Звезды нового неба

-Я открываю? — на всякий случай уточнил Аннэйв.

Я глубоко вздохнул и провел рукой по взъерошенным волосам. Как-никак, а впереди меня ждала абсолютная неизвестность, помноженная на тяжкий груз ответственности, взваленный на мои хлипкие и сутулые плечи.

-Открывай.

Люк, негромко чмокнув, скользнул в сторону, и я нырнул в распахнувшийся проем. Оказавшись по ту сторону перехода, я даже не успел ничего толком рассмотреть, поскольку мгновенно оказался в объятиях Кадесты, обрадовавшейся моему появлению как первоклассница, которой подарили котенка.

-Олег, привет! — верещала она мне в ухо, — ну наконец-то! Я уж заждалась, думала ты так и не соберешься.

-Такая возможность не каждый день подворачивается, — я извернулся и поймал свободной рукой проплывающий мимо поручень, — зачем же отказываться.

-А разве у тебя была возможность отказаться? — послышался откуда-то сверху насмешливый мужской голос.

Кадеста отпустила меня, и я задрал голову, чтобы посмотреть, кто это там такой проницательный. В ответ мне улыбнулся темноволосый молодой человек, о внешности которого мне было сложно судить, поскольку я видел его перевернутым вверх ногами. В невесомости такое случается сплошь и рядом, вот только я вам гарантирую, что при такой встрече вы и лучшего друга далеко не сразу признаете. Восприятие меняется очень сильно. Не знаю, от чего это зависит, то ли от разницы в работе полушарий мозга, то ли еще от чего, но попробуйте встать на голову и окинуть взглядом собственную комнату — сами убедитесь.

-Малгер, прекрати! — недовольно огрызнулась Кадеста, — какой же ты мнительный!

-Не мнительный, а здравомыслящий, — спокойно парировал тот.

Я осторожно перевернулся и теперь рассмотрел своего собеседника более внимательно. Высокий, худощавый, лет тридцати-тридцати пяти, с умным и немного снисходительным взглядом карих глаз. В отличие от легкомысленной Кадесты в светло-желтой майке и рыжих шортах, он был одет более сдержанно. Белая сорочка с коротким рукавом и легкие серые брюки на ее фоне выглядели чуть ли не официальной униформой. Двигался Малгер медленно, но то была не леность, а, скорее, расчетливая неторопливость. Эдакая экономия движений, выражавшаяся также в том, что при разговоре он предпочитал пользоваться только одной половиной рта, отчего его снисходительность приобретала легкий оттенок брезгливости.

-Я сомневаюсь, что тебя вот так запросто отпустили к нам, — желая выделить отдельные слова, он открывал рот целиком, — наверняка нагрузили массой ценных напутствий и рекомендаций. Я прав?

Каким бы тугодумом я ни был, но тут сразу сообразил, что Малгер — человек непростой, и что всякими шутками-прибаутками от него не отделаешься. Я врать вообще не любил, а он наверняка раскусил бы меня с первого же слова. Не самое удачное начало получилось бы. Но выкладывать всю подноготную сейчас тоже было рано.

-Если позволите, я бы предпочел оставить Ваш вопрос без комментариев, — тактично ответил я.

-Выкрутился-таки! — Малгер громко рассмеялся, — да не беда, любопытство не порок, в конце концов. Пусть даже на государственном уровне.

Он, похоже, не собирался меня всерьез третировать, но Кадеста по инерции продолжала меня защищать:

-Ну, посмотри на Олега — рогов и копыт у него нет, серой не пахнет. Что ты на человека взъелся?

-Да брось, Кади, мы же просто дурачимся! — Малгер подлетел к нам и забрал у меня сумку, — давай сперва тебя разместим, а потом уже расспросы расспрашивать будем.

