Работа над ошибками главы 1-25

— Это очень личный вопрос, Марк, — довольно строго начинаю я, но Марк трясет головой:

— Нет. Без Бога жить нельзя. Совсем нельзя, Вероника Васильевна. Я даже не знаю, какой бы была моя жизнь, если бы в ней Бога не было...

— Здорово, — а что тут еще сказать? — Давай-ка, Марк, оставим споры о Боге и пойдем заниматься.

-Вы верите, Вероника Васильевна, только никому не говорите. У вас глаза добрые — и грустные. Я точно знаю, еще в сентябре заметил...

— Наблюдательный какой, — усмехаюсь я, уходя в комнату. Только усмешку не получается сделать веселой.

В комнате первым делом закрываю ширмой ту ее часть, где стоят кровать и шикарный туалетный столик — почти единственная вещь, которая является постоянным напоминанием о моей прошлой жизни. Он очень красив и изящен, и в скромной обстановке квартиры кажется ярким павлином в стае голубей, но расстаться с ним почему-то выше моих сил. Я сама придумывала в свое время его дизайн, кроме того, парочка потайных ящичков (их мне подсказал услужливый создатель этого необычного туалетного столика) только делают его более нужным, ибо больше прятать с трудом заработанные деньги в маленькой квартире мне почти негде.

Сгребаю с большого стола у окна ворох тетрадей, убираю ноутбук, подхожу к книжному шкафу за тестами и диктантами. Марк располагается на стуле за столом, и скоро я сажусь рядом с ним.

Мы занимаемся с Марком чуть больше часа, во время которого постепенно перестаю думать о Стасе. Будто сегодняшняя встреча была не со мной, будто ее не было вовсе...

Марк уже начал застегивать куртку, как в моей прихожей раздается звонок, на который Жужик реагирует предсказуемым громким лаем.

— Папа пришел, — говорит мне Марк.

А вот к этому я как-то не была готова. Вся семья мормонов у меня дома. Это, знаете ли...

— Вероника Васильевна, еще раз здравствуйте, — вежливо говорит Роберт. Он стоит за дверью и не пытается войти. Конечно, я же не пригласила. Но желания приглашать его домой у меня нет. Выхожу за порог, Марк прошмыгивает мимо меня и встает рядом с отцом.

— Беги в машину, — говорит тот и протягивает ключи Марку, — я с Вероникой Васильевной поговорю.

— Хорошо, — Марк громко топает по лестнице вниз.

Деньги за занятия мальчик аккуратно отдает каждую нашу встречу. Достаточно щедрая сумма, больше, чем я прошу с учеников, а об успехах говорить пока рановато. Это я неделю назад озвучила Роберту. О чем еще говорить?

Он так не похож на Стаса. Стас носит кожаные куртки, Роберт — элегантное пальто, и каждый выверенный жест, каждый поворот головы говорит о породе и внутренней интеллигентности. Наверное, такими, как он, были дворяне в девятнадцатом веке, которыми так восхищался Бунин, мир которых оплакивал Шмелев в 'Солнце мертвых' и к которым старался приблизить своих героев Чехов.

Воспитанные, тактичные, многосторонне образованные, стремящиеся что-то сделать для мира по своим силам. Элита русской интеллигенции.

И мормон. Нет, не вяжется это сюда.

Но Стас по сравнению с Робертом кажется не просто неотесанным военным, а просто дикарем. Мужественным, сильным, а еще жестоким и безжалостным, привыкший от жизни брать то, что хочет, но обязательно — самое лучшее.

Не повезло тебе, Вероника. Попала ты под дикарское очарование. Спишь и видишь, чтобы Стас прижал тебя в уголке своей кухни, развернул к себе спиной, так же, как сегодня, только откровеннее и циничнее. А потом опрокинул на стол, раздвинул ноги и жестко вошел сзади, пригибая тебя к столу и ни о чем не спрашивая.

— Вероника Васильевна, еще раз спасибо за то, что сегодня пораньше позанимались с Марком.

— Да ладно, — равнодушно отвечаю я. Совсем себе душу растравила, как только вспомнила о Стасе и сравнила мормона с ним.

