Немезис уже оправилась от первого шока, и начала собирать вокруг себя своих вампиров, намереваясь использовать их силу. Но Менестрес взмахнула рукой, и они остановились. Она же сказала:

— Довольно. Ты и так уже сильно злоупотребила тем, что являешься главой клана и членом Совета. Я положу этому конец, — Королева вытянула свое оружие и описала им широкую дугу со словами, — Волей своей разрываю связь, кровью скрепленную!

От косы отделилась волна пурпурного света. Она прокатилась по залу и устремилась дальше. Менестрес знала, что все вампиры, связанные с Немезис, ощутили ее, где бы они сейчас ни были. По залу прокатился вздох облегчения. Взгляды прояснились, стали осмысленными. До королевы донесся неуверенный голос Антуана:

— Менестрес... это ты?

Но он так и не услышал ответа. Немезис заявила:

— Я не отпущу его. Если ты меня убьешь, то ему тоже придется несладко. Посмотрим, переживет ли он мою гибель. Ты готова поставить на карату его жизнь? Жизнь своего возлюбленного, жизнь невинного?

— Ты столько раз преступала наш закон, Немезис, — голос королевы был холоден и суров. — И даже теперь не можешь с достоинством признать поражение. Приговор вынесен и будет приведен в исполнение. Иди ко мне.

— Нет-нет! — зашептала Немезис в страхе. — Ты не сможешь! Ведь ты считаешь, что идешь по пути добра!

— Я — Молчаливая Гибель. Добро или зло — я к ним не принадлежу. Я — призрак Смерти, от которого нельзя скрыть истину. Иди ко мне!

— Нет!

— Иди! — ее голос был непреклонен.

Королева протянула руку в зовущем жесте, и Немезис помимо своей воли встала на ноги. Она стояла, дрожа всем телом, обхватив себя руками. Потом медленно, очень медленно сделала шаг по направлению к чернокрылому ангелу. Шаг, потом еще один. Немезис не могла, хотела, но не могла ослушаться этого властного голоса. Он имел над ней странную власть.

Антуан забился в руках Димьена. Все еще зачарованный ее взглядом, он изо всех сил пытался вырваться, чтобы прийти ей на помощь. Ведь она звала его, умоляла помочь. Он бился, пытаясь освободиться, но Димьен держал его крепко, лишь ноги расставил пошире для устойчивости.

А Немезис подходила все ближе и ближе к королеве, влекомая как бабочка к огню. Но если тело ей не повиновалось, то разум оставался ясен. Менестрес не сочла нужным затуманивать его.

Когда их разделяло меньше трех шагов, Немезис позволено было остановиться. Она рухнула на колени. Это было жестоко и унизительно, но это был урок, урок остальным: никто не уйдет от наказания, если нарушит закон. Власть королевы непоколебима.

Немезис подняла голову и прошипела:

— Я заставлю его почувствовать каждый миг своей смерти!

Но Менестрес никак не отреагировала на эти слова. Подняв на нее свои прекрасные глаза, она сказала голосом, проникающим в самую душу:

— Встань.

Она послушно поднялась, но в ее глазах был вызов, даже теперь, и жгучая ненависть. Немезис по-своему истолковала неспешность королевы:

— О, я вижу, даже теперь ты колеблешься! Ты не можешь убить меня просто так, безоружную! К тому же боишься за своего любовника. Ведь он испытает адскую боль, моя смерть может затянуть и его!

— Излишняя самоуверенность причина всех твоих бед, — покачала головой Менестрес. — Что ж, да свершиться правосудие!

Она взмахнула косой Смерти, и та вонзилась Немезис в грудь, пройдя насквозь. Тут же раздался оглушительный вопль Антуана. У него тоже на груди появилась кровь, и он кричал и кричал, пока не потерял сознания.

