Кому верить?

А что с теми несчастными, кто попался на пути детоубийц? Сколько жадных мерзавцев поступило так же, не зная, что расплата придёт? Что толку спорить, сидя в крошечном домике на краю света.

Так и жили. Потихоньку политических тем вообще перестали касаться. Говорили об искусстве, об обычаях, об образовании. Лейф почти с первых дней подключился к обучению ребят мужским премудростям.

В какой-то момент Ксения начала замечать оказываемые ей знаки мужского внимания со стороны Лейфа. Ненавязчивые, но дающие понять, что он заинтересован в ней, как мужчина.

То остановит и, слегка приобняв, прижмётся щека к щеке, невесомо скользя по ней, прикрыв глаза, то за ладошку поймает и коснётся губами, то ловко подкрадётся и в шею уткнётся носом, щекоча дыханием. Это было приятно и давало стимул следить за собой, не лениться лишний раз посмотреться в зеркало, последить за ногтями, помазаться маслом, смягчающим кожу. Его внимание не давало забыть, что она молодая женщина, что она ещё может быть счастливой и не тащить все заботы в одиночестве.

И вот как-то Лейф заговорил о будущем.

— Ксения, ты же не собираешься всю жизнь сидеть в богом забытом месте?

— Нет, конечно, но срываться, пока дети малы, я не хочу, − она, не отвлекаясь от шинкования овощей для супа, отвечала на неожиданные вопросы.

— Куда ты планировала податься?

— Уверенности нет, но может к русинам? Или на новые земли за океан? − отложив нож и повернувшись к Лейфу, пытающемуся склеить колесо от телеги, Ксения вроде отвечала, но в тоже время и советовалась, спрашивала.

— Свои имения считаешь совсем потерянными? Не жалко? − крепко сжимая руками проклеенные части, северянин хотел понять, что ожидать от нравившейся ему женщины.

— Разве неправильно считаю? А насчёт жалко или нет, бессмысленно говорить, − вскипела она и, отвернувшись, продолжила мельчить овощи.

— Возьмёшь ли ты меня, если надумаешь уходить? − слегка ухмыльнувшись на увиденную реакцию, сразу огорошил конкретным предложением.

— Неожиданно. Мы ведь сейчас больше живём одним днём, стараясь не заглядывать дальше. Скажу честно, я считаю тебя членом семьи, мы все притёрлись, нам хорошо вместе.

— Я тоже сроднился с вами, но, ни братом, ни дядюшкой быть не хочу. Я хочу разделить с тобой постель Ксения, хочу ребёнка от тебя.

Ксения замолчала. У них уже был разговор о семье, но отвлечённый. Лейф рассказывал немного о своей жизни. Она с интересом слушала о знакомстве мужчины, тогда ещё молодого парня, с Гаем, ставшим императором, как они вместе участвовали в походах на новый континент, как вернулись и узнали, что все доходы с их земель уходят дальним родственникам, сколько сил потребовалось, чтобы всё вернуть.

Рассказывал многое, в том числе, что ни одна женщина не смогла выносить ему ребёнка. Он очень надеялся, что здешние лекари помогут ему. К сожалению, его жена, горячо разделявшая с ним надежды, поначалу не решилась ехать вместе с ним по захваченным территориям, то ли испытывая опасения за свою жизнь, то ли не желая оставлять хозяйство на доверенных людей. Когда Лейф получил постоянное назначение, то она даже доехать до него не успела, как случилась с ним опала.

Уведомление о разводе добралось до мужчины, в конце концов, раньше жены. Ксения не совсем понимала, почему нельзя было приехать в Метрополис, пожить в качестве гостей в мирное время и воспользоваться услугами лекаря. Но услышала лишь, что Лейф был чрезвычайно занят, что его жена тоже востребована в их кругу и вообще всё сложно.

Зная о жизни Лейфа, леди только кивнула, в ответ на прозвучавшие слова, показав, что услышала мужчину. Больше вопросов на эту тему она не задавала, ей достаточно было видеть тёплое общение северянина с её детьми и прибегающим Витом.

