Хранитель рода. Ученица

Гермиона тут же распотрошила коробку и вытащила штук двадцать кассет с разными фильмами.

— Ого! — удивилась она, быстро просматривая названия. — Мистер Кливен, тут есть и классика по Пушкину... Капитанская дочь. Ага. Война и мир... ну это я и так смотрела, только в переводе. О... Тут и про войну есть.

— Да? — мистер Кливен вроде бы остался невозмутимым, но девочка уже слишком хорошо изучила учителя и почувствовала его напряжение. — Будет интересно взглянуть на... другую сторону... Хотя представляю, чего эти коммунисты могли наснимать.

— В бой идут одни старики... странное название. Что, в бой только стариков направляли?

— Не знаю... — Мистер Кливен всё-таки подошёл и тоже просмотрел все кассеты. — Что ж... будет чем заняться...

— А! Здесь и детские фильмы есть! Буратино... это кто? Ага, "Проданный смех". Я читала книгу, будет интересно посмотреть... А ещё сказки. О! Мультфильмы.

— Так! — Эмма решительно сгребла все кассеты в сторону и аккуратно расставила их в специально предусмотренном шкафу у телевизора. — Кое-кто обещал, что сегодня отправится с нами к бабушке с дедушкой. А все эти фильмы ты и потом можешь посмотреть.

Девочка вздохнула печально, всем видом изображая мировую скорбь, и отправилась переодеваться, стараясь не обращать внимания на смешок учителя. Как же, трагедия! Оторвали от возможности узнать что-то новое.

Первый фильм из присланных Гермиона просмотрела вместе с учителем. Тот неожиданно увлёкся и дальше все кассеты смотрели только вдвоём, хотя порой реакция на фильмы мистера Кливена ставила девочку в тупик. Он довольно едко прошёлся по всем комедиям тридцатых годов, что-то ворча про кухарок, рвущихся управлять государством. Девочка порой и сама не понимала о чём там вообще речь, но и выслушивать ехидные замечания наставника, абсолютно не по делу, тоже не хотелось. К счастью, комедий тех времён оказалось всего три штуки.

Сейчас под руку девочке попалась кассета с фильмом "В бой идут одни старики". Вспомнив, что уже обращала внимание на эту кассету, когда только разгружали присланное, она с сомнением крутила её, пытаясь сообразить стоит смотреть что-то, с таким не очень весёлым названием. В комнату вошёл мистер Кливен, заметил сомнение на лице ученицы и уяснив в чём вопрос, кивнул:

— Ставь. Посмотрю хоть, как они... всё представляли...

Гермиона пожала плечами и вставила кассету в магнитофон, уселась в своё кресло и приготовилась к просмотру. Фильм неожиданно заинтересовал её — о войне так ещё не говорилось... в том, что ей ранее приходилось читать или смотреть. Но до конца досмотреть фильм ей не удалось. Позади раздался какой-то странный звук, словно отдирали прибитый кусок дерева. Девочка недоумённо обернулась. Мистер Кливен сидел бледный, руки побелели от напряжения, вцепившись в подлокотники кресла с такой силой, что деревянное украшение треснуло. Похоже именно треск ломающегося кресла и привлёк внимание Гермионы.

Заметив перепуганный взгляд девочки, он криво, явно через силу, улыбнулся, медленно встал.

— Пойду к себе... что-то мне нехорошо...

Смотреть спокойно дальше Гермиона уже не смогла. Ещё пыталась разобрать происходящее на экране, но перед глазами постоянно всплывало бледное лицо наставника. Наконец не выдержав, она выключила магнитофон и осторожно поднялась к кабинету учителя. Постучалась.

— Входи...

Гермиона раскрыла дверь и огляделась. Учитель совершенно расслабленно сидел в кресле, откинувшись на спинку и устремив взгляд куда-то вдаль.

— Что-то случилось?

Мистер Кливен обернулся к ней, вздохнул и протёр виски, усмехнулся.

— Знаешь... как-то... нехорошо, наверное... Я думал, уже пережил всё это. Очень... забавно смотреть на события с другой стороны, в которых ты принимал участие.

