Машина приближалась к зданию Киевского вокзала. Путешественники не сразу поняли, что с этим зданием не так. То, что оно почти все разрушено, было очевидно, но что-то в виде этих разрушений очень сильно бросалось в глаза своей неуместностью.
— Да это же самолет! — Воскликнул Варяг. Он оказался прав. Огромный пассажирский лайнер упал когда-то, врезавшись прямо в здание вокзала. Теперь над руинами высился гигантский хвост самолета, и всюду были видны его обгоревшие обломки и среди руин виднелись кресла, куски фюзеляжа с дырами иллюминаторов и покореженная турбина.
— Почему он упал? — спросил Вячеслав.
— А кто его знает. Может, сбили. Может, электромагнитным импульсом приборы из строя вывело. — Яхонтов пожал плечами. Он внимательно посмотрел на вертикальное хвостовое перо, на котором еще можно было различить фрагменты какой-то эмблемы. — Авиакомпания кажется не наша.
— Да какая теперь разница, — угрюмо пробормотал ведущий машину Андрей.
— Слушайте, мужики, — Яхонтов обратился к космонавтам, — Вечереет уже. Может, расскажите, куда и сколько нам еще ехать?
— На Бородинскую улицу. Тут совсем рядом. Скоро, — Как-то странно вздохнул Алексеев.
Васнецов посмотрел в их сторону. Он только сейчас стал понимать, что с тех пор как их команда оказалась в Москве, эти двое становятся все более и более странными. Раньше они были как-то более общительны. И между собой иногда переговаривались. Но теперь они все больше и больше уходят в себя, причем, когда Николай видел их лица, а не затылки, то он отчетливо читал на этих лицах растущее напряжение. Было очевидно, что и пытливый и натренированный в различных рейдах ум Яхонтова тоже уцепился за эту очевидную метаморфозу в этих людях. Конечно, космонавты были и без того нелюдимыми и мало эмоциональными людьми, чтобы заметить явные перемены в них, но только не тогда, когда они постоянно на виду.
Разрушенное здание Киевского вокзала, как и останки авиалайнера, проплыли справа от лунохода, и теперь, слева тянулись величественные руины бывшего торгового комплекса 'Европейский'. Возле покореженной сетчатой конструкции из металлических трубок из снега торчал огромный стенд для уличной рекламы. Естественно никакой рекламы на нем уже давно не было, зато красной краской, словно кровью, на стенде красовалась надпись: — 'ВНИМАНИЕ! СТАНЦИЯ МЕТРО КИЕВСКАЯ! ОПАСНО!'. Метрах в ста или более от этой надписи, в центре площади, из останков легковых автомобилей и автобусов было выстроено что-то вроде крепости. Крепость соорудили в кольце из погнутых ржавых флагштоков. На покрывающем площадь снегу было множество человеческих следов, однако самих людей нигде, даже у крепости, видно не было. Зато рядом с предупреждающей табличкой лежал обглоданный человеческий труп, вокруг которого копошились крысы.
Оказавшись на Бородинской улице, луноход двинулся к четырем высоткам, плотно примыкающим друг к другу диагоналями и стоящим в одну линию уступом. Во дворе когда-то был сквер и рядом, какое-то невысокое 'П'-образное здание с расположенным перед ним футбольным полем, о котором говорили торчащие из неглубокого в этом районе снега ржавые ворота.
— Они уцелели, Юра! — дрожащим голосом воскликнул Макаров, глядя на четыре дома. — Они еще стоят!
Луноход остановился перед второй высоткой, и космонавты вдруг выскочили из машины.
— Мужики, вы чего! — воскликнул Яхонтов, — Куда!
Космонавты неуклюже семенили в своих скафандрах к чернеющей пасти лишенного двери подъезда дома.
— Варяг, да у них башню снесло! — крикнул Сквернослов.
— За ними! — скомандовал Яхонтов.