Несколько месяцев до состоявшегося предложения они почти жили вместе. Неплохо узнали друг друга. Мальчишки относились к Лейфу с уважением, тянулись к нему, ждали. Северянин стал стержнем и защитой их маленькой семьи.

Часто она ловила себя на том, что ждёт его лёгких касаний, маленьких провокаций, от которых замирает сердце, предвкушая нечто сладкое, яркое, хорошее. Ей очень хотелось получить от Лейфа душевного тепла, мужской защиты, а когда она, уложив мальчишек спать, сама укладывалась в постель и пыталась снять сексуальное напряжение своими руками, то теперь всегда представляла, что это руки северянина.

И всё же Ксения не торопилась, ведь печальный опыт у неё уже имеется в багаже, и новая неудача теперь сделает больно не только ей, но и сыновьям, которые примут Лейфа. Сейчас же видимо настал момент решаться, и не терпелось отпустить чувства на волю, окунуться в состояние влюблённости, позволить себе смотреть в будущее с уверенностью, вспомнить, что она молодая женщина, что в жизни помимо трудностей и их преодоления, есть ещё любовь, а не бесконечная усталость.

Наконец, она, разрешив себе довериться северянину, переключила свои мысли на проблему сближения. На всю ночь оставлять в домике детей одних не хотелось. Значит, придётся им с Лейфом уединяться днём или вечером. Да к тому же вставала проблема чистоты. Не так просто было устроить 'банный день', а если идти к мужчине, то мало слегка обмыться, да и ему надо дать возможность быть чистым. Лишь через пару недель, когда весенний беспрерывный дождь загнал сыновей в дом, она устроила им и себе водные процедуры, не забыв предупредить северянина, что вечером зайдёт к нему.

Натопив жарко печь, наготовив заранее еды, Ксения намыла детей и, прикрывшись занавеской, до розовощекости оттёрла себя. Выждав ещё часик, чтобы высушить и уложить волосы, взяла с собой еды и, надавав указаний хихикающим сыновьям, ушла к Лейфу.

Не успела поднести руку к дверям дома мужчины, как дверь распахнулась и её, обняв за талию, втянули в дом, крепко обнимая и целуя. Едва успев пристроить свои узелки с мисочками на стол, Ксения всецело отдалась жаркому неистовству.

Она уже забыла, каково это быть желанной, восхитительной, обожаемой. Отбросив всё своё стеснение, Ксения отпустила себя, позволяя телу отвечать на ласки. Лейф горел сам и находил отклик в партнёрше. Не зря он так долго ждал, терпеливо приучал к себе, наградой ему была искренность, открытость и полное доверие. Он уж и не помнил, когда ему было так хорошо с женщиной.

Она лежала перед ним, сняв свои простецкие одежды, словно богиня, само совершенство. Его руки оглаживали её, притягивали к себе поближе, чтоб всем телом прижаться, ощутить, лучше почувствовать. Губы скользили по бархатной коже, где с нежностью, где с силой отмечая своё присутствие. Казалось, лепестки у цветов не были так мягки и нежны, как кожа Ксении, а пахла она юностью, свежестью — и не было сил оторваться от неё.

С трудом они отвлеклись друг от друга, когда уже совсем стемнело. Ксении надо было уходить. Расставаться не хотелось обоим.

— Я сделал в доме перегородку, завтра приду, помогу с переездом сюда. Будь готова. — Сказал Лейф на прощание у дверей домика леди.

Мальчишки, разложив на столе помытую после самостоятельного ужина посуду, уже спали. Ксения отметила, что даже валетом им уже тесно спать на одной постели. Но может теперь в домике Лейфа удастся поставить сыновьям две кровати, или одну двухъярусную?

'До чего же хорошо! ' − счастливо улыбаясь в пятый, а может десятый раз, подумала она.

'Просто жуть как хорошо, а я трусиха, всё боялась! ' − снова появилась радостная мысль.

