Сижу, еду, прыгаю, размышляю, гляжу на связанных баранов — и все это одновременно, аки Юлий Гай. Вот и сейчас, раз снова подпрыгиваю на очередной кочке — даже не подозревал, что степь — она на самом деле не такая ровная, как кажется. Дороги, даже самые плохие — это счастье, в сравнении с ралли по калмыцким колдобинам. Таки да, мы уже в Калмыкии едем — хотя в пути меньше часа, тут все рядом. Переправился обратно, потом через Бузан/Ахтубу и вот тебе уже Казахстан. На север немного — ядерный полигон Азгир, чуть южнее — объект Вега. Если совсем на север — то Кап Яр, немного на юго-восток — полигон Ашулук. Сплошные достопримечательности — живи радуйся.

Хорошо Зейнулле — он на мягком сиденье в кабине скачет, мне же, как самому молодому — место в кузове, рядом с копытными.

— Нафига ему два барана? — не иначе задумал какую-то аферу.

Наконец, впереди появляется чумная станция — опытный глаз её сразу опознает, примерно на такую же мы ехали охотиться.

Сколько их было на моем веку, и в Нижнем Поволжье и в киргизских степях и здесь в Калмыкии! Целая система узаконенного браконьерства под прикрытием борьбы с чумными сусликами, крысами и блохами на них же.

Нет, никто не спорит, что борьба с чумой, особенно в наших краях — важное государственное занятие. Вот только, ни разу не видел местных смотрителей держащих в руках что-то более научное, чем раствор спиртуса для протирания внутренних органов. В основном они заняты засолкой, копчением и обслуживанием 'заготовителей' и просто охотников. Этакий караван-сарай, прообраз автомобильного кемпинга и деревенского хостела одновременно. Впрочем, говорят, что иногда наведывается начальство и даже доктора наук для изучения тех самых неуловимых чумных сусликов, которые точно где-то есть. Но длится это несчастье обычно пару недель — не больше. Да и редко какой ученый может устоять против дармовой выпивки под шашлычок, но по слухам встречают все же такие реликты.

Резюмируя, можно сказать, что сеть противочумных станций оправдывала свое существование — худо-бедно контролировались скотомогильники сибирской язвы с захоронениями, ещё царских времен. Да и вовремя эпидемии холеры в начале 1970-х они сослужили добрую службу — на их базе были развернуты передвижные армейские блок-посты и полностью закрыта вся область. Между прочим, чуть ли не единственная за всю историю человечества успешная войсковая операция по введению биологического карантина против целой области. Въезды и выезды были заблокированы намертво.

* * *

(из воспоминаний очевидцев)

В родном городке внешне всё было спокойно, но непривычно безлюдно. Жители старались больше сидеть по домам и меньше встречаться друг с другом. Через день я уже жил с тем же беспокойством, и даже страхом, что и все — страхом ожидания возможной страшной болезни. Как всегда официальные власти, боясь ответственности за дальнейшие события, действовали по принципу "чем меньше знают, тем лучше". Однако это приводило к обратному результату — слухи росли с каждым днём, и чем дальше, тем они становились страшнее. Говорили, что всё началось с Астрахани, что там что-то копали и... выкопали, а теперь Это распространяется по области. Будто бы в Астрахани мор, что люди умирают прямо на улицах, а тела их собирают в кучи и сжигают. Что зараза уже появилась в посёлке на противоположном берегу, и все ходы и выходы из него перекрыты войсками. Началось жаркое лето, и любая госпитализация с дизентерией рассматривалась, как начало эпидемии. Слухи слухами, а кордоны стояли на железнодорожных вокзалах и речных пристанях. Выезд людей из запретной зоны был закрыт, письма на отправку не принимали, междугородняя связь для большинства населения отсутствовала. Тысячи и тысячи людей были изолированы от внешнего мира. Многие "пустились в бега", стремясь степью, пешком, в обход кордонов, вырваться за пределы области. Не имея опыта, страдая от жажды, теряя ориентировку в степи и выбившись из сил, они мечтали лишь об одном — выйти на железнодорожное полотно. Здесь их подбирали, почти без чувств, и отправляли обратно. В Волгограде, на вокзале, царило столпотворение — желающие вернуться к себе домой в Заволжье уже неделю томились здесь, раздираемые чувствами переживаний за судьбу своих родных и близких.

