И вот теперь ублюдок снова явился нахлебничать и изводить домашних.
— Что-то не так, сэрат дэйя? — осведомился лакей. — Вам плохо?
— Джион! — безнадежно спросила Фуоко. — Дай мне пистолет, чтобы я его пристрелила, а? Дядю Рикардо, я имею в виду. Я ведь еще несовершеннолетняя, мне полный срок не дадут. Лет пять посижу и с чистой совестью на свободу...
— В вашем возрасте, сэрат дэйя, — невозмутимо ответил телохранитель, — за убийство первой степени судят так же, как и взрослых. Вас посадят по крайней мере на пятнадцать лет. Или же вашему отцу придется потратить столько денег, чтобы замять дело, что куда дешевле содержать сэрат дэя Рикардо Деллавита до глубокой старости.
— Ну, можно же помечтать...
Забросив портфель на плечо, она поплелась к дверям, полностью игнорируя удивленные взгляды троих охранников на крыльце, один из которых быстро заговорил в рацию. В холле стояла тишина: ковры глушили все звуки. Клонящееся к западу солнце било в окна, расцвечивая гобелены на стенах и играя на пляшущих в воздухе пылинках. Древние бронзовые канделябры и средневековые доспехи тускло отсвечивали, бросая блики на потолок. Когда-то, тысячу лет назад, маленькой соплячкой она любила играть здесь, воображая себя — нет, не надушенной придворной дамой, а настоящим рыцарем с копьем и мечом, побеждающим дракона. Тогда она любила свой дом, а мир представлялся в бриллиантово-искрящихся тонах. Но сейчас в ее душе осталось лишь отвращение и к особняку, и к семье. Сбросив туфли, сунув ноги в домашние тапочки и метнув опасливый взгляд в сторону молельни (к счастью, закрытой и темной), она пошаркала было к лестнице на второй этаж, но тут же спохватилась и обернулась.
— Обувь снимайте, — велела она. — Эй, дайте им на ноги что-нибудь!
— Да, сэрат дэйя, — поклонилась одна из горничных, уже спешащая с двумя парами тапок в руках.
— Вот так и живем, — сказала Фуоко гостям. — Мать говорит, дому тридцать лет, и еще тогда он обошелся в восемьдесят миллионов леер. Вот уродина...
Только бы не переспросили, кого она в виду имеет — дом или мать.
— Зимой не натопишься, — независимо пожал плечами Кир. — Одних дров прорва уйдет. Или у вас газ?
— Котельная в подвале. И мазута запас на три месяца. И тепло, и электричество свое. Пойдемте, я вам свою комнату покажу.
Фуоко пошлепала по лестнице, пытаясь вообразить, как Кир с Рисой могут воспринимать окружающее. Ну, для них, наверное, полный шок и изумление. Конечно — огромный домина, ковры, вазы, резные дубовые перила каменной лестницы, люстры под потолком. Невероятная роскошь, ага. И ведь не объяснишь им, что она готова променять все ковры на одинокую комнату в обычном доме, где никто не станет ей указывать, как себя вести, как правильно одеваться, а главное — как следует выбирать друзей и правильно выйти замуж. Позади себя она слышала тяжелые шаги Кира, цоканье каблучков горничных, а Риса — Фуоко даже специально обернулась, чтобы удостовериться — ступала совершенно бесшумно. Лицо новой подруги казалось совершенно безразличным, так что Фуоко даже стало слегка обидно. Зато на лице Кира держалось слегка обалдевшее выражение, которое он так и не сумел полностью скрыть за напускным равнодушием. Фуоко мысленно показала ему язык. Одно дело — пикироваться с соседкой в классе, пусть даже теоретически зная о ее богатстве, и совсем другое — увидеть богатство собственными глазами.
Зато он нормальный, а не эйлахо, как некоторые, неприятно дрогнуло у нее в груди.
По второму этажу из большой столовой разносились вкусные запахи, доносился стук столовых приборов и громкие голоса. Выскочили и пробежали к служебной лестнице три служанки, нагруженные подносами с пустыми тарелками. Понятно. Не успели приехать, а уже жрут. Нет, туда мы не пойдем, нефиг. Потом на кухне что-нибудь утяну для себя и гостей. Главное, побыстрей подняться по лестнице, чтобы их не заметили...
