— К сожалению, наше святилище не так богато, — ханжески вздохнула собеседница, возведя очи горе. — Кормить двух человек — будет слишком накладно. Городской совет даже за вас платить не стал.

— Я готова пожертвовать храму четыре империала, — сообразив, что начался торг, предложила путешественница. — Понимаю, что мой дар не так щедр, как бы хотелось, но я ещё должна добраться до Радла.

— Господин Курий сказал, что городской совет сообщит о вас родственникам Лация Юлиса Агилиса, — вскинула брови хозяйка кабинета. — Думаю, пока вы здесь, кто-нибудь обязательно откликнется и заберёт вас.

— А если нет? — вопросом на вопрос ответила гостья. — Я уже убедилась, что простому смертному не дано постичь замысла небожителей. Вдруг никто не найдёт нужным приехать? А мне бы не хотелось остаться совсем без денег.

— Так и быть, — после недолгого молчания согласилась верховная жрица. — Пусть остаётся с вами.

— Благодарю, госпожа Маммея, — поклонилась девушка.

Собеседница встала, всем видом давая понять, что теперь-то разговор точно подошёл к концу.

Ника почтительно отошла в сторону, пропуская её к двери.

Ещё спускаясь по лестнице, путешественница поняла, что пока она вешала лапшу на уши местному начальству, Риата успела куда-то испариться.

Верховная жрица тоже заметила отсутствие невольницы и обратилась к двум молоденьким девушкам, со смехом лихо трепавшим циновки на храмовом дворе.

— Комения, Фабия, вы не видели рабыню госпожи Юлисы?

Те дружно пожали плечами.

Тут с шумом распахнулась щелястая дверь, выпустив из знакомого сарая старуху в накинутой на плечи грязной накидке. На тощей, морщинистой шее болталась на кожаном шнурке деревянная табличка. Вслед за ней вышла Риата, тут же согнувшаяся в глубоком поклоне.

— Простите, госпожа, рабу глупую за беспокойство. Уж больно холодно тут стоять, вот Врана меня погреться и пригласила.

— Не смей больше отлучаться без разрешения! — с наигранной суровостью предупредила хозяйка. — В следующий раз я тебя накажу.

Осуждающе покачав головой, Маммея знаком велела Нике следовать за собой.

Риата поспешила к госпоже.

Обходя дом, где проживала верховная жрица, девушка почувствовала упоительный запах свежего хлеба, варёных овощей и ещё чего-то очень вкусного. Рот моментально наполнился слюной, а желудок жалобно заворчал, напоминая о своём существовании.

Скоро выяснилось, что кроме вызвавших столь бурную реакцию ароматов, из широко распахнутой двери в противоположном торце здания доносился визгливый голос, отчитывавший кого-то за леность и расточительство.

Войдя вслед за Маммеей, путешественница оказалась в низком, полутёмном помещении с крошечными окнами, устроенными под самым потолком да ещё и забранными толстыми решётками. Кроме них комнату освещали багровым светом угли в большом, похожем на камин, очаге, где, повиснув на массивной цепи, солидно булькал закопчённый бронзовый котёл, а на решётке стояла сковорода, в которой подрумянивалась пышная пшеничная лепёшка.

Стопка готовых лежала на широком столе, заботливо прикрытая чистой тряпочкой, рядом дожидались своей очереди ещё три куска плотного, сероватого теста.

Невысокая, плотно сбитая девушка, лет шестнадцати, опустив глаза, нервно теребила белыми от муки пальцами край грязного фартука.

Кроме неё в кухне находилась ещё одна особа, резко развернувшаяся на шум в дверях. При виде верховной жрицы, злобное выражение лошадиного лица смягчилось.

— Что случилось, сестра Дора? — с показным добродушием поинтересовалась Маммея. — Тебя за воротами слышно.

— Прости мою несдержанность, старшая сестра, — чопорно поклонилась женщина, придерживая звякнувшую на поясе связку ключей. — Но эти девчонки, как будто специально делают всё мне назло!