Моя жена с сыном, оставшаяся погостить у матери, не имея от меня никаких известий, кинулась на вокзал. Через трое суток ей удалось попасть в карантин, который напоминал собой лагерь для — заключённых. Прошло семь дней, и их отправили на речном теплоходе в Ахтубинск. Встречающие собрались на пристани, со слезами и надеждой глядя на "первую ласточку" из внешнего мира, пришвартовавшуюся у причала. Прибывшие на теплоходе, в основном это были женщины и дети, столпились у одного борта и махали нам руками, улыбаясь и плача одновременно. Со стороны это зрелище очень напоминало сцены из кинокартин о тяжёлых страницах истории нашей страны. Вдруг подъехали автобусы. Солдаты с автоматами быстро, двумя шеренгами, образовали коридор, по которому прибывших без задержки провели прямо в машины. Никому ничего не объяснили, и толпа, кто как мог, кинулась вслед отъезжавшим. Оказалось, их ещё раз поместили в карантин на семь дней.

В 1970 году в стране началась паника. Одесса, Ростов-на-Дону и Астрахань были посажены на строгий карантин — эпидемия холеры, вспыхнувшая в южных регионах, грозила расползтись на весь Союз. Главного санитарного врача СССР Петра Бургасова в срочном порядке командировали в Астрахань, где было зафиксировано около 800 случаев заражения. Уже через несколько дней карантин был снят. А три дивизии, взявшие в кольцо 'больной' город, отправлены обратно в части.

— В Астрахани умер только один — ребенок, которого не успели переправить через Волгу. Всех остальных мы сумели спасти. Почему так быстро снял карантин? — переспрашивает Петр Николаевич. — Продуктов в Астрахани было завались: арбузы, дыни, помидоры. И некуда девать — вывоз-то запрещен. Люди траншеи рыли, бульдозерами все это добро закапывали... Как-то приходит ко мне секретарь местного обкома Леонид Бородин. 'Слушай, — говорит, — мы все время заседаем. Давай по области проедем, посмотрим, что и как'. Приезжаем на плантации арбузов, он говорит: 'Разуйся'. Я снимаю ботинки. Но на песок-то ноги нельзя опустить — нагрелся на солнце до 70 градусов. Думаю: какой же возбудитель может выжить при такой температуре?

В тот же день я написал шифровку в ЦК партии: 'Настаиваю на снятии карантина и свободе вывоза из Астрахани продуктов. Несу полную ответственность за свои решения'. Проходит два часа, мы с Бородиным сидим в обкоме, вдруг звонок. 'Товарищ Бургасов? Говорит Суслов. Вы кто по специальности?' — 'Врач'. — 'А почему экономикой занимаетесь?' Тут я не выдержал: 'Товарищ Суслов, я не могу смотреть, как собственный труд, богатства народные зарывают в землю'. — 'Ну если так, то ладно', — последовал ответ. (Источник: Corvus ака Владимир, Байконур)

* * *

— Зейнулла, ты зачем два барана взял?

Ушлый прохиндей в революционных галифе помялся, но все же, признался, что если все получится как надо, то мы ещё до полевого стана доедем и повторим там свой фокус на бис.

За двумя зайцами погонишься — это в точности наш случай. Смотритель чумной станции, буддиской наружности, калмык по паспорту, заприметил вторую овечку и сдал нас гостям с потрохами.

Мало ли зачем нам потребовалась вторая тушка, но любая непонятность любителей опасного промысла сразу настораживает, и последствия себя не заставили ждать.