— Забавно? — Гермиона совсем запуталась, пытаясь разобраться с тем, что творится с учителем.

— Да... неподходящее слово, ты права. Мне трудно объяснить тебе... Даже прочитав, ты не понимаешь, какая на самом деле была та война. Мы не щадили никого... понимаешь? Вообще никого. Она была на уничтожение... — Мистер Кливен ненадолго замолчал, потом поднялся и решительно подошёл к сейфу, однако не стал его открывать, а сдвинул одну из панелей рядом с ним, за которой оказался ещё один сейф. — Я хочу, чтобы ты пообещала мне кое-что.

— Конечно, мистер Кливен.

— Здесь, — мистер Кливен положил руку на дверь сейфа, — кое-какие документы... и фотографии о действиях нашего отряда. Девочка... пообещай мне... пообещай, что не станешь смотреть эти документы до моей смерти.

— Но...

— Пообещай.

— Э-э... хорошо, мистер Кливен, я обещаю. Но, если там что-то плохое, не лучше ли уничтожить?

— Уничтожить? О, нет. Такие вещи не уничтожаются... И я хочу, чтобы ты узнала ещё и того меня, каким я был когда-то... Настоящего меня...

— Каким вы были?

— Помнишь, я рассказывал о мести?

— Да. Вы хотели отомстить за смерть семьи.

— Но кому? В этом всё дело. Запомни, девочка... никогда и никому не мсти, как бы тебя ни обидели. Не сможешь простить, не прощай, но пусть всё останется на совести тех, кто поступил плохо.

— Я не понимаю...

— Скажи, я похож на счастливого человека?

Гермиона растерялась.

— Эм...

— Не похож, правда? Вместо того, чтобы жить дальше, завести семью, учить своих детей... Я ведь всерьёз и не раскаивался... долго... просто понял, что упустил шанс на воскрешение моего рода через кровь. Вот и ухватился за тебя... и как искупление в том числе. Раскаяние умом, а не сердцем... А вот сегодня посмотрел этот фильм... Знаешь... вот сейчас, сию секунду, я понял, что, собственно, на той стороне сражались такие же люди... со своими мечтами. Им не было дело до обид князя Мишина... да они и знать не знали, что такой существует. Даже не думал, что эти... смогут снять такой фильм... настоящий. И знаешь, что самое страшное? Осознание, что сражался-то я со своими.

— Но вы же уехали...

— А какая разница? Потому, хочу, чтобы ты всё узнала обо мне... но и не хочу показывать тебе эти документы пока я жив... Я просто не смогу посмотреть тебе в глаза после этого. Месть... если бы я... сейчас в этом или таком же доме могли жить мои дети... внуки... Он был бы наполнен жизнью и светом... но я сам, собственными руками всё угробил... Если бы не ты, так и умер бы в одиночестве в этом пустом доме... Я, да Ерёма... Чтобы ни случилось, не растрачивай себя на месть... не повторяй моей ошибки... Месть затмевает разум и заставляет творить такое, за что впоследствии становится невыносимо стыдно... и ты остаёшься в одиночестве. И ведь... вот смешно... ведь та война в России... она же была продолжением той, гражданской... сколько в ней моих соотечественников воевало с обеих сторон... Страшная это вещь — гражданская война...

Девочка, видя, что наставник снова впал в задумчивое состояние, осторожно присела в кресло для гостей и тоже замолчала, рассматривая бледное и осунувшееся лицо учителя. Тайник с сейфом по-прежнему был раскрыт, сам он вернулся в кресло и выглядел лет на девяносто, а то и все сто.

— Ах да, — очнулся он. — Я же самого главного не сказал... Код сейфа. Тысяча девятьсот сорок один... весьма памятный для меня год... тот проклятый год... Тысяча девятьсот сорок один. Там много материалов... И ещё... не пытайся открыть сейф магией, всё-таки мой род специализировался на снятии проклятий, а значит и ставить их умел. Очень не советую лезть туда магией. Если забудешь код, просто загляни в учебник истории...