Аппарель откинулась, и путники бросились следом за космонавтами. Николай бежал последним. Он вдруг понял, что произошло с Алексеевым и Макаровым. Он понял, почему они бросились в это здание, забыв обо всем. Это был их дом. Оказавшись в подъезде, он некоторое время ничего не видел, пока глаза не привыкли к полумраку после белого снега. Он слышал только шуршание скафандров наверху и шаги своих товарищей на ступеньках. Васнецов сделал несколько неуверенных шагов, ища ногой ступеньки, пока, наконец, не стал различать детали в полумраке подъезда. На ступеньках было много пыли и различного мелкого мусора. Он неприятно хрустел под ногами. На втором этаже было светлее из-за выбитого окна. Можно было разглядеть различные надписи на пошарпанных стенах. 'Света, я тебя люблю!'. 'Мариночка! Если ты жива, иди на Каховку к бабуле! Мы там!'. 'Борзов, ты чмом был чмом и подохнешь! Я тебя сука найду!'. 'Витя, Кольку убили! Мы уехали в Кубинку к деду. Там его похороним. Ждем тебя. Молимся за тебя!'. 'Сурен, боеприпасы к твоей шайтан-трубе в подвале Лехиного дома. Место отмечено знаком солнца. Отомсти за нас!'. 'Дмитрий! Ты был прав, но в одном ошибся. В метро никто не спасся. Артем'. 'Welcome to HELL!!!'.
Отчитывая ногами ступени, Николай с каким-то благоговением читал эти надписи, нацарапанные острым предметом или написанные красками разных цветов. Короткие фразы, в которые умещались целые судьбы и жизни. Весь трагизм происшедшего много лет назад и призрачная, скупая надежда тех, кто это писал. Или ненависть. Николай бросал мимолетные взгляды и на дверные проемы квартир. У многих двери отсутствовали, или были распахнуты и трещали да поскрипывали, раскачиваясь от сквозняка. Васнецов старался не думать о людях, которые тут когда-то жили. Он знал, что эти мысли способны унести далеко от действительности, способны заставить забыть о таящихся вокруг опасностях и погрузить в безграничную боль за утраченную жизнь и безысходное будущее. Он знал об этом, ибо в детстве тайком выходил из своего подвала и часами бродил по заброшенным домам Надеждинска, не столько для того, чтобы найти там что-то стоящее, сколько ощутить это странное, ни с чем несравнимое чувство абсолютного одиночества, взирая на брошенные жилища и серое небо в окнах. В детстве такие ощущения будоражили разум, возбуждали фантазию, дарили неописуемую радость от возвращения в родной подвал к лицам знакомых людей. Но сейчас было все не так. Сейчас было страшно. По-настоящему страшно.
На четвертом этаже Николай, наконец, смог остановиться. Юрий Алексеев сидел на полу в прихожей полностью выгоревшей и лишенной двери квартиры. Он прикрыл глаза ладонью и, по вздрагиваниям его плеч можно было понять, что он плачет. У двери соседней квартиры стояли Сквернослов с Варягом и, молча смотрели, как внутри мечется в поисках неизвестно чего Андрей Макаров. В его квартире не было пожара. Там вообще ничего не было. Даже паркет и обои давно выдрали.
— Ольга!!! — заорал вдруг он отчаянно, — Ульяна!!! Ольга!!! Ульяна!!! — он вопил все сильнее и сильнее и, сжимая кулаки, в отчаянье бил себя ими по выбритой голове. — Оля!!! Оленька!!! Уля!!! Дочка!!!
— Андрей, — тихо проговорил Варяг, — Андрей! — повторил он громче, видя, что космонавт не обращает на него внимания. — Что вы ожидали тут увидеть? На что, извини, надеялись? Вы же сами говорили, что всюду так. Вы же полмира прошли и всюду так. Что вы хотели увидеть?
— Полмира! Полмира прошли! Ради этого!!! — Макаров упал на колени и стал в кровь разбивать свои кулаки об пол, — Ради этого!!! Полмира прошли!!! Ради вот этого!!! Оля!!! Ульяна!!! Девочки мои!!! Нет!!! Нееееееет!!! Ну почему!!! Почему-почему-почему!!!!!