Бригадир охотников-заготовителей, зловеще усмехаясь, отказался спорить на время, и предложил выставить своего мясника супротив нашего. А чтобы компенсировать неудобства от внезапного изменения условий спора готов поставить не сто, а двести рублей против двух баранов, которых мы в случае проигрыша отдаем бесплатно.

Зейнулла категорически ушел в отказ, резонно опасаясь проигрыша — против профессионалов, ежедневно разделывающих десяток добытых туш — шансов мало.

— Зря споришь, уважаемый аксакал, — улучив момент, отвел в сторону, ну, очень уважаемого, хапугу. — Уехать просто так уже не дадут. Люди ждут развлечения, и если мы их обламаем, то баранов заберут просто так.

— Тем более, что в победе уверен. На разделке сайгака навык совсем другой, на скорость работать никто не тренирован.

Воодушевленный Зейнулла сторговался за двести пятьдесят, и мы приступили.

В этот раз получалось все намного быстрее и качественнее — предыдущая тренировка пошла на пользу, освежив навыки, и победа получилась безоговорочной. Достаточно легко обогнал пыхтящего и раскрасневшегося от обиды браконьера на целых три минуты .

Несколько веселых шуток и подначек быстро сменились гробовым молчанием со стороны бригады, лишь водитель Коля азартно комментировал и подбадривал свою надежду на обогащение — меня.

Между тем, путь к машине все также преграждает один из мрачных типов в кепке, судя по резким нервным движениям и наколкам на руках — урка бывший. Впрочем, бывшими они редко бывают.

— Может, в картишки перекинемся, дадите шанс отыграться? — нервно ухмыляется бригадир.

В принципе, достаточно умно рассчитал, давая нам возможность разойтись мирно и даже с небольшим барышем на кармане, при этом сохранив свой авторитет. И если бы не его подельники, можно было бы согласиться на этот вариант. Мы проигрываем рублей сто, сто пятьдесят и спокойно уезжаем, сгладив горечь поражения.

Вот только ни за что не поверю, что бригада согласится на такой расклад, вернув только половину. И правда, шестеро здоровых мужиков против школьника и дедушки, и водителя, который не при делах. Кто же при таком раскладе своё отдаст?

— Хорошо, сыграем. На мою долю — пенсионер уже старенький, зрение уже не то.

И в планах нет терять свой кровно заработанный стольник, поэтому держитесь урки, внучек научит вас не садиться за один стол с неизвестными шпилить.

— В буру или секу? — бригадир сама любезность, уголовники только что откровенно не ржут над лохом.

— В секу. Только правила напомните.

Народ не выдерживает, ржут всей бандой. На шум появляется в дверях тот, что стоял на шухере, но обнаружив веселящуюся братву не спешит возвращаться.

— Играем ровно час, после чего расходимся. И никаких претензий и шансов на отыгрыш, — ставлю единственное, но твердое условие. — Зейнулла засекай время.

Странное требование равнодушно принимается, абсолютно все уверены, что намного раньше распотрошат молодого и глупого.

Трое против одного — это даже по зоновским понятиям — перебор, хотя если лоха раздеть — то в своем праве.

Стратегия простая и основана на классическом правиле любого шулера — дай лоху сначала выиграть, а только потом забирай все с запасом. Поэтому довольно ловко вытягиваю с охотников ещё пятьдесят рублей, после чего начинаю 'динамить'. Нет, явно тянуть время мне не позволят, наоборот ускоряю темп, быстро сбрасываю карты или отвечаю почти мгновенно, сбивая с ритма, на время забыв о крупных ставках. В принципе можно вообще дотянуть до конца, потихоньку сливая 'аванс' и даже сохранить свой стольник, но цель-то совершенно другая.

К тому же мне надо время, чтобы запомнить карты — колода старая, даже меток не надо, потертости, царапины и просто грязные отпечатки у каждой карты индивидуальные, как отпечатки пальцев. И через полчаса у меня появляется преимущество перед противниками, в отличии от них я точно знаю, что они все карты 'читают', при этом 'семафорят' друг другу особо не шифруясь.

