— С чего начать?
— Поговори с новым эшевеном в Кадуорсе и нашим священником, отцом Парисом. Если нужна какая-то помощь, сразу иди ко мне, получишь все, что необходимо. И поспеши — новое полнолуние случится уже через четыре дня. Мы и так потеряли очень много времени.
* * *
Дом эшевена находился в центре Кадуорса, недалеко от сельского храма. Дверь мне открыл старший сын хозяина. Сам эшевен, могучий лысый человек с взлохмаченной бородой, был в горнице, переливал содержимое маленького бочонка в глиняные кувшины. Судя по запаху, перебившему все прочие сомнительные ароматы в доме, в бочонке была крепкая брага. Мой визит его совершенно не обрадовал.
— Его милость прислал, говоришь? — спросил он, выслушав меня. — Коли так, то спрашивай, чего знаю, расскажу. Только немногое мне известно, сразу говорю.
— Про ведьму расскажи. Что за ведьма?
— А чего про нее рассказывать? Жил у нас в Кадуорсе старикашка Жермон с двумя сыновьями. Когда война с Висландом случилась, барон Белзон обоих сыновей в свой отряд взял лучниками, да так они с войны и не вернулись. Убило их обоих. А еще через год Асель эта пришла с младенцем на руках — вроде как один из сыновей старика любовь с ней крутил и от той любви дочку они прижили. Так и зажили у Жермона. Потом старик помер, а Асель с Миу остались в его доме.
— С чего решили, что она ведьма?
— Так много ума не надоть, чтобы догадаться. Красивая была, стерва, в наших краях таких красавиц сроду не водилось. Волосы цветом что старый мед, брови соболиные, глаза синие, как небо, от их взгляда прям голова кружилась. Почитай каждый мужик в Кадуорсе, что женатый, что холостой, к ней клинья подбивал, только напрасно.
— Ты тоже подбивал?
— Не, мне моей старухи хватало, — я понял, что эшевен врет. — Да и не хотел я дураком прослыть. Асель женихам этим в лицо смеялась и говорила, что лучше с боровом спать ляжет, чем с ними. И еще в травах понимала толк. Врачевала хорошо, особливо детишек. И бабы к ней бегали за зельями своими бабскими разными. Деньги у нее водились, а где брала, неведомо. Не иначе, за снадобья колдовские хорошо ей платили.
— И что?
— А ничего. Не любили Асельку в Кадуорсе. Мужики говорили в трактире, что горда больно, проучить надобно.
— Понятно. Была бы хвойда, которая с любым ложится, вы бы ее на руках носили.
— Ты погодь, барчук, не ерничай. Она ведь и в храм не ходила. В праздники все молиться идут, как положено, а она у калитки встанет и смеется. Чертовка, одно слово. И дочка у нее такая же была. Как подросла и в сок вошла, так по ней парни все как один сохнуть начали. Не иначе, приворот черный это был.
— Была бы ей нужда сиволапых привораживать! Чего-то темнишь ты, дядя.
— Вот Высшими забожусь, что сие правда есть! — Эшевен сердито сверкнул глазами. — А не веришь, так ступай себе с миром.
— Да верю я, верю. Ну, чего дальше было?
— Ты не нукай, не коня гонишь. Барон наш бездетным был, первая жена у него при родах умерла и младенца с собой неродившегося в могилу забрала. А тут решил его милость вторично ожениться. Полгода назад это было. Эх, свадьба была, весь Кадуорс три дня гулял, вино да пиво рекой лились!
— Вам абы выпить, — я покосился на кувшины с брагой. — Только чего-то не пойму, куда клонишь.
— В начале весны барон в столицу уехал по делам, как раз перед самой посевной. И тут всякие нехорошие вещи в округе пошли — несколько домов сгорело, скот начал падать, вши расплодились у взрослых и детей. А в день Благодати Моро, эшевен наш бывший, и отец Парис народ возле храма собрали и объявили, что нашли в своих домах подклад колдовской — какие-то грязные кровавые тряпочки, вроде как обрывки савана, черными нитками крест-накрест перевязанные. Мол, смертную порчу кто-то напустил на округу.