Немезис с удивлением и ужасом уставилась на то, что торчало из ее груди. Такая рана не была бы для нее смертельной, если бы ее нанесли любым другим оружием. Но это коса Смерти, любая рана, нанесенная ею, смертельна. Немезис поняла это, едва ощутила ее в себе. Магическая сталь отравляла ее разрушительной силой, имя которой Смерть.

Расширенными глазами она посмотрела в лицо Менестрес. К своему удивлению она не увидела в ее взоре триумфа победы или ненависти, лишь едва уловимая грусть.

— Почему? — прохрипела Немезис. Ноги уже плохо держали ее. Она умирала.

— Я безжалостна к врагам, и ради своего народа убью любого. Таков мой долг. Но друзья всегда остаются в моем сердце.

— Друзья? Ты все еще называешь меня другом? Но я...

— Знаю... — Менестрес пришлось обнять ее одной рукой, чтобы поддержать. Ее крылья нависли над ними.

— Вряд ли ты сможешь меня простить... — прошептала Немезис.

— Ты прощена, — тихо проговорила Менестрес. Ее губы коснулись губ вампирши, и свободной рукой она выдернула косу из ее тела.

Немезис издала всхлип. Ее глаза стали закрываться, но все же она произнесла срывающимся голосом:

— Прекрасные крылья...

Ее рука коснулась черных перьев, плоть которой на глазах обращалась в золотую пыль. Королева взмахнула крыльями, и то, что раньше было Немезис, взметнулось золотым облаком. Она умерла, но миссия Менестрес еще не была окончена. Нужно было избавить вампиров Немезис от того, что с ними сотворила ее кровь. Она должна была провести обряд очищения.

Королева обвела глазами зал. Судя по всему никто особо не горевал о кончине своей госпожи. Оно и понятно, ведь все они были под ее чарами, которые теперь развеялись. На нее же они смотрели как на богиню, внимая каждому жесту и слову. Только Рамир был печален и стоял в стороне ото всех. Единственный, любивший ее без всяких чар? Может быть.

— Народ мой! — обратилась к вампирам Менестрес. — Правосудие свершилось.

— Но какова наша участь, королева? — раздался несмелый голос. Все вампиры знали, что при таких битвах либерализм довольно редкое явление.

— Я не собираюсь уничтожать клан Гаруда, но вам нужно выбрать нового главу, который займет место в Совете. К тому же вашему клану и всем тем, кто был вассалом Немезис, нанесен урон. Вы стали уязвимее.

— Я подозревал, что гибель наших от солнца не случайна, — подал голос Рамир.

— Да, это так, — согласно кивнула Менестрес.

— Тогда наш клан обречен.

— Нет. Я дарую вам очищение.

С этими словами она вытянула вперед руку ладонью вниз. Тотчас между полом и ладонью возник рой искр, который обратился в большую чашу на подставке в виде диковинного цветка. Она доходила вампирше до пояса. Менестрес взмахнула крыльями и, выдернув одно перо, бросила его в чашу. Потом прикоснулась к нему кончиком лезвия косы. В тот же миг раздался булькающий звук, и чаша на глазах заполнилась алой жидкостью.

— Пейте, дети мои. Вкусите первородной крови. Она вернет вам силу. Очистит. Этот источник не иссякнет пять лет. Никому не отказывайте в праве испить из него. Пусть все вампиры клана Гаруда узнают о нем.

— Мы исполним вашу волю, Ваше Величество, — эхом разнеслось по залу.

Она знала, что так и будет, но сейчас видела в их глазах лишь одно — жажду. Они неотрывно следили за чашей. Не стоит забывать, что сейчас они гораздо легче поддаются жору, чем раньше. Но пока они сдерживались, благоговея перед ее величием.

Менестрес сделала все, что могла. Не было смысла и дальше оставаться в этом облике. Она повела плечами, и крылья исчезли вместе с косой, глаза тоже стали обычными. Но вместе с этим на ее плечи навалилась жуткая усталость. Так всегда бывало. Поэтому ни жестом, ни взглядом она не выдала этого.