К сороковой минуте у меня остается всего 85 рублей, и тут приходит моя очередь раздавать. Противники уже усыплены и теряют бдительность, поэтому зевают третьего туза, которого выкладываю себе под предыдущего, из-за чего рубашку не видно и карта не 'читается'.

Теперь противники уверены, что у меня их только два, ещё один на руках у бригадира, и шанс, что четвертый тоже окажется у меня ничтожен. Зато у сидящего справа три дамы, и король на руках у третьего, о чем он уже 'отсемафорил'.

На кону почти три сотни рублей — было бы больше, но бригадир уже сбросил.

Вскрываемся, и в звенящей тишине загребаю себе целую кучу бабла.

Молчание длится не долго.

— Да он же катала! Убью на...

А вот это уже лишнее! В руках у того, что перекрывает выход появляется обрез, одностволка, сделанная из обычного Иж-17. В данной ситуации — не очень удобная пукалка, поскольку дробь заденет не только меня, но кто его, дурака, знает, чем зарядил?

Впрочем, нечто подобное ожидал, поэтому и был готов. Чиркаю по коробку крайней спичкой и торжественно выставляю в центр стола 'динамитную' шашку. Что не отнять у моей конструкции — так это брутальности! Ничем не хуже настоящей динамитной шашки. С поражающими свойствами много проще — их вообще нет. Это пустышка, хотя и заряженная эту конструкция обладает мизерным воздействием — осколков практически нет, и если не оглохнешь, то шанс. Что единственная медная крышка-осколок попадет точно в тебя около нуля.

— Сейчас рванет, с..ки позорные!

Позорные сами сообразили это раньше меня и ломанулись кто-куда. Даже в окно, высадив раму, кто-то сиганул. Мне же удалось в общей суматохе догнать владельца обреза и, зацепив подсечкой сзади, повалить и отобрать огнестрел.

— Ходу! — Коля уже внутри, Зейнулла бросает печальный взгляд на бараньи туши, оставляемые врагу, и тоже прыгает в кабину.

Весело погуляли. Вот, только, проблем бы потом не возникло. Хотя не дураки же они — молчать будут, скорее всего. Как их школьник два раза подряд развел почти на пятьсот рублей, да ещё и сбежал из-под носа, напугав пустым предохранителем — от такого позора только в тундре среди элвенов прятаться.

— Прости меня кошкара старого, — на несчастного Зейнуллу смотреть без слез невозможно.

Кошкар — это баран, по-ногайски, насколько понимаю, так что товарищ проникся и осознал свою вину, раз столь уничижительно , но вполне справедливо, себя поименовал.

— Да, ладно. В жизни всякое случается, зато с прибытком.

В общей сложности доход вышел в 450 рублей, а утерянную баранину компенсировали обрезом, который хозяйственный чабан выпросил себе в собственность:

— Эх, надо было нормальное оружие у них забрать! — вошел в раж доблестный товарищ в старинных шароварах.

— Вот этого категорически делать не надо было. Обрез мы отобрали в порядке самообороны, просто, чтобы в спину не пальнули. Тут мы в своем праве, а если отжать серьёзные стволы, как ты предлагаешь — то это уже грабеж. Да и не простят они такого — зачем лишние проблемы?

— Ты прав, — легко соглашается чабан, вертя и рассматривая трофей, аки ребенок, получивший подарок от Деда Мороза. — Не понятно мне, зачем время просил следить?

— С этим ещё проще. Во-первых: дал им понять, что буду тянуть, чтобы проиграть меньше, а значит, заставлю их торопиться и совершать ошибки. Все же, они не совсем отморозки и предпочли бы отжать деньги, не прибегая к открытому насилию — ведь 'ответка' может прилететь всегда. И такой шанс им я предоставил. Во-вторых: охотники были уверены, что пока время не закончится, никаких активных действий не будет — расслабились, за что и поплатились.