Кадеста ухватила меня за локоть и выволокла в коридор, и я внезапно обнаружил себя летящим в пустоту. Я сдавленно ойкнул и, рефлекторно выбросив вперед руки, наткнулся на стекло. По ту сторону виднелись все те же огромные сверкающие конструкции, которые я рассматривал, подлетая к станции на челноке. Но теперь они были гораздо ближе, точнее, я теперь находился буквально среди них. Вправо и влево убегали составленные из цилиндрических модулей «трубопроводы» обитаемых секций. Кое-где их плети соединялись с соседними ажурной паутиной несущего каркаса. За первым рядом виднелся второй, а там — третий. Отсутствие атмосферы затрудняло определение истинных масштабов сооружения и, отвлекшись на секунду, можно было представить себе, что видишь перед собой симпатичный, занятный и столь же бесполезный сувенир из вставленных друг в друга хромированных решетчатых сфер. Зеркально гладкие поверхности конструкций блестели так, что было больно глазам.

Посмотрев вправо, я увидел, что все сооружение плавно изгибается, охватывая концентрическими кольцами центральную реакторную часть, из которой, собственно, и исходил свет. Самого реактора с того места, где мы находились, видно не было — его загораживали располагавшиеся перед нами секции. Я бросил взгляд в противоположном направлении и только сейчас, заметив оконную раму, сообразил, насколько огромно стекло, в которое я смотрю. Не менее четырех квадратных метров! А справа и слева вплотную к нему примыкали следующие окна, за ними еще и еще! Я оттолкнулся и отплыл немного назад, чтобы увидеть, что вся стена коридора от шлюза до шлюза представляла собой по сути одно сплошное окно. Теперь становилось понятно, почему Кадеста называла наши иллюминаторы на «Берте» «бойницами». Хорошо еще, что не «замочными скважинами».

-Что-то не так? — обеспокоенно поинтересовалась она, увидев ошалелое выражение моего лица.

-Как-то не по себе, когда думаю о том, что по ту сторону стекла — убийственный космический вакуум.

-Ну вот, опять. Почему же сразу «убийственный»? — Кадеста даже слегка обиделась.

-Это структурированный поликарбонат, — пояснил Малгер, — по ударной прочности он не уступает стали. Так что ты зря волнуешься.

-А радиация? — не унимался я, — или вы так уверены, что здесь, вдали от звезд, вам ничто не угрожает?

-Стекло двойное, — он подплыл ближе и постучал костяшками пальцев по его поверхности. Окно отозвалось еле слышным глухим звуком, словно представляло собой монолитную глыбу, — в промежуток закачана вода, а это лучшая защита от ионизирующих излучений. Ну и плюс обычный электромагнитный щит вокруг всей станции.

-Вода? — я прижался к стеклу носом, только теперь разглядев мелкие пузырьки, время от времени проплывающие мимо.

-Ага. Здесь все стены двойные — не менее десяти сантиметров водяной прослойки, — Малгер, по обыкновению, снисходительно усмехнулся, — так что свинцовые трусы одевать необязательно. Помимо этого, вода выступает в качестве охладителя, обеспечивая отвод избыточного тепла и поддержание постоянного теплового режима в помещениях. Да и хороший запас топлива с кислородом карман не тянет.

-Но сколько же ее здесь тогда? — я был поражен простотой, даже примитивностью этого решения, которое разом снимало сразу столько проблем, оставляя только одну…

-Точно не скажу, но счет идет на десятки тысяч тонн.

-С ума сойти! — само собой сорвалось с моих губ, хотя почти сразу же я сообразил, что нет ничего сложного в доставке на станцию такого объема, когда его можно без особых забот собрать с любой завалящей кометы. Как же все элементарно, когда знаешь правильный ответ! Я-то по привычке мыслил категориями, связанными с выведением грузов на орбиту, хотя и земные орбитальные станции уже давно большей частью строились из материалов, добываемых на астероидах. Но вот закачать в стены целое озеро — так высоко фантазия наших инженеров не взлетала.

-О! У тебя будет еще немало поводов посходить с ума, — хихикнула Кадеста, — это я тебе обещаю! У меня ты не заскучаешь!

-Кади, ты лифт вызвала? — Малгер предпочитал более сдержанную манеру общения, и энтузиазм Кадесты пришелся ему не по нраву, — гостя надобно перво-наперво напоить, накормить, баньку истопить, ты же знаешь.