— Я... я не забуду.

— Вот и хорошо. А сейчас иди... дай мне посидеть одному... И помни обещание — только после моей смерти откроется этот сейф...

Крайне задумчивая девочка вернулась к телевизору. Всё-таки наставник порой ставил её в тупик. Но это и пугало. Это ж сколько надо пережить всего, чтобы малейшее напоминание о прошлом произвело на него такое впечатление? Пугало... и завораживало.

Глава 15

Гермиона, за время знакомства с семейством Тарен, а конкретнее с младшими его членами, давно уже научилась держать язык за зубами и не вступать в споры на темы, которые она считала не слишком важными. Доказывать до хрипоты правильность нового рецепта — пожалуйста, рассуждать о лучшем способе хранения трав — сколько угодно. А вот спорить кто кому настучит по репе — Майкл Брайну или Брайн Майклу, увольте. Хотя порой и тот, и другой доставали её на эту тему, когда две группы сталкивались в лесу, почему-то определив в эксперты по мальчишеским дракам. Видно оба помнили её трюки с обычной палкой и как она с её помощью гоняла и того, и другого. Брайн, в принципе, был неплохим парнем из семьи конкурентов Тарен, но эта конкуренция никогда не переходила в открытую вражду. Можно сказать, что семьи даже дружили.

Но была одна тема, совершенно запретная для споров. Когда Майкл начинал громко рассуждать о превосходстве магов над маглами, что последние должны прислуживать магам и что сами по себе, без магов, маглы даже мыться бы не научились, так и жили бы в грязи и навозе. Когда Майкла переклинивало на этой теме, Гермиона предпочитала отмалчиваться либо уходила домой. При этом в остальное время он был вполне нормальным парнем, вместе с братом и сестрой любил послушать различные истории, которые рассказывала Гермиона, пересказывая им прочитанные ею книги.

На этот раз причина, по которой Майкла снова переклинило на тему превосходства магов, была в рассказанной их гостьей истории о второй мировой войне и про охоту на подводные лодки, которые блокировали Англию. Майкл в ответ заявил, что подводные лодки чушь несусветная, что даже маги не могут настолько долго находиться под водой, а раз этого не могут маги, то куда уж каким-то маглам. Обычно Гермиона молчала в ответ, и мальчишка вскоре сам успокаивался, но на этот раз она не выдержала и заметила, что лодки того времени уже антиквариат, которые в магловском мире используют только в качестве музейных экспонатов. Современные же подводные лодки могут вообще годами не всплывать на поверхность...

Рина и Томми попытались успокоить старшего брата, но тот уже разошёлся вовсю, заявив, что истории Гермионы интересны, но не надо сказки выдавать за реальность.

— У нас тех, кто в сказки верит, называют блаженными, — заявил он под конец.

— Ах, блаженная?! Ты, высокомерный идиот, не выбирающийся дальше Ямы и леса, что ты можешь знать о мире? Ты пытаешься мне, которая знакома с обоими мирами, доказывать, сколько правды в моей истории, а сколько нет? — Порой нет-нет, да прорывалась прежняя Гермиона, готовая всем и каждому нести свет истины. Впрочем, как раз сейчас её трудно было осуждать. Не умудрённая же жизненным опытом женщина она, а обычная девчонка, которая и так уже довольно долго держалась под напором Майкла. Кто бы выдержал, когда твоих родителей хоть и не напрямую, но постоянно называют неполноценными? Чаша терпения переполнилась и произошёл взрыв.

— Да ты придумываешь всё, чтобы выставить маглов в хорошем свете! — орал Майкл. — Ты же сама из них!

— Прежде, чем говорить про мою ложь, узнай сначала о чём говоришь! — орала в ответ Гермиона.

