Вошедший был одного с Фаем роста и лишь немного шире в плечах. Он безошибочно определил кто из гостей посланник, а кто переводчик и смотрел из-под серо-стальной маски прямо на Фая.

Фай опомнился, сгреб замешкавшегося супруга за одежду и, словно куклу-марионетку, заставил встать и поклониться.

Государь ответил на поклон поклоном — не таким, конечно, почтительным, как расстарался Фай, но, прежде, чем выпрямиться, он снял с себя и стальную маску, и серебряную сетку, закрывавшую волосы, и положил их на плечо бледно-серого с жемчужной вышивкой кафтана.

— В первый раз вам будет удобнее со мной разговаривать так, сказал государь и жестом указал на скамьи. Вежливая улыбка мельком отразилась в темных, с антрацитовым блеском глазах. И пропала. — Пожалуйста, садитесь. Поговорим без титулов и чинов, просто как люди, заинтересованные во взаимной выгоде.

Фай почти не удивился. Он уже понял, что многое с самого начала представлял себе неверно. У тарга не могло быть ни угольно-черных глаз, ни такого же цвета волос. Фай принял бы императора за арданца, будь кожа у того потемнее, а скулы пошире. Но у государя оказалось приятное, немного усталое лицо, очень спокойное и совершенно не похожее на арданское или северо-таргское.

И по возрасту они с Фаем казались ровесниками. И у того, и у другого, если присмотреться, можно было увидеть несколько седых нитей в волосах, однако их седина являлась лишь печатью некоторого жизненного опыта, а отнюдь не бремени прожитых лет. Фай подумал: тридцать три, тридцать пять, ну, тридцать семь — самое большое, сколько ему может быть. А еще Фай сразу понял, что Дин не преувеличивал, и с этим человеком действительно легко будет достичь взаимопонимания и обо всем договориться. Внешность и поведение государя сразу располагали к доверию.

Единственное, что совершенно не понравилось Фаю в государе — это как обомлел Маленький Ли при появлении владыки полумира.

* * *

Нэль целый день занимался хозяйством, стараясь отвлечь себя от плохих мыслей. Он твердил себе, что сам виноват в ухудшении отношений с Фаем. Нэль в самом деле не знал, как вернуть доверие брата. Между ними постоянно случались какие-то недомолвки и досадные недоразумения, препятствовавшие пониманию и возврату их прежней хорошей дружбы. Нэль догадывался, в чем может упрекнуть себя. Наверное, он был слишком обидчив. Он все время забывал, что старший брат отвечает не только лично за себя и за него, но также за судьбу всех Нижних таю, участвующих в этой злосчастной экспедиции, и за успех самой экспедиции в целом.

С другой стороны, Нэль подозревал, что дурные намерения Лала избавиться от Нижних раз и навсегда, сняв при этом с себя ответственность за их судьбу, Фай преувеличивает. Преувеличивает сильно. Лал был подозрителен, но не коварен. Он не желал зла людям. Точно так же, как никогда не желал им добра. Когда он закончит программу собственных исследований на Бенеруфе, он пришлет на Та Билан все, что Фаю обещал. Неизвестно лишь, когда именно это произойдет. На следующей неделе или через несколько лет.

Нэль тоже обманывал себя. Ему казалось сначала, что Лал должен его пожалеть и сделать что-то для примирения и возврата всего на прежние места. Однако, дни шли, и Нэль постепенно сознавал, что и для Лала — чем глубже пропасть между Верхними и Нижними, тем лучше. Лал верен себе. Он исполняет инструкции, и люди для него значат не больше, чем знаки препинания в коротких строчках приказа — они могут там стоять и могут не стоять, приказ все равно будет исполнен...