Ксении теперь первая её земная любовь, казалось детской, торопливой, глупой. Влюблённость в Армана виделась познавательной, счастливой детьми. Здесь же, с Лейфом, всё было по-другому. Она стала женщиной, настоящей. Разве могла она подумать, что может так дрожать, так выгибаться, так ярко чувствовать сама и чувствовать мужчину, понимая, как ласкать его в ответ. Она стала полноценным партнёром. Они удивительно подходили друг к другу.

Уже засыпая, Ксения улыбнулась в последний раз и впервые за столько времени спокойно и умиротворённо заснула.

Следующий день начался с напевания весёлой песенки, с радостных мосек сыновей, которые светились в ответ на отличное настроение мамы. Все вместе они собирали вещи для небольшого переезда. Когда уже было почти всё готово, прибежал Вит с новостями.

— Идёмте скорее, там северяне приехали к герру Лейфу.

Ксения испугалась.

— Его арестовывают? − безжизненным голосом спросила она.

— Нет, там совсем другое, там..., − Вит задумался, как точнее сказать, − ... там женщина и её охрана. Идёмте же, интересно.

Зачем-то схватив объёмный узел, который был уже приготовлен, она побежала вместе с детьми к дому северянина.

Идти было недалеко, метров сто. Издалека было видно, что народ уже подтянулся посмотреть на приехавших. Несколько конных, карета и кроме односельчан никого не видно. Подойдя ближе и встав возле женщин, Ксения подхватила удобнее узел одной рукой, другой прикрыла лицо уголком платка от охраны, больше по привычке, и стала смотреть.

— К твоему-то баба какая-то приехала, − тут же доложилась одна из рыбачек.

— Из ихних, волосы, что пена морская, − добавила другая, кося ехидным глазом на Ксению и следя за её реакцией.

— Ну и что, − возразила третья, − красивая, да не леди. Уж мы-то знаем, как настоящие леди должны выглядеть. А просто красавиц у нас самих полно.

— Ой, ну ты как скажешь, − рассмеялась ещё одна сплетница.

— А и скажу, вон у нас Мати разве не красавица была? Волосы смоль, глаза не оторвёшь взгляда, утонешь в них, щёки с румянцем, ладная, статная. Красавица!

— Мати, да, пожалуй, − согласились женщины.

Ксения не знала, что делать, надо ли выйти, показаться, встать плечом к плечу с Лейфом, или понаблюдать осторожно со стороны, не усложнять ему жизнь.

— Ну, вот и эта такая же. У нас черноволосые девки, а у этих все белоголовые. Так что, поверьте мне, не леди она, хоть и красива.

Дверь отворилась и из неё вышли Лейф с обсуждаемой северянкой. Женщина была молода, но намного старше Ксении. На глазок ей по земным меркам было лет тридцать, это значило, что она близка к столетию, а может и более. Ксении хоть и было уже по-земному счёту около тридцати, но на вид она не изменилась с тех пор, как попала сюда. Северянка же, безусловно, по здешним меркам молода, но ей давно пора уже лет двадцать быть замужем. И самое главное, что белоснежка была очень красива. Идеальная красота. Лицо, фигура, походная одежда, пластичные движения — всё в ней было идеально.

Как только женщина вышла, так сразу взяла Лейфа под руку и прижалась к нему, тихо что-то говоря. Он не особо реагировал, был нахмурен, недоверчиво и иронично смотрел на неё. Увидев, что вокруг стоят зрители, ещё больше нахмурился. Потом его взгляд остановился на Ксении с узлом в руке. Её взгляд, встревоженный, беспокоящийся, задержал его и, проводив соотечественницу до кареты, он оставил её с недоумением на лице, подходя к Ксении.

— Ксюша, пойдём в дом, − негромко попросил он.

За леди с любопытством следили не только деревенские зеваки, но и северная дева.

— Вон, смотри, я же говорила не благородных кровей она. На морду её глянь, счас в драку полезет, − тут же прокомментировала одна из баб.

— Ну да, у тебя глаз острый, точно, даже страшной сделалась, перекособочило её как! − с удовольствием подключилась к новому витку обсуждений рыбачка.