— И вы решили, что это ведьма с дочкой сделали?
— А на кого еще думать? Эшевен тут же мужикам велел какое-нито оружие брать, повел их к дому ведьмы разбираться, и отец Парис с ними пошел. Я тоже там был. Хотели мы ее арестовать и до возвращения барона под стражу взять, а как вернется лорд Белзон, то пусть ее судит и приговор свой выносит. А дома-то их не оказалось! Сбежали обе. Мужики собак по следу пустили, догнали беглянок ближе к ночи в лесу, почитай, на границе с Валь-Арданом.
— Так, все понятно. — Мне и вправду все стало ясно: толпа темного мужичья во главе с мракобесом-священником убили ни в чем не повинную женщину и ее дочь. — Самосуд устроили, верно?
— А что нам, лобызаться с ними надобно было? — зло огрызнулся эшевен. — Притащили чертовок в деревню, затолкали в дом, дверь заперли и подожгли, так они и сгорели. Думаешь, зря так поступили? Как расправились с ведьмой и ее отродьем, так в округе все несчастья прекратились. От них все зло шло, Высшие не дадут соврать.
— А барон что сказал, когда вернулся?
— Ничего не сказал, потому как еще до его приезда эшевена Моро и всю его семью Стая сожрала. Не приведи Высшие еще раз увидеть то, что после Стаи в доме Моро от людей осталось!
— Что за Стая?
— Тссс! — В глазах эшевена появился ужас. — Не буду я об этом говорить, молодой барин. Коли желательно тебе узнать, священника нашего расспроси. А я лучше помолчу.
Я вышел из дома эшевена со странным чувством. Вроде, все складно в его рассказе получалось, но мне казалось, что самого главного я так и не узнал.
И прояснить кое-какие детали мог только священник Парис. Благо, идти до храма совсем недалеко.
Храм Высших Кадуорса, простое без всяких архитектурных изысков сооружение, был построен из потемневшего от времени дерева, только шпили на башенках и оковы на широкой, больше похожей на ворота двустворчатой двери в храм были из бронзы. Двор перед храмом еще не просох от недавних дождей, потому до дверей я прошел по брошенным в грязь деревянным мосткам. Преподобный, как я и ожидал, был в храме — заботливо и с благоговейным старанием протирал тряпочкой статуи Высших. Я ожидал встретиться с суровым седовласым фанатиком с горящими глазами, а увидел невысокого стриженного в скобку толстяка с пухлыми и холеными как у женщины руками и масляным взглядом. Рядом со жрецом стоял здоровенный чернобородый верзила с наполненным водой ушатом в руках — похоже, прислужник при храме.
— Благословение Высших пребудет на тебе, сын мой! — вкрадчивым голосом объявил он, когда я представился. — В Кадуорсе уже знают о твоем приезде. Великое это облегчение знать, что нашелся отважный и благородный рыцарь, готовый потрудиться для всеобщего блага.
— Я пришел узнать подробности той ночи, когда была убита Асель и ее дочь.
— Ведьма и ее исчадие понесли заслуженную кару. Но мне отрадно думать, что очистительное пламя избавило их души от черного проклятия, и они обретаются ныне в милости Высших.
Лицемер, с отвращением подумал я. Настоящий инквизитор с елейным выражением лица, дежурной улыбкой и бегающими глазками. Похоже, это была его инициатива расправиться с несчастными женщинами.
— Для такого наказания нужны соответствующие доказательства, — холодно сказал я, — и приговорить к сожжению может только суд.
— Верно, сын мой, но что нам оставалось делать? Ты говоришь о доказательствах — они у нас были. Едва мы покончили с колдуньями, их черное ведовство потеряло силу.
— И появилась Стая.
— Она лишь проявление черной силы, которая еще не сломлена и пока собирает свою страшную жатву. В Святых Книгах сказано, что Тьма многолика и могущественна, но с помощью Высших мы одолеем ее.
— Что вы знаете о Стае?