— Я подумал, у вас же осталось это время, которое сейчас должен был занять Марк, правильно? Хотел пригласить вас куда-нибудь, если вы не заняты. Хотите, в пиццерии посидим, или просто погуляем. Я Марка домой завезу, там с ним няня побудет, а мы с вами немного пообщаемся, — все это сказано с такой доброжелательной улыбкой и какой-то ненавязчивой интонацией, что у меня нет никаких аргументов против. Действительно, почему нет? Хоть развеюсь, да и Роберт, наверное, от работы хочет отдохнуть.

— Давайте, — киваю я и непроизвольно улыбаюсь, — заезжайте. Вы через сколько будете?

-Марка отвезу и сразу за вами. Минут тридцать — сорок. Нормально?

-Конечно.

— Тогда скоро вернусь.

Мормон поворачивается и спускается по лестнице, а я внезапно замечаю, как красива его прямая осанка и какие у него широкие плечи. Нет, с ленивой грацией Стаса и с тренированным телом того же Роберт соперничать не сможет, и легкое, будто игривое, покачивание плеч при ходьбе у Стаса будет всегда привлекательнее, чем эта несколько нервно напряженная спина, но... мне она вдруг начинает нравиться.

Бегу принимать душ. Даже если будем просто гулять, надену что-нибудь более праздничное. Обязательно подкрашусь еще, конечно! Достаю из одного из ящичков туалетного столика любимую 'Шанельку' — и застываю на месте.

А меня же только недавно, очень вежливо и тонко, пригласили на самое настоящее свидание!

хомячок 21.07.2014 13:34 ' глава 14. часть 1

Одиноким — одиноко. Вьюга только да осока.

И дорога — не подруга, однонога, однорука.

Не дорога, а дорожка. От порога до окошка.

Одиноко от печали: не ругали, не прощали...

Мне не надо, ради Бога, ни заката, ни восхода.

Мне бы снова, хоть немного, хоть бы слово от порога...

Веня Дркин

-Ой, Роберт, ну зачем вы.... — в восхищении разглядываю букет нежно-розовых роз.

— Захотелось подарить их вам.

— Я... сейчас, — разворачиваюсь на пороге и задумываюсь на секунду. Пригласить домой, пока я буду отыскивать вазу и ставить цветы в воду, или нет? Но Роберт не дает решить важную дилемму:

-Я подожду около подъезда, — и тут же спускается по лестнице, прежде чем я успеваю даже рот открыть.

Закрываю дверь и мечусь по квартире. Где же ваза?

Жужик садится у стола на кухне и наблюдает, как я бегаю.

— Смотри, Жужа, какая прелесть, — показываю псу букет.

Цветы Жужика не впечатляют. Пес с лукавством смотрит на меня: вот если бы ты мне косточку показала... или Стасовы консервы....

Стас иногда покупает их Жужику. Молча протягивает пакет, когда от него ухожу. Я как-то даже попыталась отказаться, но Стас сказал на это, а спросила ли я собаку, которая их так любит, и пришлось устыдиться и взять.

— Ну, извини. А консервов дорогущих пока не передавали, — говорю я и вытаскиваю трехлитровую банку. Пока здесь постоят. Не хочу заставлять Роберта ждать.

Чуть ли не выпархиваю из квартиры, вся окутанная духами и туманами (читай — вылившая на себя полфлакона дорогого французского парфюма), делаю два шага по лестнице вниз... и останавливаюсь. Что там было, когда мы со Стасом ходили по кафе да ресторанам?

Первый раз я встретила свою ученицу в провокационной компании, второй — старого знакомого. А в третий раз что случится? Бог же троицу любит, верно? Жизнь точно ополчилась против меня, отсекая все общественные места. Совпадения, скажете?

Но если со Стасом мне не страшны никакие встречи, какими бы фатальными они ни были, потому что на него не нужно производить пресловутое впечатление (все уже давно произведено, и пересмотра, увы, не будет), то в случае с Робертом я почувствовала страх. Он меня знает только с хорошей стороны, и я не хочу в самое первое свидание терять его положительное представление обо мне, если случится что-нибудь непредвиденное. Нет, нет, нет.

