Тропой лекаря

Угорь метнулся куда-то в темноту и появился через минуту, почти таща на себе Литу. Женщина была завернута в плащ от макушки до пяток, капюшон надвинут так, что она сама дороги не видела, а судя по движениям...

Я, было, двинулась помочь и подхватить ее с другой стороны, но Угренок покачал головой.

— Не надо. Ей больно...

Что же с ней случилось?

* * *

Ответ я получила практически сразу, как только угренок сгрузил женщину на скамейку в комнате для осмотров и ушел прятать тело.

Я проследила, как он идет по улице, сгибаясь под тяжестью трупа десятника — контрабандист почти вел его, закинул руку трупа себе на шею, обхватил его за талию, создавалось впечатление двух пьяных, причем угренок еще и что-то бормотал. Таких даже стражники не заподозрят, разве что поиздеваться остановят, но тогда уж все равно.

Удачи ему.

И я повернулась к женщине.

Лита была...

Лицо не было видно из-под синяков, глаза заплыли, нос, кажется, сломан, пара зубов выбита, губы в кровь, что там с телом — и представлять страшновато.

И при этом она была в сознании.

— Здоровья, лекарка.

— И тебе того же... Что произошло?

— Клиент плохой попался. Едва вырвалась.

Несколько секунд я переваривала сказанное, а потом кивнула. Ну да.

Плохой клиент, такой, как мой несостоявшийся жених.

— Как зовут, знаешь?

— Кто ж шлюхам имя говорит, девочка?

Лита рассмеялась страшновато, холодно. Я едва сама себе подзатыльник не отвесила. Нашла, дура, о чем спрашивать!

Руки двигались будто бы сами собой. Я осторожно прощупывала конечности на предмет переломов, нажимала на тело в разных местах...

— В живот бил.

Живот я тоже прощупала. Кажется, повезло. Разрывов нет, но синяков будет...

— Насиловал?

— Заплатил он столько, что все было, считай, добровольно, — усмехнулась Лита.

Я занервничала еще больше. Так ведь и действовал мой несостоявшийся жених. Но... как он мог меня найти?

И зачем?

Хотя... имея деньги можно многое. А уж разыскать девицу, которая выставила его дураком...

— Как он выглядит?

— Лет тридцать, черноволосый, красавчик, тархинец...

Я перевела дух.

Тархинец. Житель далекого юга. У них это случается.

К женщине там относятся, как к вещи, подороже или подешевле, и — да. Там процветает культ насилия. Сотворенное с Литой у них не считается чем-то сверхъестественным, были бы деньги и желание, а остальное... как табуретка. Сломалась — либо починим, либо найдем новую. Женщина там уважаема только если она — мать, родившая не менее трех сыновей. А продажная женщина — так,, нечто среднее между гусеницей и грязью на дороге.

— Ты что, не понимала, на что идешь?

— Думала, не в первый раз, — кашлянула Лита.

— А я думала, что у вас с... с отцом младшего все серьезно?

— Окстись, лекарка, где ты видела, чтобы со шлюхами было серьезно?

— А что ты — не человек? — огрызнулась я. — Видно же, ты его любишь...

— Только он под веревкой ходит, а я под плетью, сама понимаешь. Случись что... сама понимаешь.

Понимаю. Отлично понимаю.

И даже жалею тех, кто может зарабатывать только своим телом. Короток век таких вот Лит. Молодость прошла, свежесть ушла, и куда дальше? В содержанки? Если возьмут...

В хозяйки борделя? Если деньги и хватка есть...

А большинство остается на улице.

Спивается, подсаживается на травку или смолку, погибает от болезней...

Разговор не меша мне осторожно освобождать женщину от платья.

М-да.

Тут и плети отметились, и ожоги, и синяки... а что там с половыми органами творится, даже думать не хочется. А лечить-то надо.

Начнем сверху вниз.

Сначала обработали лицо, потом плавно перешли к спине, животу, груди...