И повернувшись к прерывисто вздохнувшей поварихе, протянула указующую длань к прикрытой крышкой плетёной корзине.

— Сколько яиц я велела взять?

— Пять, госпожа Дора, — пробормотала девушка. — Но...

— Тогда почему там нет семи?! — грубо оборвала её собеседница. — И почему мука рассыпана? На полу её ещё на три лепёшки хватит!

На взгляд Ники пол в кухне выглядел вполне себе чистым, но своего мнения она, разумеется, высказывать не стала.

— Я уже говорила! — в заплаканных глазах стряпухи мелькнула искорка упрямства. — Два яйца оказались тухлыми!

— Заткнись! — завопила скандалистка. — Даже если так, ты не должна была ничего брать без спроса!

— Я...я подумала..., — растерянно захлопала длинными ресницами девушка.

— У себя в деревне думать будешь! — вновь грубо оборвала её Дора. — Когда навоз в хлеву месить станешь!

— Не надо так переживать, сестра, — натянуто улыбнулась верховная жрица. — Пара яиц этого не стоит.

— Разве же дело в этом, — страдальчески поморщилась собеседница. — Сегодня они яйца без спроса берут и муку рассыпают, а завтра серебряные светильники из храма уволокут.

Не выдержав, юная повариха заплакала, прикрывая рот тыльной стороной ладони.

"Ну и стерва! — мысленно охнула попаданка. — До слёз девчонку довела! Ох, и достанется мне здесь! А самое обидное — в морду не дашь. Тогда точно на кол посадят. Бр-р-р. Вот батман!"

Она зябко поёжилась. Есть почему-то сразу расхотелось. Даже запах варёной фасоли с мясом и специями уже не вызывал аппетита.

— Не преувеличивай, сестра, — насупилась Маммея. — Наши помощницы чтут луноликую Рибилу и никогда не опустятся до такого. А ты...

Она строго посмотрела на плачущую повариху.

— Прекрати реветь и запомни хорошенько: ни на кухне, ни во дворе, ни в кладовой или в птичнике даже крошку нельзя брать без разрешения госпожи Доры. И собери всё, что рассыпала, только через сито просеять не забудь.

"Она на самом деле такая жадная? — думала Ника, глядя на самодовольную лошадиную физиономию. — Или просто вредная?"

— Поняла, госпожа Маммея, — прошептала стряпуха, шмыгнув покрасневшим носом. — Я больше так не буду.

— Я рада это слышать, — ободряюще улыбнулась строгая, но справедливая начальница и, указав на свою спутницу, обратилась к "сестре".

— У нас новая помощница.

— С каких это пор в храм Рибилы сажают преступников? — фыркнула Дора, презрительно оглядев девушку с ног до головы. — Здесь что: тюрьма или каторга?

— Тут всё не так просто, сестра, я потом тебе объясню, — покачала головой верховная жрица и голосом, ясно дающим понять, кто здесь главный, отчеканила. — Пока покажи госпоже Юлисе спальню помощниц, выдай всё необходимое, найди место для её рабыни и позаботься, чтобы они не остались голодными.

— Хорошо, старшая сестра, — кивнула женщина, не глядя на неё.

А та, озадачив подчинённую, царственной походкой направилась к выходу.

— Подождите, госпожа Маммея! — окликнула её Ника.

— Ну, что ещё? — оглянулась та через плечо.

— Разрешите моей рабыне сходить за вещами, — попросила девушка. — Их не много, но это всё, что у меня осталось.

— Пусть идёт, — кивнула женщина уже в дверях.

Проводив её тяжёлым взглядом, Дора буркнула:

— Пошли, — и двинулась к дверному проёму в дальней стене.

Мельком обратив внимание на сдвинутую в сторону циновку, Ника шагнула в тёмный коридорчик, в противоположном конце которого громоздились какие-то корзины. Девушка с трудом рассмотрела три запертые двери: две с левой стороны, одна с правой. Сделав приглашающий жест, сопровождающая открыла именно её.

В комнате оказалось не на много светлее. Солнечные лучи редкими полосами пробивались сквозь щели в ставнях, прикрывавших узкие окна.