Смешно. Вероника зависит от того, что думает о ней импозантный сектант. Стас бы обхохотался.

Делаю несколько шагов по лестнице вниз, но все равно останавливаюсь. Надо же что-то определить для себя.

Пиццерия отпадает, всяческие кафе — тоже. Просто прогуляемся по парку, поговорим. Погода не из теплых, но пальто мормона мне показалось достаточно хорошим. Конечно, еще есть я в короткой, красивой, но совсем не теплой курточке, но так и быть, потерплю ради великой цели.

Мормон ждет около подъезда. Широко улыбается, видя меня, такую принарядившуюся. Да-да, для вас старалась.

— Я подумала, сегодня неплохой денек, может, просто по парку прогуляемся?

Неплохой денек. Небо заволакивает тучами, и скоро начнет моросить мелкий дождик, а ветер становится все сильнее, а ты оделась как-то не очень по погоде, экстравагантная Вероника.

— Конечно, как хотите, Вероника Васильевна, — добрая улыбка. И мы идем в парк.

— Называйте просто Вероника. И на 'ты' можно, — легко говорю я. Роберт поправляет воротник своего пальто и спрашивает:

-А тебе, Вероника, так не холодно будет? Может, все-таки пойдем туда, где потеплее? Не настаиваю, конечно, сам не мерзну, но как врач хочу заметить, что одета ты несколько...легко...

Все произносится так деликатно, что даже расценить это как скучное ворчание, или как тиранские замашки, или еще как-то не представляется возможным. Говорит, что думает. И правильно говорит.

Но никуда я сегодня не собираюсь. Вообще.

— Если замерзнем, можно и по домам. Но, я думаю, все будет хорошо.

— Или в машине можно посидеть, погреться, если в кафе не хочешь, — Роберт указывает мне на свою белую иномарку.

— Отлично, — соглашаюсь я, незаметно одергивая короткую курточку. Холодно, блин.

— Так приятно отдыхать, идти, ни о чем не беспокоясь, — говорит Роберт немного смущенно, словно сейчас стесняется своей незанятости.

— Много работы? — говорю сочувственно.

— Да. И еще звонят часто, просят подъехать... У меня разные маленькие пациенты, есть и дети очень богатых родителей, и поездки эти щедро оплачиваются, но иногда хочется посидеть дома, с Марком. А приходится уезжать и оставлять его одного. Ненадолго, но оставлять.

— Да, плохо быть врачом, наверное, в этом случае.

— Нет. Быть нормально. Я очень люблю детишек и свою работу.

Ножик проворачивается в моей груди. Детишек вот любит...

— Своего не спас, зато другим помогу, — в голосе четкое убеждение, которое, видимо, и рассеяло недавнюю боль. Он нужен миру, он знает, что делает, и в этом черпает силы. Видишь, Вероника, как все просто. Жаль, что с вами это чего-то не прокатило.

— Да вы очень счастливый человек.

— Ты.

-Ты очень счастливый.

Мы уже в парке. Задираю голову и смотрю на хмурое низкое небо над головой. Серые тучи мне не прибавляют оптимизма.

— Да, — просто говорит Роберт. И комментировать здесь точно нечего.

— А как тебе, Вероника? В школе — нравится?

Гримаса на моем лице не является тем одухотворенным выражением, которое я видела на лице Роберта.

— Как сказать...иногда я думаю, что завтра надо уволиться. А иногда просто счастлива, что я работаю в школе. По-разному бывает.

— Я восхищаюсь учителями, Вероника. Нет, правда, — засмеялся он, увидев скептическую мину на моем лице, — мне так иногда трудно бывает договориться с Марком. Он очень капризным стал в последнее время, импульсивным. Уже и побаиваюсь, что с ним.

— Ничего необыкновенного. Пятый класс, вот и весь ответ. У многих с этого момента начинается трудный период. Стресс тот же. Раньше был один учитель, теперь много, плюс взросление продолжается, плюс еще тысяча причин.