Первые вампиры подошли к чаше и сделали глоток ее содержимого, за ними потянулись и остальные. У Менестрес не было никакого желания наблюдать за тем, что будет дальше. Она подошла к своим. Антуан все еще был без сознания, обвиснув на руках Димьена, который сохранял полное спокойствие. Сестры стояли рядом. С их мечей капала кровь, а чуть расширенные глаза говорили о том, что истинный облик их королевы произвел на них впечатление. Что же касается Танис, то она сама подошла к ней. Достав из заляпанного кровью нападавших рукава абсолютно чистый платок, она протянула его Менестрес. Если вампиршу и удивило то, что здесь произошло, то она тщательно это скрывало.

— Здесь мы сделали все, что могли. Поехали домой, — в голосе королевы все же сквозили нотки усталости.

Они благополучно добрались до замка Шемро. Но Антуан так и не пришел в себя. И все же Менестрес знала, что с ним все будет хорошо. Просто то, что он пережил, повергло его в шок. Она велела Димьену перенести его в одну из специально оборудованных комнат в подвале замка, и добавила:

— Пригляди за ним. После пробуждения он может вести себя несколько неадекватно. Мне бы не хотелось, чтобы он что-нибудь с собой сотворил.

— Будь покойна, пригляжу.

— Ему понадобиться несколько дней, чтобы прийти в себя. Когда у него появятся вопросы, и он захочет говорить — приведи его ко мне.

— Будет исполнено, не беспокойся. Думаю, сейчас тебе лучше всего отдохнуть, — заботливо добавил Димьен. — Ночь выдалась бурной.

— Не беспокойся обо мне, иди.

Димьен легко взвалил на плечо бесчувственное тело Антуана, будто оно ничего не весило, и вышел.

Провожая их взглядом, Менестрес подумала, как отнесется Антуан к тому, что видел этой ночью. Сможет ли принять ее такой? Как воспримет ее истинный облик?

От всех этих вопросов у нее жутко разболелась голова, дала о себе знать слабость во всем теле. Нет, она просто не в силах думать об этом сейчас! Лучше и не пытаться. Единственное, на что ее хватило, так это на принятие ванны. Ей казалось, что на ее теле все еще находятся остатки праха, который раньше был Немезис, и ощущения от этого были не из приятных. Конечно, она вполне могла это вытерпеть, но зачем?

* * *

Пробуждение Антуана никак нельзя было назвать приятным. Таких ощущений он не помнил с тех пор, как был человеком: все тело ломило, ныла каждая косточка. И стало еще хуже, когда он начал вспоминать события прошлой ночи и то, что предшествовало им.

Далеко не сразу Антуан понял, что находится в помещении более всего напоминающее подвал, без единого окна, посреди которого стоял массивный саркофаг, в котором он, собственно, и спал. Но кто будет устилать пол подвала коврами, а стены украшать затейливой росписью? Правда дверь подвала была крепко заперта.

Это показалось Антуану вполне понятным. Принимая во внимание все то, что случилось до сегодняшней ночи, он заслужил гораздо большего, чем просто заключение. И вполне возможно, наказание еще ждет его впереди. Но он даже не подумал попытаться убежать.

Антуан сел на саркофаг, подтянув колени к подбородку и обхватив голову руками. Он пытался хоть как-то осмыслить произошедшее и прийти в себя, но получалось это с большим трудом. Чувство вины за содеянное сводило его с ума. Единственное, что вертелось в его голове, так это: "Как я мог такое натворить?"

Так он просидел всю ночь, и следующую, и еще одну. Иногда в его темницу, как он ее прозвал, приходил Димьен. Находя Антуана в таком состоянии, он качал головой, но ничего не говорил и уходил.

Сам Антуан практически не замечал его визитов, целиком погруженный в свои мысли. Ему казалось, что в нем что-то умирает, и это было невыносимо. Он готов был биться о стены, но вместо этого просто сидел, обхватив себя руками.

