Звёздный Каменщик.

— Начинай с хорошей.

— Это был самый приятный акт любви за все мои жизни!

— Я чувствую то же самое, — подтвердил Овольд. — А какая вторая новость?

— Я беременна.

— А? Как? Где? Что? Уже? — Вторая новость разогнала если не половину, то треть сладостной послеоргазменной истомы, которой наслаждался Овольд, лёжа на поверхности золотого озера.

— Можешь не сомневаться, моё женское сердце безошибочно чувствует беременность.

— Нуууу. Ээээ. Я же обещал, что твоё следующее дитя будет от меня. Помнишь, в пыльной подсобке? Мужчина пообещал, мужчина сделал.

Вместо ответа Брунхильда поцеловала чисто выбритую щёку Овольда и закинула на него одну ножку, ещё теснее прижавшись всем телом. Через пару часов возлежания на поверхности золотого озера послеоргазменный допаминовый выброс и не думал отпускать. Но, всё же, Овольду захотелось более активной деятельности.

— Пойдём, прогуляемся? — Предложил он.

— Ты иди, а я ещё поплаваю. — Брунхильде совершенно не хотелось выходить из сладостной послеоргазменной истомы.

Овольд пару раз поцеловал свою жену и выбрался на берег. Посмотрел на струйки жидкого золота, стекающие вниз по ногам. Ещё раз задумался о смысле жизни хьюмстеров. Одна пара хьюмстеров за целое воплощение может произвести всего одну каплю этой субстанции, — вспомнились ему слова Каменщика.

Каменщика долго искать не пришлось. Овольд наткнулся на него сразу, как только вышел из храма.

— Ты что, подглядывал, старый извращенец? — Гневно спросил Овольд.

— Что ты? Что ты? — Каменщик поднял верхние лапы и повернул их раскрытыми ладонями к Овольду,— я тут присматриваю за системами энергообмена храма. Не могу же я бросить без присмотра храм, который строил двести пятьдесят тысяч лет.

— Ладно, всё равно у хьюмстеров нету такого понятия, как подглядывание, — примирительным тоном сказал Овольд. — Лучше скажи мне: кто-нибудь когда-нибудь зачинал ребёночка в озере?

— Нет, такого никогда не было. Я же говорил тебе, Леди Эль дозволяла купаться в священном озере только по одному. Вам с Брунхильдой впервые в истории было дозволено искупаться вдвоём.

— Можешь хотя бы чисто теоретически предположить, что будет в результате зачатия в озере?

— Не знаю, — Каменщик развёл верхними лапами. — Но можешь не сомневаться, всё что ни делается в лоне Нашей Леди, всё к лучшему. Так значит, твоя жена беременна?

— Так значит, ты только подсматривал, но не подслушивал?

— Поздравляю! Поздравляю, дружищщще! — Каменщик страстно потряс лапу Овольда и ободряюще похлопал его по переднему плечу.

— Спасибо. Скажи мне ещё кое-что.

— Спрашивай о чём угодно.

— Я уже стал бессмертным?

— А ты сам проверь. Задержи дыхание на несколько минут и сразу станет понятно.

Через пять минут Овольд вдохнул: А ведь и правда, можно не дышать! Желание дышать осталось, но это просто привычка. Жгучей потребности сделать вдох больше нету. Можно дышать, можно не дышать. Пожалуй, я всё же буду дышать, решил про себя Овольд. Потоки праны, которые вместе с дыханием циркулирую по телу, приятны. К тому же, дыхание нужно чтобы разговаривать.

— Есть тоже необязательно, — заверил его Каменщик.

— Зачем же ты ешь?

— Как зачем? Удовольствие получать!

— Пожалуй, насчёт удовольствия ты прав, пойдём в столовую.

По пути в столовую, а также во время трапезы, Овольд и Каменщик философствовали на тему методов реализации базовых законов системы мироздания в строительных конструкциях. В столовой Овольд выбрал всё самое вкусное, наполнил большой таз, и потащил угощение своей беременной жене. Каменщик вызвался проводить его, всё равно ему нужно было ещё раз что-то там оптимизировать в структурах храма.