— Справлюсь с ним, надеюсь. Не будем о детях и школе, да? А я-то начал. Сам бы очень был недоволен, если бы ты меня про поликлинику спросила. Ну ее, эту работу.

— Не будем, — поддерживаю я.

Мы в парке. Деревья стоят совершенно без листьев, черные и мрачные. Людей здесь почти нет, только парочка прохожих нам встретилась по пути. Серое небо, черные деревья, темный асфальт, везде лужи и грязь от недавно прошедшего дождя. Не очень-то красивая декорация для завязывания романтических отношений.

Но мне спокойно и радостно, и вся серость дня кажется, вопреки всему, такой красивой. Правы были древние, когда писали, что счастье не зависит от внешних вещей. 'Будьте сами светом для себя', — говорил Будда.

Роберт осветил мой сегодняшний день.

А я шла рядом с ним и думала о том, как же легко чувствовать себя счастливой, когда жизнь мало-мальски начинает хоть немножечко налаживаться.

Мы проговорили еще долго. Роберт говорил о себе, я же предпочла не болтать много. Не всеми событиями из своей жизни можно поделиться, то, что случайно пришлось рассказать Стасу — не в счет.

Роберт оказался очень интересным собеседником: образованным, тактичным, а главное — легким. За эти полчаса я насмеялась на год вперед, и о холоде вообще забыла. Мормон рассказывал разные случаи из своего бурного медицинского студенчества. Вот уж не представляла себе, сколько веселого может быть в жизни медика! Или это он так переворачивал события, что заставлял меня смеяться?

Еще я думала, как же это здорово: не быть всегда начеку и не ожидать, что любая твоя реплика может обернуться сальной насмешкой или холодным блеском серых глаз. Не страдать от того, что человек, к которому что-то испытываешь, практически недостижим. Роберт тут, рядом, такой открытый и светлый, что хочется общаться с ним долго-долго...

Глупая. Придумала себе любовь со Стасом. Посмотри, ну вот же оно, настоящее...

Но пока посмотреть не выходило. Стас слишком прочно засел в моей голове. Дурацкие незастегнутые рубашки — и шрамы, мимо которых сердобольная Вероника просто не смогла бы пройти со спокойным сердцем.

Подарю Стасу на День рождения паранджу. Или как там называют беленькие одеяния принцев пустыни? Самолично сошью. Она просторная такая, как раз подойдет, чтобы скрывать и тренированное поджарое тело, и все шрамы.

Звонок сотового Роберта. Что-то я давно отвлеклась от беседы. Ушла в свои мысли, только киваю и вовремя улыбаюсь.

— Одну минуточку, — рассеянно говорит Роберт, беря трубку, — да, старейшина Беннет. Я вас слушаю.

Ну вот. Опять мормоны.

Если бы я была его женой, он бы туда дорогу забыл, проносится в голове.

Не зарывайся, дорогая, сказал бы Стас в этом случае.

Роберту, похоже, не очень нравится то, что говорит какой-то Бенетт. Он хмурится и смотрит вниз, на мокрый асфальт под ногами.

— Хорошо, я скоро приеду и посмотрю его, — наконец говорит с сожалением.

Старейшина еще что-то говорит.

-Я постараюсь побыстрее, конечно, — отвечает на это Роберт. И я понимаю, что на сегодня, видимо, аудиенция моя окончена.

— Вот то, о чем я говорил тебе в начале нашего разговора, — с коротким вздохом Роберт кладет телефон в карман пальто, — мальчик одной из наших прихожанок заболел, и меня просят срочно осмотреть его. Бывает иногда. Минусы моей работы, — что-то мой мормон сейчас подозрительно невесел. — Даже поговорить-то толком не могу с тобой, Вероника. Пригласил, а самому нужно уехать. Так некстати...

— Да ладно, — машу рукой. Мне не привыкать к обломам.

— Я бы хотел еще с тобой пообщаться. Ты же мне почти ничего о себе не рассказала.

— В другой раз, надеюсь, получится.

— Если только... может, съездишь со мной к старейшине Беннету? Это ненадолго, минут на двадцать, не больше. А потом продолжим прогулку. Недавно закончилась проповедь старейшины, так что народа в его квартире уже немного.