По просьбе Фая муниципалитет прислал рабочих, чтобы привести в порядок то, что не нравилось в Большом Улье новым жильцам. Рабочие изуродовали старые деревья возле ограды и наполовину опустошили сад. На месте бывшего цветника Фай планировал устроить мастерские. Кроме того, починки требовала система отопления и подачи горячей воды из котельной в жилой корпус. Попав в Большой Улей, таю столкнулись с недоступной им прежде и невиданной роскошью: с отсутствием каких-либо ограничений на использование воды. Незначительные препятствия на пути к получению полного удовольствия от работы приреченской водокачки следовало срочно устранить.

Когда возня с прочисткой и цементированием керамических труб в здании и уборка спиленных сучьев во дворе были почти завершены, начали возвращаться участники большого дворцового приема, устроенного государем Аджаннаром в честь тайского посольства.

Достаточно было обменяться несколькими словами, чтобы понять: дело продвинулось в нужном направлении. Переговоры прошли успешно и обе стороны остались довольны друг другом. Во всяком случае, пока.

Впрочем, оказалось, что Нэль порадовался за успех предприятия раньше, чем следовало. Посредником для подготовки к очередному важному повороту в его судьбе, спланированному Фаем, послужил, как обычно, Маленький Ли. Из Царского Города этот проходимец явился с мечтательным выражением на лице и странным блеском в глазах. Фай, напротив, дергался и кусал губы. Он пробежал к себе в лабораторию, никому не сказав ни слова (Ли обронил: "Не обращайте внимания, это наша с ним личная ссора"). Все прочие говорили при этом, что взаимная договоренность достигнута и дело осталось за малым — нужно исполнить одну легкую формальность.

Ли притащился за Нэлем на задворки, в угол за котельной, куда рабочие таскали распиленные сучья и укладывали их в хранилище для угля и дров. Он стал восторженно расписывать, как все было здорово и какой замечательный человек государь Аджаннар, как вежливо он принял их с Фаем, как внимательно выслушал, как верно задавал вопросы, предвосхищая многие объяснения и подробности, и какой шикарный прием был устроен потом тем сорока таю, что посетили Царский Город в качестве официального посольства, как выглядит тронный зал, как одеваются придворные и как они таращились на настоящих людей.

Нэль слушал не без любопытства. Восхищение Маленького Ли было настолько искренним, что Нэль даже стал жалеть о своем отказе посетить Царский Город. Но сожаления его были недолгими. Они продлились лишь до того момента, когда Ли сообщил, что Фай просит Нэля подойти, — у него будто бы есть очень серьезный разговор. Интонация подвела Маленького Ли, сказать эту фразу как бы между прочим у него не получилось. Голос дрогнул. Нэлю пришлось сделать вид, что он не заметил оплошность. Нэль пожал плечами и отправился к Фаю.

Фай ждал в лаборатории.

По правде говоря, Нэль решил, что сейчас окажется снова в чем-то виноват. Много думал о себе и мало о других, манкировал общественным и нравственным долгом или нечто вроде того. Он внутренне подготовился к тому, что Фай опять его обидит. Поэтому начало обращения к нему брата, касавшееся как раз долга человека перед обществом он выслушал рассеянно и истолковал неверно. Но Фай был неестественно добр и между тем говорил:

— Выслушай меня внимательно, малыш. Мне очень нужен человек, которому я мог бы доверять. Здесь каждый наш шаг имеет значение. Мы вынуждены вступить в договор, составленный по правилам этой страны, потому что поддержка со стороны Таргена нам необходима. И этот договор даст нам гораздо больше, чем требует от нас вложить. Мы обязаны выполнить миссию, ради которой мы здесь. Ради нее требуется пойти на некоторые жертвы и...

— Погоди, — перебил его Нэль, который за длинным вступлением почувствовал подвох. — Я понимаю, ты подготовил большую и возвышенную речь. Но лучше не трать зря слов, объясни мне просто: какую очередную идею мы должны исполнить во имя благословившего нас на подвиги отечества?

Фай помолчал и развел руками.

— Не мы, Нэль, — сказал он. — Я хотел бы, чтобы это сделал ты.

Нэль наклонил голову набок.