Ещё один спуск на лифте, ещё немного плутаний по лабиринтам подземных норок, ещё один аккуратный проход мимо точек наиболее интенсивного энергообмена, и вот, друзья снова возле золотого озера. На этот раз Овольд старался запомнить путь как можно точнее, чтобы потом и без помощи Каменщика ходить в храм.

Брунхильды в храме не оказалось. Где? Ни секунды не раздумывая, Овольд прыгнул в золотое озеро. Жидкое золото не было прозрачным, но, всё равно, Овольд нашёл свою жену почти сразу. Как только он поднял её на поверхность, Брунхильда открыла глаза и с удивлением воззрилась на пришедших.

— Любимая, я так испугался за тебя. Ты чуть утонула?

— Я купалась и обнаружила, что могу не дышать. Жидкое золото проникло в меня сквозь все поры кожи и что-то сделало со мной.

— В священном озере невозможно утонуть, жидкость во много раз плотнее воды. — Вмешался в разговор Каменщик.

— А я обнаружила, что могу сколь угодно долго плавать, как рыба в воде. — По тону Брунхильды сразу чувствовалось, что за прошедшие часы послеоргазменная истома ещё и не начинала её отпускать.

— Хм. Наверное, плотность ваших тел повысилась. — Каменщик обеспокоено глядел на Овольда с Брунхильдой. Он уже начал предчувствовать, что вся эта история будет иметь очень далеко идущие последствия.

— Каменщик, спасибо что проводил до храма, но сейчас, позволь нам, пожалуйста, побыть наедине.

— Вы тут сорок суток пробыли наедине, — попытался возразить Каменщик.

— Сорок суток? А я-то думала, прошло всего несколько часов. — Брунхильда сладостно улыбнулась.

— Нам нужно побыть наедине ещё, мы с женой не виделись много жизней подряд.

— Вы виделись. Более того, вы много раз встречались во время оргий в кучах. И ещё, могу вас обрадовать, ваш генетический материал бегает и размножается по всей планете. Вероятно, во всех сорока миллиардах хьюмстеров есть хотя бы немножечко ваших с Брунхильдой генов. И моих тоже, — добавив в голос ложной скромности, сказал Каменщик. — Вы ведь знаете, Леди Эль проводит ротацию во всех коммунах каждые несколько лет.

— Я с удовольствием позанимаюсь генеалогией и систематизацией родственных связей, но не сейчас. — Овольд был непреклонен.

Каменщик не стал возражать. Он лишь немного покряхтел и попёрся оптимизировать строительные конструкции. Он уже начал чувствовать: его Драгоценнейшая Леди изменилась. Что именно изменилось и какие будут последствия, он не знал. Но интуиция старого извращенца предчувствовала что-то неладное.

— Кушать хочешь? — спросил Овольд и указал на таз с угощением, брошенный на берегу.

— Не-а. Жидкое золото насыщает меня всем необходимым.

— Давай ещё поиграем в сунь-высунь. — С этими словами Овольд обнял свою жену одной лапкой и стал гладить её.

— Нет! — Брунхильда вывернулась из объятий. — Я же беременна! Сейчас нельзя. Дождись, пока я рожу.

— Любимая, я аккуратненько помассирую твои эрогенные зоны. Обещаю быть нежным.

— Нет! Как тебе не стыдно? Ты ведь не младенцефил?

С этим доводом Овольд не стал спорить.

— Можешь поучаствовать в оргиях вместе, я не буду ревновать. Но моё женское начало сейчас занято наиважнейшим делом. Никакого секса до родов!

Овольд немного покряхтел, вылез из озера и попёрся вслед за Каменщиком. Последовавшие за этим дни были довольно однообразны. Овольд каждый день спускался к своей жене, болтал с ней о том, о сём. Приносил что-нибудь вкусненькое из столовой. Но каждый раз Брунхильда отказывалась от угощения. Она говорила, что жидкое золото обеспечивает её всем необходимым.