Неизвестный мне тархинец постарался от души! Чтоб его отец так же с его матерью поступил... с-сука! Швов я на Лите наложила столько, что можно было бы платье сшить. Женщина скрипела зубами, но кое-как сдерживалась. И чтобы отвлечься от боли, болтала без умолку.

Безудержной болтовне способствовало и то, что я подсунула ей маковую вытяжку. Не самое лучшее средство от боли, есть возможность переборщить, но в ее состоянии хуже ей вряд ли будет. Тут не знаешь, что лучше — впасть в маковый сон, или впасть в болевой шок?

Да и я не переборщу. Я сумею рассчитать нужную дозу.

— ...кто к нам, к девкам, только не ходит... Тархинец — что! Капля в море! К нам и вельможи заглядывают, и храмовники...

— Они ж вроде обет дают? Чтобы без девок?

Ага, обет-то они дают, но ведь не согрешишь, так и не покаешься? В безгрешность храмовников я верила примерно так же, как в нисхождение Светлого, но Литу надо было чем-то отвлекать.

— Сами дают, сами и обратно берут! — расхохоталась Лита. — И мы им... того! Даем...

— Надеюсь, хоть они такого с девушками не делают.. — пробормотала я.

Зря.

Следующие полчаса были посвящены обзорной лекции: 'Постельные привычки холопов и служителей, кто, кого и за сколько...'.

Я слушала, и думала, что в Храм мне ходить теперь будет сложно. Как погляжу, да как имя услышу, да представлю, чем и с кем данный служитель занимался... память-то у меня хорошая, никуда не денешься. И большинство храмовников развлекались именно в желтом городе. Тут было... проще.

Меньше шансов, что их узнают, а хоть бы и узнали. Кто поверит разному быдлу?

Какой-то песчаной блохе...

Мало ли что говорит продажная девка? Ясно же, что она клевещет на уважаемого человека.

— ... есть даже специальный публичный дом. 'Маска' называется. Туда хоть голым приди, хоть в какое одежде, но обязательно в маске. И не снимать ее. Панталоны снять, а маску оставить, —

Хриплый голос Литы шептал непристойные подробности, я обрабатывала ее раны, и тут...

— А последнее время храмовники на лекарей перешли.

Опа!

— В каком смысле? Продажных девушек им мало, нужны лекари? Я так в Храм бояться ходить буду...

— А и бойся, — разрешила мне Лита. — Не в том смысле, что они лекарей .... Нет. А расспрашивают про них постоянно.

— Расспрашивают?

— Кто лечит, кого, как, сколько берет...

Я едва сдержалась, чтобы не выругаться. Правильно, пошел второй этап проверки. С наскока у них не вышло выловить мага жизни, теперь будут расспрашивать про лекарей. А потом попробуют подставить заведомо больных людей, которых без дара никто не вылечит. Наверняка.

Если я уеду из Алетара до окончания проверки, наверняка привлеку внимание.

А останусь... осторожнее надо быть! Втройне осторожнее! Вчетверне!

Светлый, как же мне страшно...

* * *

Угренок явился за Литой под утро. Поскребся в окошко, сначала тихо, потом чуть громче.

— Как вы тут, госпожа Ветана?

Я не так давно заснула, но с моей работой быстро привыкаешь спать вполглаза и просыпаться по первому зову. Так что ждать на улице мужчине не пришлось.

— Жить будет. И последствий не останется.

— Это хорошо. Говорили ведь дуре...

Я тяжко вздохнула — и не удержалась.

— Женщине не разговоры о высоком нужны,, а уверенность в завтрашнем дне. А с вашим отцом, уж простите, такого никогда не будет.

Серые глаза похолодели, но я уже подняла перед собой руки ладонями к собеседнику.

— простите. Я не должна была так говорить. Не сдержалась. Простите, пожалуйста, я не хотела.

Я извинялась не со страху, а просто, понимая,, что допустила бестактность. И угренок кивнул, принимая мои слова.

— И вы простите, госпожа Ветана. Будь оно все проклято... все всё понимают, а только изменить мы ничего не можем. Отец погибнет, мы в море выходить будем, за нами дети-внуки... род наш на том стоит. А какой там король — и неважно, это наш промысел уж сколько лет!

