Неся какой-то бред, я избавлял от пут поруганную самку, попутно скептически ее осматривая.
Ну что сказать? Точно не мой тип. Высокая, тощая, плоская, да еще и лысая. К тому же покрытая с ног до головы тусклой изумрудной чешуей. Судя по едва-едва начавшей заживать ране на копчике, у нее раньше еще и хвост был.
— Псс... — облизала рептилоидица... рептилида... рептилла... короче, рептилия, губы оранжевым раздвоенным языком. — Дай орушшшие, человек.
— Да бери, — сунул я ей в покалеченные лапы кинжал. — А заче... А, понятно. Блядь, даже спасибо не сказала, змеюка неблагодарная.
— Пи... — в писке хомяка слышалось искреннее огорчение, пополам с непониманием.
— Другая культура, Пушистик, другая культура. Видимо, подобный позор или еще какая-нибудь хрень предписывает ее народу тут же склеить ласты любым доступным способом...
Вытащив верный черный кинжал из грудины рептилии, я прикрыл ей глаза и развернулся в сторону двери, за которой уже слышался топот и какие-то отрывистые, плохо различимые команды.
— Ну, что делать будем? — уточнил я у хомяка. Тот оскалил зубы, встопорщил шерсть иголками и красноречиво провел лапкой по горлу. — Какое кровожадное животное. Или это я на тебя плохо влияю?
В отличие от культурного меня, местные хозяева открыли дверь с пинка, после чего в небольшую комнатку влетело сразу с десяток вооруженных мечами людей в черной одежде, поверх которой были явно наспех одетые кольчуги.
— Ты ещ...
— А ты еще кто такой?! — перебил я начавшего было задавать заскриптованный вопрос здоровенного бородатого мужика, стоявшего впереди всех и сжимающего сразу два здоровенных леденца.
— Я?! — возмутился тот.
— Ну кто я такой, я прекрасно знаю! — для пущей назидательности многозначительно поднял палец вверх. Часть ввалившихся невольно посмотрели на потолок, но, видимо, не увидев на нем насмешливых алых глаз, вновь вернулись к изучению моей скромной персоны. — А вот ты кто?
— Это мой дом! Какое право ты имеешь задавать такие вопросы?! — аж покраснел тот от ярости.
— А это мой зад! Какое право ты имеешь не вылизывать его, лучась от счастья?! — хлопнул я себя по жопе.
— ВЗЯТЬ ЕГО!!! — завопил здоровяк, которого трясло настолько, что я всерьез начал опасаться за его жизнь.
Первого кинувшегося ко мне сектанта встретил выпрыгнувший откуда-то сбоку хомяк. Широко открыв зубастую пасть, животное одним движением просто откусило бедняге голову и тут же укатилось куда-то в сторону, мгновенно пропав из виду.
Вид оседающего на пол безголового трупа сильно ударил по морали остальных, заставив их мгновенно остановиться и с опаской начать осматриваться.
— Вот тебе и Пушистик, — пробормотал я, рывком сокращая дистанцию до ближайшему врагу.
Поймав его левой ладонью за лицо и, приседая, со всего маха впечатал голову в затрещавший от такого издевательства пол. Вспорхнувшие во все стороны радостно скалящиеся бабочки доверительно сообщили мне, что этот точно труп.
— Десять мелких негритят под столом дрочили, — улыбнулся я попятившимся сектантам. — Но одному из них головку откусили. Второго по полу размазал злобный Бибигон, а третий отравился, закусив железкой самогон...
Параллельно с декламированием своей вдохновенной оды маленьким нигерам, павшим в жестокой борьбе с цербером капиталистической машины, я подобрал с пола оброненный 'ушибленным' меч и, скользнув к стоящему сбоку противнику, от души вогнал клинок в его брюхо через пах. Увы, менее варварски сделать я этого не мог, по причине прикрывавшей его тело кольчуги. Можно, конечно, было попробовать и продавить ее — силы-то хватало, но зачем париться?