— Она приходит в ночь полнолуния и убивает. Все в нашей округе слышали ужасный вой и топот призрачных лап. Все мы видели останки несчастного Моро и его детей, и тела прочих погибших.
— Стая убивает тех, кто участвовал в расправе над Асель и ее дочерью, я правильно понял?
— Она убивает невинных, — отец Парис перестал улыбаться. — Ибо Зло всегда алчет крови детей Света.
— Я задал вам вопрос, преподобный.
— Ведьма мертва, но ее черная душа продолжает мстить нам, пытаясь посеять ужас в людских сердцах. Это она породила Стаю.
— Вы только что сказали, что пламя очистило душу ведьмы, и она спасена. Вы противоречите сами себе.
— Я не хочу спорить с тобой, сын мой. Вижу только, что вера твоя слаба, а если так, ты не сможешь противостоять Стае. Она пожрет тебя, как пожрала и более сильных в вере. Берегись, скоро ночь полнолуния, и Стая придет в третий раз. Что ты противопоставишь ей, кроме своих богохульных сомнений?
— У меня есть мечи, — ответил я, — и правда на моей стороне. Доброго вам дня, святой отец.
Уже на улице я подумал, что узнал не так уж и много. Ну ничего, есть еще один способ собрать информацию — зайти в деревенский трактир, тем паче, что я уже разглядел в дальнем конце площади его вывеску. Там наверняка найдутся менее скрытные и более словоохотливые собеседники. Да и мне не мешает выпить стакан вина, чтобы избавиться от неприятного волнения, которое я испытывал последние пару часов.
Уже подходя к дверям трактира, я внезапно подумал, что мой смартфон уже третий день молчит. Мои кураторы-волшебники никак не напоминают о себе и не балуют меня полезными подсказками. Значит ли это, что я должен до всего дотукать сам?
Вполне возможно.
Народу в трактире не было, только сам трактирщик и чумазый подросток, складывающий дрова у очага. Трактирщик буквально выскочил из-за стойки мне на встречу.
— Ох и честь для нас, ох и честь! — затараторил он, кланяясь, как китайский болванчик. — Добро пожаловать, милорд рыцарь, добро...
— Бутылку хорошего вина дай, — оборвал я, усаживаясь за стол.
Корчмарь немедленно заткнулся и помчался за вином. Красное сухое местного изготовления оказалось кисловатым, но вполне приятным напитком. Я допил стакан и тут заметил, что трактирщик замер в полупоклоне, ожидая, когда я соблаговолю продолжить разговор.
— Хорошее вино, — похвалил я.
— Может, милорду покушать что принести?
— Сначала ответь на пару вопросов.
— К услугам вашей милости.
— Ближе подойди, — я рукой поманил трактирщика, велел сесть напротив. — Уже знаешь, зачем я здесь?
— Сказывали, к милорду Кадуорсу важный господин приехал. Мобуть, о вас речь шла.
— Может и обо мне. Что у вас тут творится?
— Страшные дела творятся, вашество-с, — трактирщик сделал трагическую мину. — Истинно жуткие.
— Это я знаю. Что про Стаю говорят?
— Боятся все. Раньше мой трактир доходным делом был, а нынче народ не ходит, все по домам сидят и от страха трясутся. — Тут трактирщик изучающе так на меня посмотрел. — А вы, вашество, герцогский дознаватель будете-с?
— Я свое расследование веду, — я секунду колебался, что показать трактирщику, герцогский перстень или серебряную монету, выбрал второе и понял, что сделал правильный выбор: физиономия корчмаря сразу просияла, будто лампочку у него в брюхе включили. — Поможешь?
— Со всем уважением, вашество-с.
— Кто велел ведьму с дочкой убить?
— Дык сход был на площади, Моро и преподобный у себя подклады вражьи нашли. Показали обчеству и ведьму эту заиметую обвинили во всем. Моро сказал всем мужикам к дому идти, чтобы сурьезно с бабой этой побеседовать. Бочонок вина у меня взяли и пошли.
— А потом Моро Стая убила?
— Истинно так, со всей семьей сожрала, — трактирщик суеверно поплевал себе за пазуху. — Страх там был, милорд рыцарь. Всех в клочки...