— Да? — переспросил он. — А подробнее ты не мог бы?..

— Я попросил у государя сутки на размышление.

— Фай, не уходи от ответа. Если ты хочешь, чтобы я что-то сделал — все равно придется сказать.

— Мы подписываем федеративный договор о вхождении острова Бо в состав империи. Для соблюдения всех необходимых условий кто-то из нас должен на время вступить в брак с императором, и ты должен понимать, что другого выбора я сделать не могу. Разве что пойти сам или отправить Маленького Ли.

— Вот и отправь, — не меняя тона предложил Нэль.

— Это формальность, Нэль, простая формальность. Подписание договора во время свадьбы, потом пятнадцать-двадцать дней выждать для приличия, и развод. Здесь все так делают. Государь Аджаннар — очень порядочный и умный человек...

— Ли мне уже рассказал.

Фай снова закусил губу чуть не до крови.

— Я вижу, ты меня не понял. Я не пытаюсь подложить тебя под кого-то ради выгоды или устроить на свое усмотрение твою личную жизнь. Это политическое соглашение. Соблюсти обычай требуют таргские законы. Ты говоришь по-таргски, я могу тебе доверять, и, наконец, ты единственный свободный человек в нашей экспедиции.

— А, так вот как ты расцениваешь мое семейное положение...

Фай нервно дернул головой.

— Ты опять неправильно понял мои слова. Я хотел сказать, что, если фиктивный брачный договор с императором вызывает протест лично у тебя, то твоему семейному партнеру он как бы безразличен. Если Лал вообще о таком эпизоде в твоей жизни когда-либо узнает... Нэль, помоги мне решить эту задачу.

— Фай, почему ты всегда решаешь свои задачи за мой счет?

— Потому что ты мой брат, я тебя вырастил и рассчитываю на тебя. Потому что у людей есть определенные обязанности друг перед другом и перед обществом, которое их воспитало. И не всегда, только когда мне действительно нужна помощь.

— Я взрослый человек, Фай, я сам решаю, кому я оказываю помощь, а кому нет, перед кем я в долгу, а кто в долгу предо мной.

— Поэтому я не хочу тебе приказывать. Хотя мог бы. Я не присваиваю себе право решать за тебя. Ты сам должен понимать, что так надо, Нэль. Если ты не понимаешь — я зря потратил эти годы.

По лицу Фая Нэль догадался, что, если он сейчас повысит голос хотя бы на пол тона — Фай сорвется.

— Хорошо, допустим, я понял, — изо всех сил стараясь выглядеть спокойно, проговорил он. — А по каким причинам не подходит кандидатура Маленького Ли?

Из-под руки Фая на пол слетел какой-то инструмент.

— Да потому что этот... — Фай вдруг замолчал и как-то странно посмотрел на Нэля. — Потому что я его люблю, — просто сказал он.

Но Нэль был упрям.

— А я люблю Лала.

— В отличие от Лала, Ли не понимает значение слова "формальность", — тихим голосом произнес Фай. — Иди, спроси его про императора и последи за его лицом все то время, что он будет делиться впечатлениями. Увидишь, что я имею в виду. Поймешь, чего я боюсь.

— Ну... Меня же никто ни о чем не спрашивал. Ни когда я подписывал семейный контракт с семьей Лаллем, ни когда меня увозили с Бенеруфа. Это нечестно, Фай.

Глаза Фая зло сверкнули.

— Если бы ты соблюдал контракт с семьей Лаллем, или хотя бы молчал о своих похождениях, у меня сейчас не было бы никаких сложностей! — резко заявил он.

— Ну да, снова я виноват во всем, — Нэль кивнул. — Что и требовалось доказать.

— А кто же, по-твоему? Может быть, это я отдавался грязному моряку на бочке под трапом? Я лазил через забор и возвращался из города довольный и пьяный? Я вертел задом перед советником Дином и строил ему вот такие глазки? Я?..

— Нет, все это это делал я, — сказал Нэль, повернулся и пошел из лаборатории прочь.