-За меня не беспокойтесь, — заверил я их, — когда я попадаю в невесомость, у меня аппетит почти на сутки пропадает, так что я не голоден.

-Мы можем пообедать в гравизоне, если хочешь…

-Кади, ты лифт вызвала или нет?

-Он уже на подходе, — девушка взяла меня за локоть и мягко оттащила от окна, — пошли, прокатимся немного. А то прилип тут к потолку как муха.

Она аккуратно развернула меня, и я понял, что это длинное окно здесь является как раз «потолком». Льющийся из него яркий свет прекрасно освещал помещение. Мы проследовали в конец коридора, где он соединялся с переходным отсеком, по ту сторону которого дальше тянулся еще один такой же ярко освещенный тоннель. Справа обнаружилась прозрачная дверь, за которой с тихим шелестом как раз в этот момент остановилась кабина лифта.

Мы нырнули внутрь. Здесь, точно так же, как и у нас на «Берте» имелись поручни, ремни для фиксации грузов и мягкая обивка на всех стенах, но вот выглядело и ощущалось это как-то… иначе. У нас все было подчинено вполне конкретным утилитарным задачам и буквально дышало скупой функциональностью, а здесь люди, проектировавшие интерьер, не поленились позаботиться о том, чтобы он был еще и приятным глазу. Удобным, комфортным и, не побоюсь этого слова, уютным.

«Берта», как и прочие орбитальные сооружения, была построена в первую очередь для работы, и даже в собственной каюте ты продолжал оставаться на вахте. Сама обстановка ни на секунду не позволяла забыть, где ты находишься, и что ты тут делаешь. Для никаров же их станция являлась домом, и относились они к ней соответственно. На «Ньютоне» не только интерьер, но и мебель, посуда, одежда — все здесь создавалось для жизни. Подобный подход чувствовался во всем, с чем я позже сталкивался здесь, на станции, и что время от времени вызывало у меня легкую дезориентацию, поскольку я порой и вправду забывал, что я в далеком космосе.

Дверь лифта скользнула на место, и Малгер взмахом руки вызвал голографическую схему станции, повисшую посередине кабины.

-Смотри, — подозвал он меня, — тут все очень просто. Вокруг реакторной зоны выстроено несколько ярусов, обозначенных буквами A, B, C и так далее от центра к периферии. Первые два яруса, где светлее всего — оранжерея, далее жилые и рабочие зоны, а во внешних ярусах размещаются склады, доки и всякое вспомогательное оборудование. Адрес любого помещения на станции определяется буквой яруса и двумя цифрами.

Малгер провел рукой сквозь схему, заставив последовательно вспыхнуть несколько вложенных друг в друга ажурных сфер, напоминающих сетки меридианов и параллелей на глобусе.

-Тот полюс, где находится стык с гравизоной, считается «югом», а противоположный, соответственно, «севером». Кольца между ними пронумерованы, и внутри каждого кольца по часовой стрелке также имеется разметка от 0 до 360. Вот тебе и две оставшиеся цифры адреса. На каждом перекрестке имеется схема с указанием твоего текущего местоположения, — он указал на табличку, виднеющуюся за закрытой дверью кабины, — синяя стрелка показывает направление на север, красная — на юг, большая горизонтальная стрелка смотрит в сторону увеличения разметки текущего кольца. А свет всегда идет из центра. Чтобы сориентироваться, разворачивайся к нему головой и после этого изучай схему. Ничего сложного, думаю, ты не заблудишься.

-Я постараюсь, — кивнул я, как прилежный ученик рассматривая голографическую карту и пытаясь уложить в голове полученную информацию.

-Ну что ж, тогда поехали, — Малгер навел палец на точку внутри проекции, где шар основной части станции соединялся со снежинкой гравизоны, и легонько ткнул им в изображение, — держись крепче!