— А кого еще убила Стая?
— Молодого Вито с матерью. И еще гуртовщика Кривого Жиля, его мыза на Студеном Ручье стоит. Все в одну ночь погибли.
— Понятно. В расправе над ведьмой они участвовали?
— Не знаю, милорд рыцарь. Меня там не было.
— А что-нибудь странное происходило перед их смертью? Может, говорили что погибшие, или вели себя необычно?
— Да вроде ничего такого не было. Вито, упокой его Высшие, шалопай был изрядный. Красавец писаный, в покойного отца, и ни одной девки не пропускал. Но тут Высшие его надоумили остепениться, вроде по слухам Вито жениться этой осенью собрался на Маргрет, нашей первой красавице, дочке Алена Толстого. Долго Ален этому браку противился, а потом согласился все ж. Только вот слышал я от жены, что вдова Нелле, матушка Вито, как-то рассказывала, что ведьма Асель грозилась их дом неугасимым огнем сжечь, ежели Вито не перестанет к ее дочке приставать. Но это давно было, еще прошлым летом. — Тут трактирщик сделал паузу. — Вспомнил, милорд — Кривой Жиль незадолго до смерти хвастал, что теперь все вино у меня выпьет, потому как разбогател.
— Хочешь сказать, деньги у него появились?
— Верно не скажу, но серебром он мне за выпивку платил. Раньше такого за ним не водилось.
— Интересно. — Я отдал корчмарю монету и вышел на воздух. У меня появилась одна мысль, которую следовало срочно проверить.
* * *
Дом Алена Толстого оказался добротной каменной усадьбой, выгодно отличавшейся от окружающих домов — было видно, что семья живет очень и очень неплохо. Дом мне понравился, а сам Ален нет: хоть и пытался он всеми силами показать, что ему льстит визит такого благородного господина, но глаза у Толстяка были злые, настороженные.
— А чего рассказывать? — заявил он, сложив на груди пухлые руки. — Было такое дело, хотел Вито на моей Маргретке жениться, да только что говорить о том нынче! Жених-то в земле гниет.
— Ты, говорят, против этого брака был.
— Был, и что? Дочка у меня одна, хотел ей получше мужа найти. Только она у меня упрямая больно, мои женихи ей не по нраву приходились. Все ей Вито этот, бестолочь белокурая, мил был.
— Чего ж тогда согласился выдать за него девушку?
— А вот это, твоя милость, не вашего ума дело, — с неожиданной дерзостью ответствовал Толстяк. — Это наше дело, семейное.
— Семейное? — Я схватил наглеца за горло, припер к стене. — Слушай ты, мешок с салом, я сюда не языком чесать пришел. А ну выкладывай, а то...
Толстяк не сразу пришел в себя — минуту откашливался и пучил остекленевшие от ужаса глаза. А потом заговорил тихо, без прежней заносчивости.
— Что ж вы, твоя милость, так жестоко-то! Добром бы попросили, все рассказал бы, как на духу... Ой, чуть не задушили! Я ведь дочке своей хорошей судьбы хочу, чтобы жила она в достатке и довольстве, чтобы ни в чем нужды не терпела, и муж был человек уважаемый, трудолюбивый... кх-кх!
— Ближе к делу, смерд. А то за меч сейчас возьмусь.
— Простите старика, я ведь не хотел... ой, я все, все скажу! Он ведь, Вито энтот, голодранец был, прости Высшие, моей доченьке не пара. Чего он от отца покойного наследовал, окромя морды смазливой? А у меня сто двадцать пять моргов земли, овцы, виноградник, пасека... кх-кх! Нам другого жениха хотелось, не гуляку никчемного...
— По делу давай!
— Так по делу и говорю, милорд, все по делу, кх-кх! В прошлом месяце пришли вдова Нелле с сыном нежданно-негаданно, разговора затребовали. Я-то думал, опять пустопорожняя болтовня про любовь будет, а они мне на стол мешок с серебром как кинут! Вот, говорят, обеспечение наше для дочки твоей, коли захочешь ее в наш дом отдать.
