина — это ядовитое и вонючее животное, вроде скунса или хорька, и что лучше с ним не связываться, несмотря на наличие внутри в нем вкусных 'консервов'.

После ухода свиней мы машиной оттащили в сторону загораживающее въезд внутрь защитного периметра сухое дерево с длинными, сантиметров по пятнадцать, шипами на ветках и проверили лагерь изнутри. На земле виднелись совсем свежие следы автомобильных покрышек, в двух местах имелись свежие пятна машинного масла. От кострища в центре площадки пахло горелым мясом, а угли внутри него были перерыты и рассыпаны далеко за пределами обложенного камнями очага. Больше внутри лагеря ни какой опасности мы не обнаружили, за исключением того, что нашли все же в одном месте повреждение колючей защиты и была разрыта яма имевшегося в лагере сортира. Наверное кто-то выбросил туда пищевые отходы, а местные падальщики до них добрались.

После того, как все машины нашего каравана втянулись на огороженную территорию — Геннадий, видимо взявший на себя обязанности караван-баши, в стиле хорошего старшины озадачил весь народ работой по благоустройству стоянки: старшую из ехавших с нами женщин озадачил приготовлением обеда, младшую — Лиду, — вместе с детишками отправил за водой к роднику, дававшему начало небольшому ручью метрах в ста от лагеря, выделив им для сопровождения меня в качестве охранника, а всех остальных мужиков под руководством Юрия — отправил на лесозаготовку. Дров рядом с лагерем уже не было — видимо постарались те, кто уже отдыхал в этом месте и мужики поехали на обоих гелендвагенах к небольшой рощице, видневшейся примерно в километре на противоположной стороне от дороги. Сам Геннадий забрался с биноклем и СВД на крышу 'Тундры'.

По утоптанной десятками ног тропинке мы с детьми, нагруженными двумя девятнадцатилитровыми бутылями из под воды для офисных кулеров и двумя пятилитровками, в какие на Старой Земле разливают пиво в пивнушках быстро добрались до родника. Ложе родника было обложено камнями, видимо чтобы не осыпалась земля, а сам источник — огорожен тыном размерами примерно три на три метра в виде часто вбитых в землю кольев, заостренными концами наклоненных наружу. Причина, по которой воздвигли ограждение становилась понятна, если посмотреть на землю ниже по течению образующегося ручья: трава вдоль русла была довольно сильно выбита копытами и сверху местами была покрыта кучками фекалий. К сожалению новоземельные травоядные не знакомы с понятием гигиены и срут там же, где жрут и пьют — кое где продукты жизнедеятельности животных почти полностью перекрывали течение ручейка. Примерно метрах в двадцати от русла ручейка растительность теряла свой насыщенный зеленый цвет, но становилась значительно выше.

Сквозь колья ограждения было видно, что ни внутри загородки, ни за ней — ни кого нет, поэтому я просто выбрал место, с которого лучше всего просматривались заросли, снял 'Сайгу' с предохранителя и дал команду пацанятам набирать воду. Старший из пацанов, подойдя к роднику тут же черпанул воды обеими ладошками и собрался ее выпить.

— Стой! Не смейте ее пить! — крикнул ему я.

Пацан замер с вытянутыми лодочкой руками, всем своим видом выражая растерянность и недоумение.

— А что случилось? — это Лида, женщина, которая шла с нами.

— Слава богу — пока ничего. А памятки переселенцам Вы хорошо изучили?

— Читали!

— И что думаете про местный животный мир?

— А что тут думать? Мы по дороге насмотрелись на него...

— Хм... Но не всю живность можно увидеть. Некоторая — слишком мелкая...

— Это Вы про вирусы и бактерии? Руки мыть с мылом, фрукты мыть кипяченой водой?

— И про них тоже, хотя нам и сделали прививки от наиболее распространенных местных болячек. Но больше я имел в виду паразитов. Вы в курсе, что в местных источниках с прозрачной проточной водой могут водиться насекомые, вроде староземельных пиявок? Только эти местные пиявки — полностью прозрачные и поэтому заметить их достаточно сложно, хотя они и могут достигать в длину пары сантиметров. Цель их жизни — присосаться на слизистую оболочку во рту или пищеводе теплокровных животных. После этого — их становится легко заметить, потому что их тела наполняются вашей кровью. Если это происходит во рту — их легко можно обнаружить и удалить, правда — хирургическим путем. В пищеводе — сложнее: по естественной причине они остаются незаметны для невооруженного глаза. Человек просто испытывает незначительный дискомфорт при приеме пищи и питье. А эти твари, дорвавшись до вашей крови, тут же начинают наполнять ею оболочки своих яиц в качестве корма для своих будущих личинок и через ваш пищеварительный тракт, ну или пищеварительный тракт животного — вместе с какашками выводить их наружу. Попадая даже в засушливую среду — личинки, питаясь поставленным мамашей кормом (то есть кровью жертвы) в оболочке своего яйца — будут дожидаться попадания в благоприятную водную среду, чтобы в этой среде преобразоваться во взрослую особь и найти себе партнера для оплодотворения зародышей яйц, а потом — всю оставшуюся жизнь — поджидать свою жертву. То есть оплодотворение первой порции яиц происходит еще в воде. А их мамаша, оставшись в пищеводе и выбросив все имеющиеся у нее оплодотворенные яйца — начинает выбрасывать отростки в разные стороны — как корневая система у растений. Только корешки у нее — универсальные: основная их задача — найти партнера, также присосавшегося к слизистой оболочке жертвы, с которым можно будет оплодотворить вновь вырабатываемые яйца. Если партнера для размножения отросток не обнаруживает, то он просто присасывается к слизистой оболочке в новом месте и существо продолжает питаться, но уже более интенсивно. Наконец оно разрастается до такой степени, что животным становится трудно питаться и они от этого, а так же от постоянной кровопотери — слабеют и погибают. Людям в этом отношении проще — у них есть доктора, которые могут сделать операцию и вырезать эту гадость из пищевода. Главное — вырезать полностью, если останется хоть один отросток — он продолжить расти, развиваясь в полностью самостоятельный организм и полностью восстанавливаясь, как обычный дождевой червяк на Старой Земле. Поэтому гораздо проще— хотя бы просто отфильтровать воду через самый примитивный фильтр. Все эти насекомые даже через обычную марлю не проскочат. Но лучше всего конечно прокипятить.