Отмеченный им узел коротко вспыхнул, подтверждая команду, и кабина лифта пришла в движение. Ощущения были подобны тем, что я испытывал на родной драге, трогаясь в лифте с причального уровня, когда одна из стенок кабины вдруг начинает надвигаться на тебя и решительно наподдает тебе своей мягкой обивкой. Только здесь все происходило несколько плавнее и деликатнее, так что я даже успел схватиться за поручень и принять правильное положение, чтобы не выглядеть совсем уж беспомощной куклой.

Тоннель, по которому, плавно ускоряясь, двигался наш лифт, также оказался с огромным окном вместо одной из стен, и передо мной вновь открылся вид на сверкающие конструкции «Ньютона».

-Откуда у вас такая любовь к панорамному остеклению? — не удержался я.

-Но это же просто красиво! — воскликнула Кадеста, — я вообще не понимаю, как вы сами можете жить в наглухо запечатанных каморках без единого окошка!? Я бы так не смогла.

-Ну зачем же так, — мне стало вдруг обидно за «Берту» и за свою каюту в частности, — есть у нас иллюминаторы, ты же видела.

-Пф!

-Да и экономия очевидна. Мы почти не прибегаем к искусственному освещению, — добавил Малгер, — света от реактора хватает до самых внешних ярусов.

Я почувствовал, что кабина начала замедляться, мы приближались к пересечению с другим тоннелем. Но, вопреки моим ожиданиям, мы не стали вылезать и пересаживаться на следующий лифт. Вместо этого, наша кабина, едва остановившись, чуть вздрогнула и тут же возобновила движение, но уже в направлении перпендикулярном предыдущему. Если раньше наш путь пролегал по «параллели», то теперь мы перескочили на «меридиан» и скользили в сторону южного полюса.

-Ишь ты! — я закрутил головой, пытаясь разглядеть механизм, позволяющий лифту вытворять подобные фокусы, — как ловко придумано! Он, получается, и так и сяк может! Куда, кстати, мы держим путь в данный момент?

-К стыку с гравизоной. Надо бы тебя расквартировать, а Кади считает, что обитать тебе следует в привычных условиях.

-Вовсе необязательно! Не стоит так хлопотать из-за подобных пустяков, я прекрасно чувствую себя и в невесомости.

-Неужели? — Кадеста насмешливо приподняла бровь, — цвет твоего лица говорит об обратном.

-А что с ним не так? — я обеспокоенно завертелся в поисках зеркала, но его в кабине не оказалось.

-Хватит фантазировать, Кади, Олег в полном порядке, — вступился за меня Малгер.

-Кроме того, — не унималась девчонка, — в гравизоне можно есть нормальную еду, а не только ту, которая к тарелке прилипает. Я не хочу, чтобы наш гость ходил голодный.

-Да не хочу я есть! — мне стало неловко от того, что Кадеста кудахтала вокруг меня как курица вокруг цыпленка, словно я сам не мог определить, что мне подходит, а что нет, — какой смысл прилетать к вам в гости, чтобы потом все время отсиживаться под домашним арестом? Я хочу осмотреть здесь… э-э-э… все.

-Осмотришь, непременно осмотришь, — начала успокаивать меня она, сообразив, что перегнула палку, — я приготовила тебе целую экскурсионную программу! Просто я хочу, чтобы ты не испытывал никаких неудобств и чувствовал себя как дома.

-Я и так себя прекрасно чувствую! Я… я… — в этот миг лифт внезапно вынырнул из тесной трубы на открытое пространство, и мой рот вновь отказался мне повиноваться. Кабина начала торможение, и меня чувствительно приложило об стену, но я так и таращился на открывшуюся картину.

Впереди виднелась гигантская цилиндрическая конструкция, вздымавшаяся далеко вверх, насколько только можно было разглядеть, навстречу льющемуся оттуда свету. Диаметр этой колонны составлял не менее двухсот метров, а в высоту она тянулась километра на два. Во все стороны от нее разбегались бесчисленные шахты лифтов, конструкционные фермы, трубы, кабели. Сооружение чем-то напоминало гигантского спрута, простирающего свои щупальца до самых дальних уголков станции.