— Фучи!
Ну конечно. Матери уже настучали о ее возвращении. Она выбежала в коридор и быстро подошла к лестничной площадке. Фуоко шатнулась под прикрытие угла, но было уже поздно.
— Где ты шляешься? — грозно вопросила мать. — Мы тебя совсем поте... ох.
Она осеклась, рассматривая нежданных гостей, и ее брови медленно, но неотвратимо поползли вверх.
— Фучи! — ледяным голосом произнесла она. — Кто с тобой?
— Друзья из школы! — с вызовом ответила Фуоко. — Что, нельзя?
— Друзья из школы... — процедила мать. — Из ТВОЕЙ школы.
— Сэрат дэйя Марта Деллавита, меня зовут Риса Серенова, — Риса поклонилась. — Рада знакомству, прошу благосклонности. Познакомьтесь также с моим другом Кирисом Сэйторием. Мы признательны вам за гостеприимство.
— Привет! — буркнул Кирис.
Мать снова оглядела гостей с ног до головы.
— Ну, хотя бы свое место знают, — проговорила она брезгливо. — По крайней мере, девочка, от мужчин редко можно ожидать сообразительности. Фучи, зайди в столовую и поздоровайся с родственниками. Этих двоих, — бросила она горничной, — отведите пока в одну из малых гостиных и... э-э... принесите им чего-нибудь с кухни.
Кровь бросилась в лицо Фуоко.
— Мама, они — МОИ гости! — стараясь выдерживать нейтральный тон и подавлять в голосе истерические нотки, огрызнулась она. — И я решу, где им ждать. И нужно ли ждать вообще — они не собаки, чтобы в конуре их держать. Поняла?
— Фучи! — всплеснула руками мать. — Как ты разговариваешь с мамой! Я понимаю, что в твоем возрасте взрослые авторитетами не являются, но имей же хоть какое-то уважение! Тем более в присутствии посторонних!
— А за что тебя уважать? Только и делаешь, что зудишь, как муха!
— Фучи!
— Я почти пятнадцать лет Фучи! Я давно не маленький ребенок! Отстань от меня!..
— Фуоко, — сказала Риса, — твоя мама права. Очень невежливо не поздороваться с приехавшими родственниками, пусть даже мимоходом. Дэйя Марта, приношу нижайшие извинения за неудобства, доставленные нашим появлением. Мы постараемся не мешать. Однако отправлять нас ждать в другое место невежливо уже по отношению к вашей дочери.
— Я что-то не помню, чтобы интересовалась твоим мнением, вака! — ледяным тоном отрезала мать. — Будь любезна вести себя в чужом доме так, как тебе говорят. Здесь тебе не ваши... уличные компании.
Уличные компании?
Значит, мать хочет, чтобы она поздоровалась с родственниками? Ну ладно. Она поздоровается. Только пусть потом ей претензий не предъявляют!
— Хорошо, мамочка, — ласково сказала она. — Я поздороваюсь с дядей Рикардо и остальными. Кир, иди сюда!
Она ухватила угрюмо глядящего Кириса за руку и потянула за собой по коридору. Прежде чем мать успела сообразить, что происходит, она вошла в столовую и помахала в воздухе рукой.
— Привет-привет! — звонко сказала она. Расположившиеся вокруг длинного обеденного стола гости дружно повернулись в ее сторону и умолкли. — А вот и я! Дядя Рикардо, тетя Рэмбо, сестрица Теттона, давненько не виделись! Тетя Марена, братец Сарумата, и вам здрасьте! Познакомьтесь — Кир, мой парень. Мы в одном классе учимся.
Она потянулась и чмокнула Кириса в щеку. Тот вздрогнул, как от удара током, но в сторону не отскочил. И то ладно.
— А Риса — моя лучшая подруга, — Фуоко махнула рукой в направлении, где, по ее расчетам, находилась спутница, после чего обхватила руку Кириса и повисла на ней, словно дешевая проститутка. — Ух, как мы жрать хотим! Мам, куда нам сесть?