Почти каждый день Овольд вёл философские дискуссии с Каменщиком. Каждый раз Каменщик предлагал Овольду поучаствовать в оргиях. Он проповедовал, что массовые оргии — это наиважнейший столп общественной морали рассы хьюмстеров. Каменщик всячески укорял Овольда за нежелание участвовать в оргиях. Обзывал его аморальным элементом и злостным индивидуалистом. Но Овольд был непреклонен. Он сохранял верность своей беременной жене.

Во время одной из философских дискуссий Овольд сказал, что после ста тысяч лет ежедневных оргий можно бы и чем-нибудь другим позаниматься. Можно, например, понаблюдать за тем, что удалось обнаружить в себе во время зачатия ребёнка.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Каменщик.

— Я обнаружил в себе мозг, который никогда не рождался и не умирал. И пенис, который также никогда не рождался и не умирал. В последние дни я всё свободное время пытаюсь найти в себе ещё что-нибудь подобное. Но без помощи планетарной Богини ничего нового найти не получается.

— Пробовал думать тем мозгом?

— Конечно пробовал. Но тот мозг обдумывает какие-то совершенно немыслимые абстракции. У меня от таких мыслей ум за разум заклинивает, крыша сознания съезжает, в подвале подсознания канализация протекает. Стоит мне только подумать хотя бы одну мысль тем мозгом, который никогда не рождался и не умирал — сразу все мысли привычного мне мозга разлетаются, как пыль от дуновения ветра. Потом собрать в кучку привычные мысли становится невероятно трудно!

— Попробуй поучаствовать в оргиях, может, осознаешь те принципы, по которым собираются в кучку, — посоветовал Каменщик.

— Опять ты за своё. Сколько можно? Ты ведь уже двести пятьдесят тысяч лет на этой планете. И, по моему, ни одной оргии не пропустил.

— Не хочешь, как хочешь. А не пробовал трансформировать какую-нибудь мысль из мозга, который никогда не рождался и не умирал, в мысль привычного тебе мозга?

— Пробовал. Но всего одна мысль раскрывается в великое множество каких-то совершенно немыслимых инопланетных извращений. Я чуствую, одну такую мысль можно раскрыть в целую книгу, или в длинную серию книг. Но, всё равно, степень раскрытия одной-единственной мысли будет ничтожно мала.

— Попробуй тем самым мозгом подумать о чём-нибудь, не связанном с сексом, — дал ещё один совет Каменщик.

— Мозг, который никогда не воплощался и не умирал, обдумывает какие-то совершенно запредельные абстракции. Связаны эти абстракции с сексом, или не связаны, я не понимаю. Но когда я пытаюсь трансформировать мысли того мозга в привычный мне формат, возникает огромная, нескончаемая и совершенно безумная череда извращений. Спасает только то, что привычный мне мозг думает словами. Словесность образует своего рода фильтр, сквозь который не проходят слишком уж безумно-неописуемые извращения.

— Попробуй поучаствовать в оргии. Если повезёт, во время оргии снизойдёт откровение, которое решит твои насущные вопросы. У меня обычно так и бывает. К тому же, во время оргии может найтись применение и твоему пенису, который никогда не рождался и не умирал.

— Спасибо что напомнил, Каменщик. Пойду посмотрю, что я там натворил своим сверхестественным пенисом.

Путь в подземный храм не занял много времени. Овольд уже успел досконально изучить все развилки и межуровневые проходы.

— Дорогая, как протекает беременность? — спросил он с берега золотого озера.

— Всё прекрасно, у нас будет девочка. — Ответила Брунхильда, выныривая из толщи золотистой жидкости.

— Девочка, так девочка. Вообще-то, я хотел мальчика. Но девочка — тоже хорошо. Принести что-нибудь из столовой?

— Неее. В жидком золоте есть всё что нам нужно. — Брунхильда слегка выпятила свой животик над поверхностью озера и погладила его передними лапками.

— Может сходим погулять по поверхности планеты? Подышим свежим воздухом, полюбуемся звёздным небом?

— Неее. Здесь, в этом священном озере, наилучшие условия для нашей дочери.