Николай до боли прикусил губу, глядя на бившегося в страшной истерике Макарова и сдавливающего свои эмоции тихим плачем Алексеева. Двадцать лет они жили какой-то надеждой. Как их разум позволил этой надежде теплиться, после того, что они видели? Как в таких условиях можно было надеяться увидеть свои семьи? Да и вообще на что-то надеяться. И какая все-таки это страшная и беспощадная штука, надежда. Циничная и злая. А может надежда тут не причем? Может, надежда как раз помогла им выжить и пройти этот невероятный путь к дому? Но жестокая и циничная не она, а правда? Беспощадная действительность их мира?
Васнецов вздрогнул от собственного движения. Это было движения руки, приведшей флажок автомата в положение стрельбы короткими очередями и передернувшей затвор. Он сделал это машинально, как только до его слуха донесся звук медленных шагов. Кто-то неторопливо поднимался к ним.
Услышав щелчок, Варяг и Вячеслав уставились на Николая. Они вполне могли подумать, что ему взбрело в голову застрелить бившегося в агонии Макарова. Но это было бы полной дикостью, даже если такая идея могла прийти в голову из соображений милосердия. Поймав на себе взгляды товарищей, Николай, молча, указал пальцем вниз. Яхонтов и Сквернослов сразу все поняли и приготовили свое оружие. Варяг прикрыл металлическую дверь, чтоб хоть немного приглушить крики Макарова.
Шаги приближались раздражающе медленно. Кто-то совсем не торопился. Может это старый или уставший человек? Но зачем ему подниматься в разграбленный и пустующий дом? Секунды ожидания показались невероятно долгими, пока, наконец, Николай не увидел поднимающегося человека в серой, изъеденной молью шинели, кирзовых сапогах и серой форменной шапкой с вмятым следом от давно утерянной кокарды. Нижняя часть его лица была перемотана шерстяным шарфом и глаза спрятаны под круглыми сварочными очками, чьи черные стекла были подняты вверх. В скрытых шерстяными перчатками руках он держал АКСу с двумя, перемотанными белым пластырем рожками. Васнецов прицелился. Почувствовавший это человек остановился и медленно поднял голову. Теперь было видно, что из-под шарфа торчит седая неаккуратная борода старика. Он осторожно поднял одну руку, показывая жест дружелюбия, и оттянул ею шарф ото рта.
— Здрасьте, — хриплым и усталым голосом проговорил он, — Это ваша машина на улице?
— А ты кто? — Варяг спустился на пару ступенек и держал оружие наготове.
— Я? — незнакомец как-то по смешному пожал плечами и ответил, — Я милиционер.
— И что, ты нам штраф за неправильную парковку выписать решил? — Яхонтов усмехнулся.
— Ну, шутник, — незнакомец усмехнулся в ответ беззубой усмешкой, — Я говорю, чего вы ее без присмотра оставили?
— А что?
— Так это, украдут ведь. — Он снова пожал плечами.
— Кто? — поинтересовался Яхонтов.
— Да мало ли кто. Бандиты всякие. Но я там сынка оставил с парой овчарок. Они посторожат. Но вы это...
— А с чего ты взял, что мы не бандиты? — хмыкнул Вячеслав.
— Да брось. Какой уважающий себя бандит машину без присмотра оставит? Да и знают все, что в этих домах уже давно поживиться нечем. И, кстати, бандиты на луноходах не ездят.
Искатели с изумлением взглянули на незнакомца.
— Чего ты сказал? — переспросил Варяг.
— Я говорю, бандиты на луноходах не ездят.
— А с чего ты взял, что это луноход?
— Так это. Его по телику показывали незадолго до ядрены. Я помню. У меня на всякую технику память хорошая. Хобби это мое. Было. А, между прочим, в этом доме космонавты жили. Их аккурат перед войной в космос отправили. Так и болтаются, наверное, там, бедолаги.
— Что с их семьями стало? — из-за спины Сквернослова появился Юрий.
Незнакомец уставился на него, затем оттянул рукой очки и приладил их к козырьку шапки. Прищурившись, он еще раз внимательно посмотрел на лицо Алексеева и его скафандр.
— Чтоб я сдох! — воскликнул, наконец, он, и быстро стал подниматься по ступенькам к космонавту, которого видимо узнал.
— Это не обязательно, — усмехнулся Вячеслав, имея в виду последнюю фразу милиционера.