Физиономии родственников ошеломленно вытянулись. Тетя Марена даже выронила вилку, которой вяло тыкала в салат. Класс! То, что доктор прописал! Ради такого даже Кира поцеловать стоило. Хотя... поцелуй оказался совсем не таким, как она ожидала. Не так, как с отцом или братом. Каким-то совсем другим. Точно, стоило.
— Позвольте мне, дэйя, — стоящий у стены Руфино Марчи выступил вперед. Его физиономия оставалось совершенно бесстрастной. Фуоко вообще не помнила, чтобы дворецкий хоть раз продемонстрировал удивление, недовольство или какие-то другие эмоции. То ли за десятилетия службы отец вымуштровал его под себя, то ли он с самого начала пришелся ко двору из-за своей холодности... — Прошу пройти сюда. Приборы сейчас принесут.
Он сделал знак одной из служанок, и та пулей выскочила из столовой.
Риса уселась за стол и заправила салфетку за воротник с такой непринужденностью, словно присутствовать на великосветских раутах для нее было обычным делом. Однако закостеневшего Кириса Фуоко пришлось усаживать едва ли не силой. На его лице играли желваки, а взгляд стал еще угрюмее. Мать, севшая по другую сторону стола, выглядела не лучше: прямая как палка, с плотно сжатыми губами, с лицом, идущим красными пятнами. Набежала вторая служанка, подхватила брошенные на пол школьные ранцы и куда-то утащила их.
— Значит, школьные друзья? — первой обрела дар речи тетя Марена. — А-э... очень приятно, вака, очень приятно.
(Ее тон говорил о прямо противоположном.)
— А, замечательное время — молодость! — добавил дядя Рикардо. Похоже, он полностью пришел в себя, потому что вновь принялся терзать ножом огромный бифштекс. — Целый мир вокруг, такой большой и яркий, и со всеми хочется дружить. А ты снова подросла, Фучи. Совсем уже взрослая девочка стала.
— Да, дядя Рикардо, — согласилась Фуоко, скромно потупив глаза. — Совсем взрослая. И приставать ко мне уже можно, как к взрослой, да?
Дядя поперхнулся, а мать метнула на Фуоко злобный взгляд.
— Да уж, от мальчиков у тебя наверняка отбою нет, — деланно рассмеялась тетя Марена. — Скоро замуж пора. Марта, о помолвке вы уже сговаривались с кем-то? Ты упоминала что-то насчет паренька из семьи Оммерса? Славный мальчик, вежливый, воспитанный, и к тому же один из основных наследников. Прекрасная партия!
— Да, обсуждали... — промямлила мать, бросая на Фуоко еще один взгляд, на сей раз опасливый. — Только Фучи...
— Тетя Марена! — жизнерадостно заявила Фуоко. — Я же говорю — у меня уже есть парень. Вот он. — Она пихнула Кириса локтем. — Кир, познакомься — моя тетя Марена, главная сваха во всей родне. Она кого угодно с кем угодно поженит, только мигни.
— А ты все такая же языкастая, сестричка? — лениво проговорил Сарумата, ковыряясь ножом в зубах. — И все так же любишь водиться с нищими? И они тебя наверняка любят — сколько ты им денег раздала? Тысячу леер? Две? Три? Эй, как там тебя... Кур? Она тебе за каждый раз отдельно платит? Или вперед оптом?
— Сари! — всплеснула руками тетя Марена. — Что ты такое говоришь!
— А что? Не так разве? Я бы на его месте тоже к богатенькой наследнице прилип и не отпускал. Глядишь, и кусок пожирнее обломится, пока не надоел.
Кирис нехорошо посмотрел на парня из-под прищуренных век, но промолчал.
— Да, Сари, — сладко протянула Фуоко. — На его месте ты бы наверняка так и поступил. Но ведь от тебя любая нормальная девчонка сразу сбежит. Только и остается, что шлюх покупать, им на работе блевать нельзя.
— Фучи! — мать хлопнула ладонью по столу. — А ну, замолчи немедленно! Сарумата, перестань с ней ругаться! Что за тема для беседы такая для благовоспитанных детей!
— А какие темы подходят для беседы, дэйя Марта? — вежливо спросила Риса. — В хорошем обществе?
— К взрослым, вака, следует обращаться по фамилии, с добавлением "сэрат дэйя", — резко ответила та.