Их растащили. Обошлось без взрослых, справились Рина и Томми. Томми удерживал брата, а Рина Гермиону. С Томми понятно, он был хоть и младше, но ничуть не слабее старшего брата, а вот Рину Гермиона смела бы при желании одной левой. Вот только не настолько она потеряла голову, чтобы драться с той, кто младше и слабее. К тому же Рина была одной из немногих в Яме, с кем ей действительно нравилось общаться. Девочка верила их знакомой во всём, что та рассказывала. Сама просила рассказать всё, что Гермиона знает про Хогвартс и обычный мир, слушая рассказы раскрыв рот. Девочка уже знала, что деньги на её обучение уже почти собраны и что она первая, кто поедет учиться в Хогвартс. Вот и фонтанировала любопытством во все стороны, и пройти мимо человека, который мог любопытство удовлетворить она не могла. Гермионе же такое отношение очень льстило, и она пыталась соответствовать статусу наставника для неё, беря пример с учителя.

— Ничего не завоёвывается так тяжело и не теряется так легко, как авторитет, — говорил он. — Потому очень аккуратно относись к тому, что ты говоришь другим. Непреднамеренную обиду тебе простят, но вот обиду, нанесённую специально, никогда. И когда что-то говоришь — отвечай за слова.

Вот этому она и старалась соответствовать, не злоупотребляя доверием девочки. Потому и дала себя удержать ей.

— Ну погоди, у меня, — буркнула Гермиона и выскочила со двора.

Дома она лихорадочно перевернула весь свой гардероб, выискивая вещи, которые подошли бы мальчишке, а главное налезли бы на него. Удача, что она послушала мистера Кливена и уговорила родителей записать её на актёрские курсы, на которых недавно училась изображать мальчишку, так что вещи у неё были.

Мистер Кливен всё это время молча пронаблюдавший за изображающей электровеник Гермионой, постоянно перебегающей с одного места на другое, только головой покачивал, но молчал. Молчание было весьма красноречиво, потому девочка быстро заметила внимание наставника и развернулась к нему.

— А вы ничего не скажете?

— Нет, — покачал он головой. — Хотя... в момент твоего эмоционального возбуждения защита твоего разума слабеет. Я уже раза три побывал у тебя в голове, а ты даже не заметила.

— У-у-у... учту... Но вы ведь теперь знаете, что я хочу сделать?

— Знаю.

— И?

— Что "и"? — мистер Кливен оставался совершенно невозмутим.

— Не скажете, что я неправа? Что не надо пытаться кого-то просвещать против воли?

— Не скажу. Плохой бы я был учитель, если бы не позволил ученице набивать собственные шишки. Опыт, вещь полезная.

— Значит, вы всё-таки считаете, что я ошибаюсь?

— Всё зависит от того, чего ты пытаешься добиться. — Мистер Кливен призвал себе камешек и превратил его в портал. — Держи. Появитесь возле твоей школы, где никто не увидит. Он туда и обратно, потом можешь выкинуть. Просто помни, люди не любят расставаться со своими иллюзиями. И очень не любят тех, кто эти иллюзии развеивает.

— Переживу, — фыркнула Гермиона, запихала набранные вещи в сумку и стремительно выбегая из дома.

— Что ж, я рад, — задумчиво проговорил мистер Кливен ей вслед. — Это действительно будет хорошим для тебя уроком.

Вернувшись к Таренам, девочка вывернула сумку с вещами перед Майклом.

— Надевай! — велела она.

— Чего? — опешил мальчишка. От спора он уже давно отошёл и даже немножко жалел, что начал кричать. Да ещё от матери досталось, которая попеняла ему, что он так плохо относится к той, кто приносит им такую прибыль.

— Надевай, говорю! Пойдёшь со мной. Значит, говоришь, тонем в навозе и грязи? Вот и посмотрим!

Майкл не сразу сообразил, что ему предлагают.

— Я это не надену! — заорал он, когда, наконец, понял в чём дело.

— Боишься?

— Я?

— Боишься, так и скажи!

Редко кто, тем более в возрасте Майкла, устоит перед такой подначкой, к тому же от девчонки. Посопев, он решительно подхватил штаны с рубашкой и отправился в сарай переодеваться. Появился он минут через пять, задумчиво разглядывающего себя со всех сторон.