— Бежим! — крикнул кто-то из задних рядов, но тут же упал... с торчащей из горла серебряной вилкой.
— Ножа не бойся, бойся вилки — один удар, четыре дырки! — радостно оскалился я, показывая хомяку большой палец.
Тем временем противники, поняв, что запахло даже не жареным, а паленым мясом с их несчастных пердаков, всем оставшимся составом ломанулись прочь. И успешно сбежали.
Оставив в моих загребущих лапках своего начальника, которого я почти ласково опрокинул на землю, загнав морковку-сюрик под колено.
— Ну что, побеседуем? — уточнил я у матерящегося бородатого мужика, пинком выбивая у него из рук леденцы. Или мечи? Блин, опять глюки...
— Я ничего тебе не скажу, мразь! Во имя великой человеческой расы!
— Ну, тогда я ничего и не буду спрашивать, — улыбнулся я ему, поднося правую ладонь к его лицу. — Скажи привет, это Йасасайх. Для друзей Саси, но я сильно подозреваю, что, ввиду откровенно хуевого характера, последнего друга он сожрал давным давно и тот теперь преследует его в виде вооооон той пучеглазой сине-зеленой мартышки. Ну вон той, видишь? Нет? Значит, глюк. А ну пошла нахрен, птица-пальма-самолет, пока не засунул твою глючную задницу в тот пушистый щекастый шредер!
Выпученным глазам бородатого бедняги можно было только посочувствовать. Потому как, судя по их активным попыткам вылезти из черепа, находиться тут вместе со своим хозяином они отказывались в принципе!
— Ну, че молчим, партизан? Пой, пока не сделал вот этими самыми радостными зубками операцию по перемене пола в походно-болевых условиях тяжелой антисанитарии.
— ПИИИИИ!!!
Опережая отчаянный писк моего пушистого сообщника по делу о налете на нацистско-сектантский бордель, я и сам почуял стремительно приближающуюся со спины угрозу.
Уйдя в сторону перекатом, резко вскочил на ноги, держа в руках уже не смешной кинжал, а привычные гладиусы. А на том месте, где я только что находился, происходила довольно сюрреалистическая даже для моего заглючного мозга картина.
Не так давно успешно сдавшая экзамен по самовыпиливанию из этой бренной жизни бесхвостая рептилия упоенно насиловала верещащего на трех вокальных и одном матерно-простонародном языке бородатого хозяина этой гостеприимной забегаловки. Изнасилование происходило со вкусом и особой изобретательностью. Чешуйчатая с помощью отросшего черного хвоста устроила самопровозглашенному местному владельцу анальную кару до самого, я так предполагаю, желудка. Одновременно с этим ее задние конечности сливались в сладостном экстазе с ногами мужика. Причем сливались буквально, довольно шустро становясь одним целым. Верхняя же пара конечностей проводила точно такую же операцию, но с погружением в тело через свежепробитые отверстия в брюхе. Руки же самого мужика прилипли к плечам рептилии и постепенно в них погружались, словно в вязкий кисель, замешанный на синильной кислоте.
Ну и финальным аккордом послужил сладострастный засос от ящерицы, которая, накрыв жесткими губами покрытый бородой верещащий рот, не оценившей ее старания жертвы, со смачным звуком, больше похожим на попытку ребенка вытянуть из почти пустого стаканчика остатки любимого клубничного коктейля, буквально всасывала в себя содержимое его головы.
— Всякая хуйня никогда не приходит в одиночку, — пробормотал я, лихорадочно раздумывая над вечным вопросом 'драться или съебаться'. — Она всегда нападает на твою задницу толпой, валит на землю и имеет без вазелина и предварительных ласк. Хома, ты это тоже видишь?
Короткий взгляд в сторону Пушистика.
Мелкий щекастик, не сводя со сцены страстных обнимашек выпученных перепуганных глаз, засунул в пасть лапки по самые локти и быстро вытаскивал себе под ноги какие-то непонятные детальки.
