Мыколка

-О, да ты, оказывается, что-то можешь, — прошептал он, скалясь в улыбке, и с еще большей решительностью продолжил атаковать.

Он даже не понял, что произошло, когда его эспадрон, вырвался из его руки и со звоном покатился по каменному полу. А эспадрон противника смотрел ему прямо в межключичную ямку, чуть ниже края нагрудника.

Де Жюссак стоял, растерянно опустив руки не зная, что сказать. В толпе же раздался громкий вздох разочарования, схватка была слишком короткой.

-Господа, господа,— внезапно пришел к жизни де Барант,— моему родственнику просто не повезло, разве вы не заметили, он же просто поскользнулся на влажном полу.

-Вот паршивец,— в это время ругался про себя старший Шеховской,— говорил же оболтусу, подольше повозись с месье.

Мужская половина наблюдавших за боем, с легким презрением следила за стараниями француза. Государь, примерно с таким же выражением лица, равнодушно сказал.

-Ну, что же будет считать, что это просто первая из трех схваток. Если в следующей вновь победит корнет Шеховской, то его победа будет окончательная, и никакие влажные полы, — тут он усмехнулся, — никакие полы, доводом считаться не должны.

Раздасованный поражением маркиз вновь встал в позицию. Распорядитель вновь скомандовал,— Ан гард. Затем поинтересовался:.— Эт ву прэ,— и услышав подтверждение скомандовал: — Алле.

Де Жюссак в отличие от первого раза, не бросился сломя голову в атаку, а приблизившись к противнику, играл кончиком эспадрона, желая вынудить соперника атаковать. Но тот, точно также играл оружием. Его лицо было бесстрастно, как будто он думал совершенно о другом, очень далеком от сегодняшней схватки.

Маркиз неожиданно начал потеть. Еще ни один бой в этой стране не продолжался у него так долго. Обычно он наносил победный укол уже на первой или второй минуте боя. А сейчас он даже примерно не мог сказать, сколько времени идет эта схватка.

Но тут его противник с таким же бесстрастным лицом пошел в атаку и сделал с удивительной скоростью двойной финт переводом и переносом — неожиданно быстрый замах, перевод своего эспадрона через лезвие противника, и прямой укол в нагрудник в область сердца, в лучших традициях старых итальянских мастеров.

Зал восторженно ахнул, а де Жюссак со злостью кинул клинок на пол и быстрым шагом вышел вон. Победителя окружили восторженные женщины, а де Барант, что-то пытался объяснить довольному императору, видимо оправдывая неблаговидное поведение своего родственника.

В дальнем углу зала стоял изящно одетый господин, в котором сейчас никто бы не узнал , англичанина Джона, который совсем недавно встречался в портовом притоне с надворным советником Сидоровым. Он задумчиво смотрел на ажиотаж вокруг победителя и думал.

— а у этого Сидорова чутье собачье, сразу понял, что с этим молодым офицером ему не справиться. Вот только почему не рассказал о том, что тот так ловок? А в результате потерян нужный человек, потрачены деньги, а дело не сделано.

Андрей Григорьевич вместе со слугой суетились вокруг Николки, расстегивая ему нагрудник, когда в дверь их апартаментов осторожно постучали. После разрешения в комнату вошел офицер и представившись сказал:

-Ваше Сиятельство, его Императорское Высочество хочет вас видеть у себя вместе с сыном, как только вы сможете быть готовы. Я уполномочен, вас подождать и сопроводить.

Князь предложил посланцу императора присесть, не церемонясь, выпить и закусить чем бог послал. Тот с удовольствием поднял бокал за успех русского оружия, и вступил в оживленную беседу, рассказывая, в каких печенках у них сидел этот де Жюссак. Под его рассказ отец с сыном привели себя в порядок и отправились на неожиданную аудиенцию.

Когда они зашли в кабинет императора, то обнаружили, что тот не один, рядом с ним стояли его дети Николай и Константин. Их глаза горели любопытством и восторгом.

-Вот князь, видите, простите, что потревожил вас, но вот детей просто снедает любопытство, они наблюдали за боем и очень хотят поговорить с вашим сыном,— с извиняющейся улыбкой сказал Николай Павлович.

-Какие могут быть извинения, Ваше Императорское Величество, мы как ваши преданные подданные всегда рады вашим повелениям и выполнять их для нас высокая честь,— заверил Шеховской.

Николай Павлович, как многие, не избежавший такого порока, как лесть, довольно улыбнулся.

— Разрешаю вам князь обращаться ко мне накоротке, — сказал он доброжелательно.

-Всемилостивейший государь благодарю вас,— раскланялся Шеховской,— вы мне уже однажды дозволили эту привилегию.

-Ну, что вы, победа вашего сына доставила мне массу приятных минут, а дети вообще в полном восторге. Они так переживали, что никто не мог победить этого французишку. Что вы притихли, дети? Вот перед вами ваш герой можете его спрашивать, о чем хотели, — обратился император к сыновьям.