Посередине стоял грубо сколоченный стол с парой лавок, а вдоль стен тянулись две широкие лежанки, где, судя по числу цилиндрических подушек и набитых соломой матрасиков, прикрытых аккуратно сложенными одеялами, спали два и три человека.

— Это комната наших помощниц, — заявила женщина. — Ты тоже будешь здесь жить. Поняла?

— Да, госпожа Дора, — кивнула Ника.

— Пойдём, я выдам тебе постель, — вновь позвала её за собой "сестра" верховной жрицы.

Миновав кухню, где заплаканная стряпуха укладывала на сковороду очередную лепёшку, они вышли во двор. На сей раз путь лежал к неприметному сарайчику. Отцепив от пояса связку ключей, провожатая быстро отыскала нужный. Лязгнул массивный, позеленевший от времени замок.

Почти всё место внутри занимали несколько больших облезлых сундуков. Из одного Дора извлекла засаленную до невозможности подушку, из другого — одеяло и пустой матрас, о соломе для которого новенькая, очевидно, должна сама позаботиться.

— Иди устраивайся, — проворчала женщина, запирая кладовую. — После обеда я скажу, что делать.

Оставшись вдвоём, рабыня с хозяйкой вытрясли из одеяла кучу пыли, едва не порвав его пополам. Решив больше не рисковать, госпожа свернула его и стала отдавать распоряжения.

— Отправляйся к Бронии, поблагодари от моего имени за гостеприимство и забери вещи. Если спросит, расскажи ей, как прошёл суд.

— Слушаюсь, госпожа, — без особого энтузиазма отозвалась Риата.

— Зайди на рынок, купи мне льняную тунику, вместо ночной рубашки пойдёт, и плащ, — продолжила инструктировать Ника. — Только не очень дорогой. Деньги беречь надо. А этот я тебе отдам.

— Спасибо, добрая госпожа, — с тем же постным выражение лица поблагодарила невольница.

— Помолчи, — раздражённо оборвала её девушка. — Я даже не представляю, куда тебя поселят. Хорошо, если со мной. А вдруг в какую-нибудь халупу отправят? Ночи сейчас холодные, ещё заболеешь.

Рабыня хотела что-то сказать, но хозяйка опять заставила её замолчать.

— Найдёшь, где соломой торгуют, набьёшь матрас. Не забудь поесть и купи что-нибудь на ужин. Вдруг тебя кормить не будут, пока я деньги не внесу? Вот теперь иди.

На кухне стряпуха о чем-то шепталась с высокой, худощавой девушкой, одной из тех, кто недавно тряс циновки на дворе.

Заметив гостью, они тут же замолчали, с выжидательным любопытством глядя на новенькую, стоявшую в дверях с прижатым к груди одеялом.

Понимая, что пора знакомиться, путешественница представилась, стараясь улыбаться как можно дружелюбнее.

— Здравствуйте, меня зовут Ника Юлиса Террина.

Девушки переглянулись, и то ли Комения, то ли Фабия спросила:

— Это правда, что тебя прислали сюда за святотатство?

Нике не понравился ни сам вопрос, ни то, с какой бесцеремонностью его задали. Тем не менее, не теряя надежды наладить отношения с местными обитательницами, она постаралась ответить вежливо и подробно:

— Не совсем. Спасая свою жизнь, в первую ночь дриниар я случайно оказалась возле священной горы, не зная, что это запрещено законом Этригии. Поэтому суд проявил милосердие, отправив меня послужить богине Луны.

— А что с тобой случилось? — продолжала расспрашивать настырная девица, по-прежнему не называя своего имени.

Почувствовав, что вместо нормального разговора начинается очередная дача показаний, от которых она уже успела устать за сегодняшний день, путешественница сухо объяснила:

— На меня напали те, кому я доверяла.

И не желая больше подвергаться допросу, направилась к двери в коридорчик. Когда-нибудь она расскажет им о своих злоключениях, но не сегодня.

— Как интересно! — вскричала девушка, заступив ей дорогу. — Подожди, меня зовут Прокла Комения. Скоро год, как я здесь живу. А это...