Гнусно. То есть, могло бы быть хуже, но некуда.

Он видел, конечно, что Фая бесят рассуждения Маленького Ли, почерпнутые из общения с Нэлем, о том, что, де, в таргском обществе нормы поведения много свободнее, чем на Тай. Только Нэль думал, что, во-первых, каждый человек сам отвечает за собственные поступки, и в воле Ли как следовать дурному примеру Нэля, так и не следовать ему. А, во-вторых, Нэлю казалось, Ли нарочно дразнит Фая, ему нравится, когда тот ревнует. Видимо, Ли переступил черту разумного.

Нэль не задумывался, куда идет, но ноги сами принесли его к той калитке, от которой Дин дал ему ключ. Замок там не переменили. Просто, чтобы избежать незаконных проникновений из города, к датчикам сигнализации и наблюдающему глазку камеры, был присоединен тяжеленный стальной засов во всю ширину двери.

Освободить дверцу от засова и выйти за пределы Большого Улья, в другой мир, заняло у Нэля около пятнадцати секунд.

* * *

Наконец-то дело, спрятанное в голенище за печкой, созрело для прочтения.

День прошел бестолково. Во-первых, было слишком жарко, чтобы всерьез что-либо делать. Во-вторых, и делать-то было нечего.

Агларовы бумажки и разбирательства, которые в префектуре решились передоверить на самостоятельное рассмотрение именно Джу, а не кому-то более опытному, все были глупые и вздорные. Сосед жаловался на соседа, что тот будто бы летает по небу на лопате и увел из колодца воду. Какой-то человек занял у знакомого двух рабов и, когда те испортили порученную им стену в саду, отстряпал их розгами так, что один на следующий день взял да и слёг всерьез. Из сопредельного Порту района пришел донос на Райзу Тата, с которым Джу вместе рос в монастырском приюте. После приюта Джу попал в охотники, а Тат — в дичь, да красть стал неудачно: обворовал такого же вора, как сам, а на двойных воров покровительство воровского цеха не распространяется — свои же их и сдают. В общем, несмотря на то, что с утра и до вечера совершенно ничего не происходило, у Джу все время было ощущение, что он серьезно чем-то занят.

Придя домой, он запер дверь на замок и оба засова, некоторое время посидел перед плитой на сундуке, накапливая решимость. Потом вытащил голенище, отнес в комнату и вытряхнул содержимое на стол, уложив листы тыльной стороной кверху — так проще было разбираться в разводах водяных пятен.

Разбор и сортировка заняли по времени около половины стражи. Джу не торопился. Сначала он поделил дело на четыре части, согласно размеру повреждений. Серьезная путаница могла возникнуть только в самой последней из частей, почти не тронутой водой. Начало и середину Джу раскладывал, почти не читая. Время от времени он заглядывал на лицевую сторону бывшего свитка, проверяя связность изложения, перенос слов, соответствие почерков и качество чернил для точного выверения последовательности страниц, вот и все.

Соседи ходили в своем огороде и, время от времени, когда кто-либо из них приближался настолько, что мог из-за изгороди видеть Джу, сидящего у окна, он отвлекался от своего занятия и начинал в упор на них смотреть. Соседям это не нравилось, они сразу старались повернуться спиной или перейти на другую сторону грядок и кустов, чего Джу и добивался.

Потом сизые облачка, похожие на полоски дыма, которые появились в небе около полудня и ничего серьезного, казалось бы, не предвещали, быстро потемнели, надвинулись и набрякли тяжестью. Первый порыв ветра с океанского берега запутался в ветвях старой груши и хлопнул непривязанным ставнем. Соседка, поправлявшая грядку, вдруг завернула на голову полосатую верхнюю юбку и, блеснув прорехой на нижней, стремглав бросилась к дому. На Джу прыснуло с подоконника водяной пылью, тяжелые капли часто забарабанили по крыше и стали падать на пол и на стол.