Оба подростка вначале, немного смущаясь, затем уже без церемоний закидали Николку вопросами, на которые он не знал, как и отвечать, потому, что лейтмотивом этих вопросов было, как долго надо учиться, чтобы так хорошо фехтовать и сейчас он не знал, как объяснить великим князьям, что его учеба заняла всего два месяца. Поэтому он, под одобрительным взглядом императора, сообщил, что только упорный труд в течение многих лет может дать такой результат.

Когда дети ушли, император сам удостоил Николку несколькими вопросами, из которых было понятно, что он прекрасно осведомлен о его талантах.

В конце беседы он сказал:

-Корнет, вы вскоре отправляетесь на Кавказ, надеюсь, вы зарекомендует себя там с весьма положительной стороны. Я желаю вам удачи и чтобы вы всегда действовали храбро, не роняя чести русского офицера, но без излишней лихости, если меня не обманывает интуиция, ваши таланты еще послужат на благо Российской империи. Да и я наслышан о вашей помолвке с дочерью подполковника гвардии Вершинина, поэтому поздравляю вас с этим знаменательным событием в вашей жизни и хочу попросить вас передать мой подарок для невесты.

Он открыл ящик бювара и достал оттуда небольшую бархатную коробочку и передал князю, который вместе с Николкой рассыпались в благодарностях, уверяя, что недостойны, такого внимания.

На эти благодарности Николай Павлович сухо заметил:

-Мне, как Императору виднее, как награждать моих подданных.

После этих слов оба генерал и корнет откланялись и покинули кабинет императора.

А тот сидя за столом, продолжал думать о столь необычном юном корнете,

Прошла неделя после известных событий, и светское общество Петербурга было взволновано новой историей. Сын князя Шеховского, который именным указом императора был зачислен в Лейб гвардии гусарский полк в чине корнета, должен был обручится с девицей Вершининой Екатериной Ильиничной шестнадцати лет, дочерью богатого помещика, подполковника гвардии Вершинина Ильи Игнатьевича.

Может быть эта новость и не вызвала бы в другое время такого шума, но просто события, этому предшествующие, уже привлекли внимание к этим личностям. А тихо передаваемый из уст в уста слух, что сам Его Императорское Величество сделал подарок невесте, вообще создал ажиотаж среди женской половины этого общества. И многие видные люди горько пожалели, что не имеют чести быть знакомыми с князем и помещиком, потому, что их жены и дочери не могли в подробностях лицезреть это событие, и выместили на них все свое раздражение. Утром около дома Вершинина, где должна была состояться помолвка, как случайно, скопилось множество экипажей саней, и просто фланирующих дам. Они достаточно равнодушно отнеслись к появлению возка из которого кряхтя выбрался солидный поп в богатом облачении и раздавая благословение прошел, за вышедшим его встретить хозяином. Когда же к воротам подъехал экипаж, из которого вышли пожилой суховатый, хромающий генерал и рядом с ним высокий кудрявый красавец гусар, по скопившимся вокруг средствам передвижения, пронесся восхищенный женский вздох.

После того, как они также скрылись в роскошных дверях парадного подъезда, экипажи начали понемногу разъезжаться. Хотя любопытство дам, было нисколько не удовлетворено.

В доме царила праздничная атмосфера, все прекрасно знали цель, с которой приехали прибывшие гости. Но сама невеста, была на удивление спокойна, и молча сидела, пока над ней священнодействовали горничные и куафер. Посторонних и в этот раз почти не было, несколько старых однополчан Вершинина и Шеховского, да княгиня Голицына, которая заранее ликовала, зная, что будет единственным источником о сегодняшнем событии, и ожидала сегодня вечером усиленное посещение своего салона.

Наконец, вся суета завершилась, все присутствующие собрались в большом зале, где приглашенный священник прочитал молитву и благословил всех присутствующих. И тут вперед вышел Николай Шеховской подошел к немного бледной Катеньке. и, протянул ей красивое колечко с бриллиантом. Та дрожащей рукой взяла его надела на безымянный палец. В этот момент, ей показалось, что колечко чуть кольнуло ее. Она негромко ойкнула. Это услышал только отец и Николка, стоявший прямо перед ней, они вопросительно посмотрели на нее, Но она уже пришла в себя и, шагнув вперед, обняла своего суженого и поцеловала.

Окружающие засмеялись и зааплодировали такому искреннему проявлению чувств. Хотя папенька смотрел на свою дочь с некоторым недоумением.

Но это не помешало ему пригасить всех за праздничный стол, и через какое-то время натянутая официальность встречи ушла и старые боевые друзья, начали воспоминания, которые нисколько не были интересны молодым. Они тихонько собрались и исчезли. Княгиня Голицына, еще немного побыла в мужском обществе, но, скоро наскучив им, ушла на их поиски. Она обнаружила Катеньку и Николку в зале, где совсем недавно он вручал кольцо своей невесте.

Те посмотрели на княгиню, не очень доброжелательно, но последняя давно не обращала внимание на такие взгляды, и приступила к очередному допросу. На этот раз Шеховского.