Она кивнула на застывшую с полуоткрытым ртом стряпуху.

— А это Апулия Тарма Феса, её родители недавно сюда привезли.

— Зачем? — ляпнула Ника и тут же прикусила язык, опасаясь, что такой вопрос вполне может показаться собеседницам неуместным или даже обидным.

Но оправившаяся от удивления повариха спокойно ответила:

— В восемь лет Такера наслала на меня лихорадку. Лекаря ничем помочь не смогли. Тогда мама призвала на помощь Рибилу, пообещав богине, что если я выживу, то два года проведу в её храме.

Теперь настала очередь удивляться путешественнице.

— Как интересно!

Лихорадочно перебирая в памяти рассказы Наставника о жизни в Империи, она так и не смогла вспомнить ничего подобного.

— Ты в спальню? — бесцеремонно прервала её размышления Комения, и не дожидаясь ответа, предложила. — Я с тобой.

Положив свёрнутое одеяло на лавку, новенькая поинтересовалась:

— Где мне лучше расположиться?

— Где хочешь, — легкомысленно махнула рукой спутница, но вовремя опомнилась. — Но лучше подожди пока. Сейчас девочки на обед придут...

Понимая, что не зная обстановки, не стоит качать права, Ника решила дождаться всех соседок по комнате, а пока попытаться получить как можно больше информации о месте, где ей суждено провести ближайшие шестьдесят дней.

— Госпожа Маммея назвала вас "помощницами"...

Усевшись напротив, Комения важно кивнула.

— А кроме неё и госпожи Доры жрицы здесь ещё есть?

— Госпожа Клио, — ответила девушка. — Она больше свитками да травами занимается. Зелья варит, храм потом продаёт их лекарям и повитухам. Ты её видела, когда только пришла. В кожаном фартуке. Помнишь?

— Да, — кивнула путешественница и усмехнулась. — На трёх жриц пять помощниц...

— Вообще-то считается, что девять, — поджав губы, возразила собеседница. — Ещё четверо местные... Важные такие. Являются только на вечерние молитвы и главные церемонии.

Она презрительно скривилась.

— С нами даже не разговаривают... Будто мы служанки или рабыни какие... Ещё бы, их отцы храму деньги заплатили, чтобы дочки могли перед народом покрасоваться! Мы и в храме убираемся, и у жриц одежду их стираем, по ночам гимны поём, а в праздники их в первый ряд ставят...

Из жалоб Комении Ника узнала, что в помощницах у служительниц богини Луны числятся: дочки претора, эдила и двух богатых горожан.

Излияния новой знакомой прервал долетевший из коридорчика шум. В комнату, смеясь и переговариваясь, вошли три девушки в серых платьях.

Попаданка встала из-за стола, поклонилась, кратко объяснив, кто она такая, и что здесь делает. Процедура знакомства много времени не заняла. Самую старшую из помощниц звали Патрия Месса. На первый взгляд, ей было никак не меньше двадцати лет. Это показалось путешественнице странным. Как правило, местные дамы в таком возрасте давно замужем и уже имеют пару-тройку ребятишек.

Судя по всему, именно Месса, как самая взрослая, верховодила в этом маленьком коллективе. Приста Фабия Укла и Тейса Вверга Сета выглядели лет на четырнадцать и вели себя как подростки.

После взаимного представления, Ника, не откладывая, поставила вопрос о своём спальном месте. После недолгого обсуждения, старожилы предложили ей стать третьей на лежанке.

Едва девушка успела разложить одеяло поверх потемневших от времени, гладко оструганных досок, за дверью опять что-то стукнуло, и в комнату заглянула уставшая стряпуха с пустым деревянным подносом.

— Пойдёмте есть, девочки.

Не заставляя себя ждать, помощницы жриц поспешили на кухню, где каждая получила по миске варёной фасоли с мясом, кусок ещё тёплой лепёшки и чашку с разведённой брагой. Кушать там не полагалось, поэтому девушки вернувшись в спальню, чинно расселись за столом.