Но все проходит, притупилась и его боль, остались лишь душевные терзания. Правда неизвестно, что было хуже. И все же Антуан постепенно возвращался к жизни. Это заключение начало его угнетать, и к концу пятой ночи он готов был принять самое суровое наказание, лишь бы покончить с этой неизвестностью.

Когда на следующую ночь Димьен пришел снова, Антуан первым заговорил с ним:

— Почему меня держат здесь?

— Так распорядилась госпожа. Но я вижу тебе лучше.

— Не знаю, — хмуро ответил Антуан. Он хотел спросить, как долго будет длиться его заключение, но Димьен уже ушел.

Следующей ночью он пришел вновь. Но на сей раз в его руках была чистая одежда и кувшин с водой. Димьен положил все это на крышку саркофага — больше просто было некуда. Поймав вопросительный взгляд Антуана, он сказал:

— Умойся и переоденься.

— Зачем?

— Госпожа Менестрес желает тебя видеть. А выглядишь ты, прямо скажем, неважно.

Антуан впервые за это время оглядел себя и понял, что Димьен прав. Вид у него еще тот: камзол порван и испачкан, штаны тоже в грязи и крови. Волосы спутаны, да и лицо вряд ли блещет чистотой. Поэтому Антуан, не задавая больше вопросов, принялся умываться, потом послушно переоделся. Но от одной мысли, что Менестрес желает его видеть, у него все внутри замирало, а в голове сразу возникал целый рой вопросов. Когда он застегивал пуговицы камзола кофейного цвета, его руки предательски дрожали.

— Должно быть, ты сильно голоден, — сказал вдруг Димьен, и Антуану показалось, что в его голосе было участие. — Ты не охотился уже много ночей.

— Какая теперь разница? — его голос прозвучал несколько нервно.

— Ладно, идем. Не будем заставлять госпожу ждать, — сказал Димьен, и его твердая рука легла на плечо Антуана.

Их взгляды встретились, и Антуан увидел в глазах вампира затаенные искорки улыбки. Именно улыбки, а не усмешки. Рука Димьена подтолкнула его к двери, напоминая, что нужно идти.

Они вышли, потом поднялись вверх по лестнице. Антуану показалось, что в замке как-то непривычно тихо, но, может, это были только его личные ощущения. А Димьен вел его все дальше. Антуан знал, что апартаменты Менестрес находятся на третьем этаже, но он никогда в них не был. Они в ее отсутствие были плотно заперты, и ему и в голову не приходило туда войти. А вот сейчас он стоял перед этими самыми дверьми, и назад дороги не было. Словно в подтверждение этого Димьен открыл перед ним двери, приглашая войти.

Антуан медлил, потом, устыдившись собственной трусости, вошел. Его провожатый остался за дверью, и он не знал, хорошо это или плохо.

Она стояла возле окна. Довольно простое платье золотисто-зеленой тафты с открытой спиной, волосы распущены и мягкой золотой волной ниспадают по спине. Взгляд устремлен куда-то вдаль. Сейчас, как никогда, она казалась прекрасной смертной женщиной, будто и не была грозной богиней, черным ангелом, с разящим оружием.

Антуан так и стоял в дверях, не зная, что ему делать. Раньше бы он подошел, обнял, окликнул по имени, но теперь не думал, что после всего, что произошло, он имеет на это хоть какое-то право.

Менестрес сама повернулась к нему. Как ни странно, но в ее глазах он не увидел ни гнева, ни ненависти. Только налет грусти и что-то еще, для чего Антуан просто не мог подобрать слова, но от чего у него тревожно сжалось сердце. Он отвел взгляд и подумал, что уж лучше ее гнев, чем это.

— Почему ты не смотришь на меня? — голос Менестрес звучал ровно, успокаивающе.

— Я... я не могу, — тихо проговорил Антуан.

— Почему? — она удивленно приподняла бровь. — Разве я стала так отвратительна?

— Нет-нет! Что вы! — замотал головой вампир. Никогда еще разговор не давался ему с таким трудом. — Просто я... после того, что я...