Я кивнула.

— Понимаю. Только... мне кажется, Лита вашего отца любит.

— Это ничего не поменяет.

Кто бы сомневался.

— Вы ее сейчас заберете?

— Да. Ей есть где жить.

— А там найдется, кому за ней поухаживать? Хотя бы дня три?

— Найдется. Найду.

Я кивнула. Угренку я верила,, сказал, что найдет, значит — найдет.

— А что с... моим гостем?

— Не знаю. Сейчас это лучше уточнять у крабов в море, — пожал плечами парень.

Думаю, крабы у берегов Алетара давно привыкли к разнообразной и обильной пище, трудами контрабандистов. Вслух я этого не сказала, только короткое:

— Спасибо.

— Сколько мы вам должны за лечение?

— Вы мне жизнь спасли...

— Госпожа Ветана, я настаиваю.

— Но вы...

— Лечили-то вы не меня, а Литу.

Я поняла, что парень сейчас обидится, и назвала цену, после чего мне отсчитали из кармана несколько серебряных и медных монет, подхватили слабо застонавшую Литу на руки — и исчезли за дверью. Как и не было никого.

На всякий случай я прогулялась на улицу, пристально разглядывая мостовую.

Нет.

Ни крови, ни грязи, ни следов борьбы — ничего нет. Оно и к лучшему. Был десятник Рем Лорак — и не стало десятника. И плакать о нем я не буду.

* * *

Напомнили мне про десятника еще один раз. Когда через три дня ко мне явился господин Крамар. Постучал в дверь, поклонился, вытер ноги на пороге...

— Доброго дня, госпожа Ветана. Тойни.

— Добрый день, господин Крамар, — строго ответила я. Никакой фамильярности я не допущу, вот еще не хватало!

— Я все к вам зайти собирался, да вот...

— Лечились от последствий тесного общения с Рудиком, — улыбнулась я. — Бывает.

— Госпожа Ветана, — покраснел Крамар, становясь окончательно похожим на здоровущую клубничину, — я попросил бы вас обойтись без неуместных шуточек...

— Разумеется, господин Крамар. Так что привело вас ко мне?

— Все те же предложения, — Дэйв улыбнулся уже более пакостно. — Вы так и не хотите пойти ко мне в помощницы?

— Нет, не хочу.

— И в жены тоже?

— А туда — тем более не хочу. Это все вопросы?

— Никак нет, госпожа Ветана. А вы десятника Лорака давно ли видели?

— Давно, — пожала я плечами. И не соврала. С нашей работой один день можно за десять считать, если он насыщенный, вот и выходит, что чуть ли не месяц назад...

— А он к вам недавно собирался...

— Мне он об этом сообщить забыл, — отрезала я.

— Зато мне сообщил. Аккурат три дня тому назад.

Сдержаться мне помогла только суровая родительская выучка.

Лицо благородной дамы должно быть всегда спокойно. Что бы ты ни услышала, что бы при тебе не происходило, сдержанность — это краеугольный камень характера истинной леди. Спокойствие и достоинство.

В свое время меня коробило от этих сентенций, и я от души изводила гувернантку вопросами вроде: 'застав мужа с любовницей надо сохранять достоинство, или лупить обоих сковородкой? Достоинство хорошо, а сковорода надежнее...'. а сейчас, вот, пригодилось. И я бы в ноги поклонилась своим учителям...

— И что?

Глаза Крамара шарили по моему лицу, словно две жирные гусеницы ползли по листу дерева, но я была спокойна и безразлична.

Да, Лорак.

И что?

Какое дело дереву до десятника? Никакого!

— И с тех пор, госпожа Ветана, никто Рема не видел.

— Очень, очень печально.

Мой тон совершенно не соответствовал словам. Печально?

Нет.

Равнодушие сквозило в каждом слове. Спокойное, безразличное, отрешенное, словно охлажденный лимонад. Кому важен какой-то десятник? Уж точно не мне...