— Послушайте! Вы помните меня?! Я же участковый ваш! Дыбецкий Михаил! Старлей! — он схватил космонавта за руку и стал трясти.
— Дыбецкий? — Яхонтов нахмурился, вспомнив стычку в гадомнике. — У тебя часом родственников в Подмосковье нет?
— Нет. Только сестра в Барнауле была и все. А что?
— Да нет. Ничего. — Варяг махнул рукой.
— Простите, Михаил, я вас не помню что-то, — виновато проговорил Юрий, настойчиво пытаясь выдернуть ладонь из рук участкового. — Так что стало с семьями нашими?
Из квартиры вышел притихший Макаров и взглянул на Дыбецкого заплаканными глазами.
— Вы это, — милиционер сделал шаг назад и опустился на две ступеньки. — Тут такое дело.
— Что! — Алексеев повысил голос.
— Бойня тут была, вот что. Бандиты. Когда чистки были. Через несколько дней после атаки. Тут банда... Они женщин насиловали. Даже деток малых. А потом загнали всех на верхний этаж, подожгли всякое тряпье и покидали в шахту лифта. А потом туда стали людей бросать живьем. И сверху опять горящие тряпки. Одна старушка выжила. Ее не тронули. Только ноги ей прикладами автоматов перебили. А их потом солдат какой-то сжег из гранатомета. Бандитов этих. Они в джип свой сели. Большой такой. 'Хаммер' типа. А он из палисадника как захерачил! Молодец парень. Только это. Он тоже потом в шахту бросился. Он бегал тут по квартирам. Любимую свою искал. А как узнал от бабки, что случилось, то в шахту бросился.
— А ты, мент, где был, когда наших жен насиловали!!! — заорал Алексеев.
— Вы это! Чего орешь-то! Мы, между прочим, в отделении четыре дня оборону держали! Носа высунуть не могли! Стреляли в нас почем зря! Это потом ОМОН к нам пробился с боем. Так я сразу сюда. А тут бабка эта. Все рассказала и отдала богу душу. А как солдатик тот бандитов поджарил, сынок мой видал. Он в подвале прятался. Десять годков ему было тогда. Чего, я виноват, что ли? Сынок мой, между прочим, машину вашу сейчас охраняет. Чего орать-то?! — Милиционер махнул рукой и стал спускаться вниз.
Варяг взглянул на раздавленных горем космонавтов.
— Мужики, я сочувствую. Но это всех коснулось. Весь мир. Идемте.
Яхонтов направился вниз, вслед за Дыбецким.
На улице стало заметно холодней, и начались сумерки. Снова падали редкие снежинки. Сын милиционера был одет в теплый костюм горнолыжника. Черная повязка на небритом и покрытом шрамами лице красноречиво свидетельствовала об отсутствии правого глаза. В руках он держал охотничью двустволку, а к железному карабину на пожарном ремне, которым он был опоясан, были прицеплены две цепи из нержавейки, которые кончались шипованными ошейниками, ограничивающими свободу пары немецких овчарок.
— Это Борька. Сын мой. — Сказал подошедший к нему милиционер. — Вы это. Трактор свой спрячьте там, между мусоровозом ржавым и стеной. Видите? У соседнего дома. Там в подвале мы и живем. Присоединяйтесь к нам. Вместе веселей. Безопасней, да теплей. Сейчас ужинать будем.
— Спасибо, — Варяг кивнул, — И за гостеприимство и за то, что машину посторожили. — Мы сейчас к вам присоединимся. Договорились?
— Лады, — махнул рукой участковый, — Ждем у себя дома. Пошли сынок.
Они двинулись к своему обжитому подвалу в соседней высотке, вход в которую был скрыт из поля зрения большим полусгнившим 'КамАЗом' для перевозки мусора.
Яхонтов взглянул на дверной проем подъезда дома. Вячеслав и Николай уже были на улице, а вот космонавты совсем не торопились.
— Андрей! Юра! — окрикнул искатель своих товарищей, — Ну, где вы там?!
Первым вышел Макаров. Следом Алексеев.
— Послушай, Варяг, — начал говорить Андрей, — Мы покажем вам, как управлять машиной. С вами мы не поедем.