Пока я пересказывал все, что прочитал в памятке про живущих в воде паразитов, детишки наполняли большие бутыли водой, переливая ее из пятилитровок. Наконец все бутыли наполнены.

— Андрей! Ну что Вы стоите? Берите бутыль и пойдемте в лагерь! — решила припахать к переносу тяжестей единственного мужчину Лида.

— Извините Лида, но тащить воду придется Вам с детьми.

— Почему? — Лида похоже шокирована самой мыслью о том, что ей придется тащить тяжести, пока здоровый мужик будет прохлаждаться с ружьем в руках.

— Просто потому, что здесь действуют законы каменного века: работают только женщины и дети, а мужики их охраняют. По крайней мере, пока женщины не начнут с оружием не хуже мужиков управляться. А Вы даже пистолета с собой не взяли.

— Но нас и так Гена с винтовкой охраняет!

— Еще раз повторяю: нет! Воду вы потащите сами!

— Но мы же не утащим сами большие бутыли!

— Ни чего страшного. Вылейте из них лишнюю воду и тащите только ту, что сможете донести. Потом сходим еще раз.

Вылить воду, чтобы потом идти за ней снова Лида не решилась. По пути к лагерю пришлось сделать аж шесть остановок. Лида обдавала меня волнами презрения, малышня тоже пыталась поиздеваться надо мной, прилагая к этому все свои силы, но я оставался непреклонен. Пусть обижаются и издеваются, но совесть моя останется чиста. А вот если все же сумеет эта дама прижать меня каблучком и пока я буду тащить воду — какой-нибудь местный 'серый волк' сожрет детенышей — век себе не прощу и жить с этим сам не смогу... А на обиженных, как говорится х... кладут и воду возят. Что мы сейчас и наблюдаем, причем практически почти в прямом смысле.

Едва вернулись в загородку лагеря — из степи долетели отдаленные звуки стрельбы: заполошенная, 'на расплав ствола' автоматная очередь чуть не на весь магазин, а за ней — одна за другой — еще две короткие. Рывком за веревку задернул на место ранее отодвинутое колючее заграждение, перегораживающее въезд в лагерь. Когда и как переместился с крыши пикапа в кузов Геннадий — не видел. Обнаружил его, сжавшегося в комок, уже за 'Утесом', развернутым в сторону стрельбы.

— Чего там? — спросил у него.

— Я ни кого не наблюдал. Сам запроси у мужиков по радио.

И верно. Не привык я еще к своей 'говорилке'. Моей рации присвоили позывной 'Первый' — поскольку ехал самым первым в колонне. У Юрия позывной 'Зеро', но его рация могла остаться у Геннадия. У Сереги с Олегом позывные соответственно 'Циклон-раз' и 'Циклон-два'.

— 'Циклоны' — 'Первому'.

Тишина. Не слышат, или не до меня. У вновь прибывших бульбашей позывные 'Второй' и 'Третий'. Попробую связаться с ними:

— 'Второй' — 'Первому'.

— Отъе...сь!!!

Понятно... Не до меня... Подождем.

— 'Зеро', 'Первый' — 'Третьему'.

— На приеме.

— 'Циклона — раз' змея тяпнула.

Ох, твою же маму!!! Ну Серега! Довыпендривался все же в своих парусиновых кроссовках! Не жарко ему видите ли в них и ноги не потеют!

— 'Третий'! Не вздумайте жгут накладывать! Постарайтесь, чтобы как можно больше крови вытекло, а лучше попробуйте яд отсосать! Если зубы у змеи небольшие — попробуйте место укуса спичечными головками прижечь — может быть повезет и яд свернется!

— Да оказал уже ему помощь 'Зеро'. Сейчас в лагерь возвращаемся...

Вскоре подъехали оба гелендвагена. За одним буксировалась на тросу довольно приличная вязанка хвороста, а вторая — вообще тянула небольшое свежесрубленное дерево. Дерево сразу утянули к прорехе в заборе, а из первой машины вылез герой переполоха: живой, но бледный и с испариной на лице.