А Ксения прошла в дом и, поставив злосчастный узел на табурет, ничего не спрашивая, вопросительно посмотрела на Лейфа.

— Ксюша, молодого императора свергли, теперь на троне брат Гая. Меня, как и многих других, снова зовут занять прошлый пост.

— Поздравляю, − робко улыбнулась она, − ты достоин должности управленца на самом высоком уровне.

— Это не всё, та женщина, что ты видела, это моя жена, − потирая лоб, произнёс мужчина.

— Которая развелась?

— Да. Илая объяснила, что всё это время была при дворе, пытаясь восстановить моё положение, а развод всего лишь вынужденная мера.

— Ты ей веришь? − тихо спросила Ксения.

— В общем, да. Она у меня такая, пробивная. Да и при дворе у неё много знакомых, поклонников...

Ксения не совсем понимала отношение Лейфа к жене. То ли она его союзник, то ли у него есть к ней чувства. Совсем недавно он считал себя преданым, и видно было, что ему больно. А его разговоры о мечте иметь большую семью, которые так подкупили Ксению, его любовь к детям, как же всё это совместить с происходящим?

Мужчина присел, ему явно было неловко или он не знал, что сказать. В дом вошла северянка.

— Илая? Я просил тебя подождать, − строго произнёс он.

— Ну уж нет. Я за тебя боролась, я имею право посмотреть, что за потаскушку ты приглашаешь в дом. Зачем? Что, у тебя нет денег?

— Прекрати, − звон упавших к ногам Ксении монет и его резкий окрик прозвучали одновременно.

— Не смей на меня повышать голос, − обиженно, переходя на свой язык, вскрикнула Илая.

— Прости, но и ты не спеши с выводами, − так же на северном наречии ответил мужчина.

Северянка замолчала, потом удивлённо раскрыла глаза и ткнула пальцем в Ксению.

— Ты? Нет, я не верю, ты хочешь сказать, что променял меня на неё? Как же твои клятвы? Как же твои слова, что нет на земле женщины краше, лучше меня. Что ты мой до конца жизни, до последнего вздоха?

— Илая! Я не врал, но ты бросила меня, когда больше всего мне нужна была твоя поддержка, − с отчаянием оправдывался некогда 'опасный и хищный' мужчина.

— Я не бросала, я тебе всё рассказала. Знал бы ты, чего мне стоило вернуть всё, как было! Думаешь, легко было унижаться, заискивать, лебезить, стравливать и многое другое!

Северянка расплакалась, Лейф соскочил с табуретки и обнял её.

Ксении захотелось уточнить, чего именно стоило Илае 'свергнуть одного императора, посадить другого' и вернуть мужу должность, но разве кому-то интересны такие подробности, кроме её растоптанного самолюбия. Она взяла свой скарб, который хотелось выкинуть с досады куда подальше, но нынче не та жизнь, чтобы разбрасываться вещами, и развернулась к двери.

— Ксюша, подожди, я... прости меня. Я не врал, − тут он оглянулся на свою жену, − в общем, не врал, но ты видишь, как обстоятельства изменились?

— Вижу, удачи вам герр Лейф.

Она вышла на улицу. Гордо подняв голову, спокойно отвечала на посыпавшиеся вопросы.

— Да, жена вернулась. Наш северянин снова займёт свой пост.

— Я пока здесь буду, дальше посмотрим.

— У меня и так мужчины в доме, не пропаду.

Только за дверьми своего домика Ксения присела, пнула несчастный ни в чём не повинный узел, и хотела было расплакаться, но ввалились бледные насупленные сыновья и с тревогой смотрели на неё.

— Ничего. Всё хорошо, мои родные. Всё хорошо. Знаете, может так и лучше.

Погладила мальчишек, прижала к себе, поцеловала каждого.

— Давайте-ка обедать, − Ксения взялась за разогрев похлёбки, но, то нож упал, то доску для хлеба мимо стола положила, потом прихватку забыла взять и ожгла руки.