Он что, от перепуга тронулся умом и записался в клуб любителей-конструкторов? Или просто решил таким образом облегчиться, чтобы сваливать было легче?
Тем временем то ли мой заглюк, то ли просто непонятная хуйня закончила с мужиком и начала подниматься на ноги.
Я невольно отступил назад. Не потому, что представшее передо мной существо внушало ужас. Хотя и не без этого. Но больше оно внушало... отвращение. Один только его вид вызывал плохо контролируемые рвотные позывы даже у меня, привыкшего ко всякому говну на экранах зомбоящика и дерьму в реальной жизни. Я уже молчу про все то, через что пришлось пройти моей несчастной заднице в этом сраном мире.
Так вот, эта... тварь внушала одновременно и первобытный ужас и неконтролируемое чувство омерзения.
Больше всего оно походило на ту самую инопланетную хрень, которую в одном старом фильме ужасов полярные исследователи достали из найденной во льдах летающей тарелки. Причем, не из свежевысранного приквела с хреновым графоном, а именно старого, до чертиков пугающего оригинала с омерзительными монстрами и офигенной концовкой.
Вывернутое, искореженное и отвратительное существо, состоящее из тел двух разумных, словно кое-как порезанных на части, а потом небрежно склеенных вместе руками какого-то свихнувшегося творца. А ведь части эти не стояли на месте, постоянно меняя свое местоположение, с треском корежа выступающие наружу кости, образуя какие-то пасти, недоразвитые конечности, длинные когти, истекающие слизью наросты и глаза... И все это безостановочно рычало, визжало, шипело и орало, словно бьющиеся в адской агонии души сотен разумных тварей.
Чувствуя, как от этого зрелища к горлу подкатывает тошнота, я понял для себя две вещи.
Первое, ЭТО — должно сдохнуть.
Второе, сдохнуть оно должно как можно быстрее.
Правый гладиус в ножны. Копье откликнулось на зов быстро и легко, мгновенно появившись в освободившейся руке.
И так же мгновенно голову наполнил хор тысяч голосов, выкручивая мозги так, словно те случайно угодили в стиральную машинку, окруженную стеной из двухметровых колонок, по которым на полной громкости врубили микс из самых отстойных композиций рэпа, хип-хопа, поп-эстрады, дэз-металла, симфонического рока и боги ведают чего еще.
Мгновенно начавшего куда-то настойчиво уплывать сознания хватило только на то, чтобы со всей силы кинуть мифический артефакт в тварь. Долбеж по мозгам тут же сбавил обороты, постепенно возвращаясь в обычное для меня этой ночью состояние легкого безумия.
— А птичка Пикачу опять в пролете за колбасой из слоупока... — со вздохом констатировал сидящий на плече кузнечик, глядя на торчащее из брюха твари копье.
— Угу, — кивнул я, не наблюдая ровным счетом никакого эффекта.
Монстр не спеша ухватил одной из клешней рукоять грозного артефакта и, выдернув, спокойно отбросил прочь как простую деревяшку. После чего, не сводя с меня голодного взгляда трех десятков сочащихся гноем глаз с пяти оскаленных морд, выстрелил щупальцем в лежащий неподалеку труп одного из прибитых мною местных ку-клукс-клановцев.
Склизкое щупальце судорожно дернулось и тут же набухло, а труп сдулся, словно проколотый воздушный шарик.
Готов поспорить на свои яйца, тварь выкачала из него все внутренности, словно сок через соломинку. Да и кожу не оставила, втянув в последнюю очередь.
Меня всего передернуло от вида пошедшей волнами туши, которая с ревом, стоном и завываниями начала обрастать новыми конечностями и прочими рвуще-жующими аппаратами, сочащимися слизью и распространяющими омерзительный гнилостный запах.
Пол под монстром протестующе заскрипел, явно не рассчитанный на подобные массы.
— И как мне это убивать? — уточнил я у Саси, глаз которого, к слову, так же выражал крайнюю степень охуевания. — Может быть, ты из него душу вытянешь?