— А ты уверена, что с беременностью всё нормально? Может, стоит обдумать получше?

— Не волнуйся, мой любимый. Моё женское тело само знает, что делать во время беременности. Влезать в беременность умом не надо. В таких делах ум скорее навредит, чем принесёт пользу.

— Обстоятельства, в которых произошло зачатие, меня слегка беспокоят.

— Не беспокойся. Я женским сердцем чувствую: всё в порядке. Можешь построить что-нибудь вместе с Каменщиком или поучаствовать в оргиях. О нас не беспокойся, у нас всё будет хорошо.

День за днём, месяц за месяцем, Овольд ежедневно навещал свою жену в подземном храме. Они мило болтали. Каждый раз Брунхильда уверяла, что беременность протекает нормально, и что всё хорошо. От любой еды и от прогулок она отказывалась.

Спустя девять месяцев беспокойство Овольда усилилось: роды всё не наступали и не наступали.

Овольд искал по всей планете какого-нибудь акушера или гинеколога, который мог бы квалифицированно проконсультировать его по вопросам ведения беременности. Но никто на всей планете не был знаком со столь необычным типом беременности. Ни один акушер не знал, как принимать роды такого типа.

Овольд выпросил у Каменщика секретный список тех, кто удостоился чести искупаться в золотом озере. Некоторых оказалось невозможно найти. Те, кого удалось найти, оказались заняты каким-нибудь социально-значимым делом.

Овольд поговорил со всеми бессмертными, которых удалось разыскать. Но никто из них не занимался сексом в золотом озере. Никто не знал, что делать с беременностью, возникшей в столь необычном месте. Никто не мог даже предположить, какие будут последствия.

Больше всех история оргии в золотом озере удивила главного Шахтёра. Этот деятель мог прогрызть тоннель в любой, даже самой твёрдой скале. Он много тысяч лет исследовал первоисточник твёрдости.

— Существует источник реальности, который источает из себя качество твёрдости. — Делился своими научными изысканиями Шахтёр. — Все твердые предметы содержат в себе нити, связующие их с первоисточником твёрдости. Я знаю, как отождествиться с этим источником реальности. Знаю, как вытаскивать из него нити. Хочешь, научу?

-Я безмерно уважаю ваши исследования, я очень польщён таким предложением. Но, к сожалению, у меня сейчас нет времени на обучение. Мне нужно что-то делать с беременной женой. — Вежливо отказался Овольд.

— Не волнуйся, Наша Леди следит за здоровьем всех самочек во время беременности. Роды у хьюмстеров крайне редко приводят к осложнениям. Другое дело — прогрызание особо твёрдых скал. Каждый раз грызёшь и не знаешь, как провести в свои зубы нити из источника твёрдости более толстые, чем каменная скала.

— Может быть потом, после того как моя жена разродится, я приду к вам, уважаемый Шахтёр. Когда будет время, я почту за честь взять у Вас несколько уроков. Но сейчас мне необходимо позаботиться о своей беременной жене.

— Нити из первоисточника твёрдости можно провести не только в зубы, но и в свой характер. Я думаю, тебе это будет очень полезно в будущем.

Шахтёр уверял, что наслаждение на оргиях в шахтёрском посёлке твердо, как нигде больше. Но, несмотря на уговоры, Овольд вежливо попрощался с главным Шахтёром и вернулся к своей жене.

-Как твоё самочувствие, дорогая? — Спросил Овольд с берега золотого озера.

Вместо ответа Брунхильда захихикала и брызнула в Овольда тоненькой струйкой жидкого золота изо рта. Ей уже надоело беспокойство Овольда. Она уже слишком много раз говорила, что чувствует себя хорошо.

Долго-долго мотался Овольд между своей женой и различными специалистами на планете. Он изучил все ветки метро, узнал обо всех наиболее значимых исследованиях, которые вели ведущие специалисты планеты Хома. Долго-долго он беспокоился, пока не догадался обдумать сложившуюся ситуацию тем самым мозгом, который никогда не рождался и не умирал.