Я не имею к нему никакого отношения, не понимаю, к чему эти вопросы и продолжаю надоевший мне разговор просто из вежливости. Точка.

— А вы его тоже не видели?

— Господин Крамар, — я решила, что будет уместно слегка разгневаться, на бесполезную трату моего времени, — я не понимаю, по какой причине господин Лорак мог бы искать меня. У него нет недостатка в девушках, а что до лекарского дела — у него есть такой друг, как вы. Что могло понадобиться ему от меня?

Крамар замялся. Ну не скажешь ведь правду?

Он тут отомстить решил. За унижение. Как? А я и не знаю... Догадываюсь только.

И ведь действительно догадывается. Сложись все иначе — и лежать бы мне в таком же виде, как бедняжка Лита. Или потерять дар, потому что покорно лечь под насильника я не согласилась бы, а убить его могла бы только одним способом.

Вот ведь... тварь!

Торопить я его не собиралась, перебирала травы, укладывала одну к одной, связывала аккуратный пучок... посмотрим, что он придумает.

— Рем хотел сделать вам предложение.

Вот тут мне не удалось удержать лицо. Но вытаращенные глаза и приоткрытый рот вполне вписывались в легенду.

Предложение? Теперь это так называется? Гхм...

— Никаких предложений мне никто не делал. Вашего друга я тоже не видела, — и опять я не лгу. Живым не видела, а тело, которое осталось, это уже не Рем Лорак. Это просто тело. Кусок мяса... — Какие у вас еще есть вопросы?

— Госпожа Ветана, а если я опрошу соседей?

— Господин Крамар, я не намерена мешать вашему времяпрепровождению. Любому. Надеюсь только, что вы сэкономите мое время и не станете отчитываться передо мной о своих делах.

Вот так.

Вежливое 'исчезни с глаз моих долой, и чтобы я тебя больше не видела', вышло отлично. Даже мама не высказалась бы лучше.

Крамар все понял, побагровел и шагнул вперед.

— Ах так... я хотел по-доброму...

— Да?

— Так вот, госпожа Ветана. Я знаю, что Лорак исчез. И я знаю, что вы к этому причастны.

— И?

— Я даю вам три дня. Потом я иду в королевский суд и все им рассказываю.

Вот как?

Внутри меня медленно поднялась волна ярости. Тяжелая, темная, маслянисто поблескивающая алым...

— Или? Какие у меня есть альтернативы?

— Или вы выходите за меня замуж, и мы забываем об этом маленьком недоразумении.

Крамар маслянисто улыбался, глаза сально поблескивали, и весь он был такой скользкий и липкий, что меня пробрала дрожь омерзения.

Спору нет, мужчина выучил свою роль просто идеально. И с кем-то другим все могло сработать. Имей он дело с обычной малограмотной лекаркой, которая дальше трав и своего двора ничего не видела, которая от каждого куста шарахается и от каждого ветра дрожит — все бы прошло, как по маслу. Таких легко запугать, купить, убедить...

Не меня.

Я медленно положила травы на стол и выпрямилась.

— Послушайте меня внимательно, господин Крамар. Сейчас вы уберетесь вон из моего дома, и никогда здесь больше не появитесь. Даже если умирать будете, а я останусь единственным лекарем на всю страну. Если вы посмеете нарушить мой запрет, я позову стражу, и вы будете объяснять им, чем вы меня шантажируете и почему. Хотите идти в королевский суд? Замечательно! Идемте прямо сейчас!

Передник полетел на стул, а я разгладила складки на платье.

Крамар стоял, и только глазами хлопал. Не ожидал?

То ли еще услышишь!

— Я не знаю и не знала ничего о планах вашего Лорака. Не знаю, где он находится сейчас и что с ним произошло. Если понадобится, я поклянусь в этом на любом артефакте. А вот сможете ли вы честно рассказать о его намерениях? Или о своих намерениях? Шантаж в нашем королевстве — дело наказуемое. Что там написал Александр проклятый в кодексе? Шантажиста надо плетями прогнать вокруг города и никогда в него не пускать? Учитесь бегать, любезнейший, учитесь бегать!