К ее немалому удивлению, разговорить мальчишку не удалось, в отличие от Катеньки, которая выболтала все, что могла еще в первую встречу, этот молодой человек без труда парировал ее вопросы, отвечая так, что понять из его ответов хоть что-то было невозможно. В разговоре княгиня постоянно переходила с одного языка на другой, И с удивлением обнаружила, что ее понимают. Через полчаса такой беседы она уже совершенно четко уяснила, что Катенька ее ввела в полное заблуждение. Никакой это не бывший дурак. У молодого Шеховского за плечами немалое и серьезное образование. Но зачем старому Шеховскому и Вершинину задуривать голову Катеньке, она решительно не понимала.

Март месяц в предгорьях Кавказа уже совсем весна. Эскадрон гусар Лейб-гвардии гусарского полка был расквартирован в небольшом горном селении, замиренном еще в прошлом году. За плечами зимовавших в этих краях воинов остались холода, снег, и в этом годы особенно обильных, он сделал практически непроходимыми все перевалы, И жизнь в горах замерла. Незадолго до весеннего разлива к ним сумел пробиться небольшой обоз с провиантом и боеприпасами. Но сейчас опять же бурное таяние снега, и разлив горных рек делали почти невозможными набеги горцев. И гусары проводили время в праздности, готовясь к скорым боевым действиям, как только начнет спадать вода в горных ущельях.

Сейчас в небольшой сакле при свечах сидело несколько офицеров. Необычно теплый вечер обещал в скором времени хорошую погоду и бои. Как всегда офицерское собрание проходило в карточной игре.

Князь Николай Андреевич Шеховской сидел у глинобитной стены на постеленной на сундук шкуре тура и молча случал разговоры однополчан. Он еще не совсем сошелся с ними, потому, что попал сюда по оказии вместе с обозом. Встретили его радостно, потому, что господа офицеры почти полгода не имели известий из Петербурга. Но вскоре после того, как у него выпытали, все, что он знал, его собственно оставили в покое потому, как показал он себя человеком не очень компанейским, и не пьющим. От сопровождавшего обоз офицера, гусары немного узнали о своем новом сослуживце, что тот успел произвести фурор в столице своим искусством фехтования, и собственно больше ничего. Но здесь его способностями никто особо не восхищался, впечатление о нем собирались составлять после первого боя. После представления командиру эскадрона, он уяснил свои обязанности и ни к кому собственно за разъяснениями больше не обращался. Хотя нижние чины, бывшие у него в подчинении, скоро заговорили о въедливости и дотошности нового офицера.

Через день или два он попросил познакомить его с кем-нибудь из местных и в скором времени начал пропадать у одного из местных аксакалов, проводя у него целые вечера.

А через несколько дней поручик Целищев с изумлением услышал, как князь почти свободно разговаривает с несколькими черкесами на их родном языке.

-Вы представляете господа, он говорил, как будто сам черкес!— удивлял он всех вечером в офицерском собрании.

Но даже больше этого остальных офицеров удивляло нежелание князя играть в карты. Все знали, что деньги у него водятся, это явно было видно по качеству его мундиров, и амуниции его денщика. И его начали потихоньку считать слегка трусливым скупцом.

Вот и сейчас за карточным столом разгоряченные выпивкой офицеры слегка заспорили о выигрыше. И тут один из них громко сказал

— Господа, ну, что вы меня хотите с этим скрягой сравнить, с Шеховским.

Наступило неловкое молчание.

Головы всех присутствующих невольно повернулись в сторону сундука, на котором Николай Андреевич сидел в непонятных мечтах.

Но, оказывается, он все прекрасно слышал и ядовито улыбнувшись, встал и обратился к обидчику.

-Значит, по-вашему, господин поручик, Иван Юрьевич, я скряга? Может, поясните, в чем вы это увидели?

Хмель у поручика сразу прошел, собственно, ему стало неловко, за сказанные слова, потому, что доказательств у него не было никаких.

Но Шеховской продолжал напирать.

-Иван Юрьевич, я понимаю, что вы меня хорошо не знаете и сделали ваше замечание как бы сказать, нечаянно, поэтому если вы извинитесь и возьмете свои слова назад, я буду удовлетворен.

Но поручик за время этой речи несколько пришел в себя и ответил

-Николай Андреевич, вы сами дали повод для моего высказывания, за эти две недели ни разу ни присели с нами за карточный стол. Что я позвольте вас спросить, должен думать о вас?

-Хорошо Иван Юрьевич, вы согласны сыграть со мной карты?— неожиданно спросил князь, — может, после этого вы больше не захотите предлагать мне игру.

Поручик презрительно усмехнулся. Опытный тридцатилетний воин, он видел перед собой восемнадцатилетнего корнета, совершенно неопытного, как в воинском искусстве, так и в картах.

-Согласен,— сказал он без тени сомнения. Командир эскадрона вмешался в последнюю минуту.

-Иван Юрьевич,— надеюсь на вашу порядочность, постарайтесь его не раздевать догола,— прошептал он тихо на ухо поручику.

-А это, как получится,— также тихо ответил тот.

Николка прекрасно слышал весь этот тихий разговор.