— Приношу нижайшие извинения, дэйя Марта, но здесь находятся три женщины, которых можно назвать "дэйя Деллавита": вы, ваша дочь и многоуважаемая жена дэя Рикардо. Такое обращение породит неоднозначность. Кроме того, на моей родине принято обращаться по имени ко всем без исключения, независимо от возраста и положения, и мне сложно следовать вашим правилам этикета. Еще раз приношу извинения за свою необразованность.
— Наверное, ты приехала издалека, вака? — поспешила спросить тетя Рэмбо. Сегодня она выглядела совсем больной — с мешками под глазами, с исхудавшим лицом и тусклыми, безжизненно висящими волосами. Однако она всегда старалась смягчать перебранки, в которые превращалось разговоры в присутствии Фуоко, и не изменила своей манере и сейчас. — У тебя... э-э... нездешний загар.
— Да, дэйя Рэмбо. Издалека. Вы никогда не слышали о моей стране. Я сирота, и сейчас нахожусь на государственном попечении.
— Ох, бедняжка! — тетя Рэмбо всплеснула руками. — Наверное, тяжело воспитываться совсем одной, без родителей?
— Спасибо за заботу, дэйя Рэмбо, но я привыкла.
Вошли две горничные с подносами и принялись расставлять перед Фуоко и ее спутниками капустный салат и аппетитно пахнущий бульон с гренками. Риса, поблагодарив, приняла свою чашку у горничной.
— А где ты живешь, вака? — не отставала тетя Рэмбо. — В воспитательном доме?
— Нет, дэйя. В Кайтаре хорошая система попечения. В приютах обычно содержат только малых детей, а начиная с определенного возраста их распределяют по семьям, выплачивая определенную сумму на содержание. Обычно на такое идут бедные многодетные семейства, которым несложно принять лишнего ребенка, но для которых важны даже небольшие лишние суммы.
— И много детей в семье, где ты живешь сейчас, вака? У тебя есть своя комната?
— Тетя Рэбмо, не стоит смущать бедняков такими вопросами, — покровительственно проговорил Сарумата. — Им наверняка и так стыдно за свою жизнь. В особенности за то, что рожают как животные, по десять щенят.
— Ну почему же стыдно, дэй Сарумата? — невозмутимо проговорила Риса, прежде чем с языка Фуоко сорвался язвительный ответ насчет дармоедов и приживальщиков из "высшего света". — Многие из тех, кого ты называешь "бедняками", весьма достойные люди, и они ничуть не стыдятся, что им приходится работать с утра до ночи, чтобы прокормить семью. Что же до детей, то в Кайтаре принято иметь троих-четверых детей, что в некоторых странах считается чрезмерным. Ты ведь не хочешь попенять дэйе Марте, что она родила троих?
— Для нищей сиротки у тебя слишком хорошо язык подвешен, — скривился Сарумата. — И никакого понимания, когда его распускать не следует. Хотя Фучи рожать точно не стоило, тут я согласен.
— Сари! — прикрикнула на него тетя Марена, дотянувшись и довольно сильно хлопнув его по затылку. — А ну-ка, сам язык придержи, вака! Не то из-за стола выгоню или вообще домой отправлю. На обычном поезде!
Сарумата метнул сначала на мать, потом на Рису злобные взгляды, но промолчал.
— И все-таки, вака Риса, ты сейчас живешь в большой семье? — поспешила заполнить натянутую паузу тетя Рэмбо.
— Нет, дэйя. Временно я живу в доме и под присмотром дэйи директора нашей школы.
— Временно?
— Да, дэйя. Скоро я перееду в другой город.
Фуоко почувствовала, как екнуло сердце. А она-то понадеялась, что нашла хотя бы одну настоящую подругу!
— А тебе дают карманные деньги? — робко поинтересовалась Теттона. Ну надо же, сестрица преодолела свою застенчивость!
— Нет, дэйя. Сиротам на государственном содержании денег не положено. Разве что опекуны выдадут немного по собственной инициативе. Но мне деньги не нужны. Мне не на что их тратить.
Фуоко заметила, как меланхолично жующий салат Кирис быстро глянул на Рису, но тот же отвел взгляд.