Покосившись на меня словно на идиота, Ловец Душ, как назвал его давешний голубь Карлсон, втянулся в руку, без слов высказав все, что думает об этой затее.
Видимо, подобную мерзость даже тварь Бездны не сможет переварить.
— Что же ты такое? — пробормотал я, вновь доставая гладий.
Тварь, словно услышав меня, на миг замерла и перестала булькать. После чего оскалилась всеми уродливыми пастями разом.
— Ньярлот, — вдруг раздался прямо в голове шепот, оставляющий такое мерзкое липкое ощущение, словно тебя обмазали продуктом скрещивания протухшего неделю назад яйца и забытого на год в холодильнике йогурта. — Я пришло. Ты — добыча.
Ну, это мы еще посмотрим.
Рывком сокращаю дистанцию.
Пируэт ласточки.
Восприятие скачком замедляется. Тело стонет от нагрузки. За эту безумную ночь мне и так досталось не слабо.
Зарубаюсь в едва шевелящуюся тушу, словно миксер. Ошметки плоти и костей, вперемешку с дурно пахнущей слизью разлетаются во все стороны словно в пресловутом киношном слоу-мо. Восприятие начинает ускоряться. Продолжаю рубить, не забывая про тянущиеся конечности. Туша, словно огромный пластилиновый шар, выгнулась боками, грозя обхватить меня со всех сторон.
Отскакиваю назад.
Результат?
Нулевой. Отрубленные конечности и ошметки неспешно сползаются обратно к основному телу, прихватывая по дороге оставшиеся в комнате трупы.
Блядь.
Че делать?
Думай, глючная твоя коробка!
Вот только организм уже потихоньку подходит к своему пределу. Бой в портальном зале, забег по канализации, бойня в бандитском притоне, сражение с Ужасом... еще немного и реген откажет окончательно.
Само Копье на твари не работает, а его способки в откате.
Саси, сволочь, тоже бесполезен именно в тот момент, когда реально мог пригодиться.
Призыв Бездны... Это будет просто самоубийством — памятуя о том, как меня тряхануло просто от касания Копья, полноценный вызов Старушки сделает из моих мозгов хорошенько прожаренную яичницу-болтунью.
Пурген в откате.
Вот и получается, что остается только по старинке рубить тварь клинками, или попробовать подорвать гремучкой из сил Бездны и Граора.
Вот только не думаю, что из этого что-нибудь получится.
— Но должно же у тебя быть слабое место... — пробормотал я, переводя дыхание.
Помнится, в том самом ужастике тварь сжигали из огнеметов. Вот только где я тут такой возьму? Огненного мага среди знакомых тоже нет — только ледяной... Точно! Акроня! Эту хуету вполне можно попробовать заморозить!
Вот только с мелкой вампиршей нет способа связаться, а вернуться она должна только на рассвете к условленному месту, до той поры проводя воздушную разведку местности... Стоп! Что именно я ей задал? Полетать и посмотреть что где необычного творится!
Следовательно, достаточно устроить бучу поярче и погромче, и она должна прилететь посмотреть.
Ага. А также сюда стянется вся городская стража с батальоном боевых магов. Впрочем, это даже лучше — перегружу заботу об этом Ньярлоте на них. Не у одного же меня должна за всех голова болеть?
Теперь как бы его отсюда выманить, да что бы такое устроить...
Пока размышлял, тварь мне не особо мешала — была занята процессом самосборки и улучшения за счет оставшихся трупов. За тот десяток секунд, которые я потратил на обдумывание ситуации, Ньярлот вырос по массе раза в три и стал еще более омерзительным.
— Ладно, хрень ползучая, второй раунд, — пробормотал я, срываясь с места.
Подскочив к туше, вновь заработал клинками, но уже более экономно — мне нужно было всего лишь подразнить его, чтобы монстр стопроцентно пополз за мно...
Тварь!
Слегка зазевавшись, пропустил выпад одного из щупалец и оно впилось мне в левую руку.
За время путешествия я, наверно, познал все грани физической боли. И более-менее с нею свыкся.
