Зверра

Под обрывом ворчала, кусая прибрежные валуны, ЗвеРра-река.

— Ночи стали не в пример спокойнее... — заметил Марк, глядя на звёзды. — Раньше шага не ступишь, чтоб о звеРрюгу не запнуться.

— Скоро всех съедим. Зачем спешить? — выразил мнение звеРрюг росомаха.

— Оно и верно, — подтвердил Марк. — А звеРрики что думают?

— Луна маленькая. Как прибавится — полезут, — вздохнул Птека.

— Я пожарного зарева не вижу. Может быть наша мельница цела... Пойдём домой?

— Мешок увяжу, и пойдём, — Птека зашуршал завязками.

Марк, расслабившись, мечтательно смотрел на звёздное небо. Ему было хорошо.

Но долго наслаждаться ночной тишиной не получилось: ухо уловило чьи-то тяжёлые шаги. Шагали не так уж и далеко.

Росомаха тоже услышал — перетёк в зверя и мягко метнулся проверить.

Вернулся с плохими новостями:

— Медведь идёт. Сюда.

— Тогда тикаем! — предложил Марк.

— Куда? — пискнул Птека, — нагонит и съест. Медведь быстро бегает, хоть и грузный. Обратно в подвалы?

— К реке! — скомандовал Марк.

Лезть снова в подземелье ему совершенно не хотелось. Хотя бы потому, что никто не запрещал медведю последовать за ними. И столкнуться там со звеРрюгой, в полной темноте, в ограниченном пространстве... Бр-р-р.

Ушли кромкой воды в сторону Волчьих Могильников, оглядываясь, не нагоняет ли медведь. Хрустела мёрзлая галька под ногами. Но Марк надеялся, что река заглушает их шаги.

Не доходя до пещер, поднялись на обрывистый берег. Подождали.

Погони не было. Видимо, звеРрюга занялся Оленьим Двором.

Осторожно пошли спящими улочками к центру города. Марк решил заглянуть в "Весёлую крыску", раз уж не судьба до утра вернуться на мельницу. Заодно и посмотреть, правду ли сказал крыс.

Кабачок стоял раскрытый настежь. Запоры с дверей были сорваны — кто-то из горожан, видать, не поверил, что крыски вынесли оттуда все припасы и проник вовнутрь в поисках горячительного.

Прогулявшись по разграбленному трактиру, нашли комнату для почётных гостей. Крыс не соврал. Масла на дне лампады хватило, чтобы разглядеть: панно на стене есть.

Птека оставил Марка стеречь изображение пророка, росомаху — охранять Марка, а сам отправился гулять по "Весёлой крыске".

Вернулся звеРрик гордый, нежно прижимая к груди объёмистую флягу с вином.

— Вот, крыски спрятали в тайном месте, взломщики не нашли, а я нашёл, — гордо доложил он. — Там и масло есть. Сейчас принесу.

— Ну и силён, — уважительно подтвердил Марк, — но пить мы сейчас не будем. Работа есть работа, так что флягу спрячь в мешок и неси горючее.

Птека сходил за маслом, заправил лампу и Марк принялся срисовывать третий вариант отбытия пророка из города.

Росомаха залёг на пороге кабачка, Птека задумчиво грыз пончик.

Марк набил руку в изображениях пророка не хуже того калеки, что работал на звеРрей, и дело двигалось быстро. Он почти закончил пририсовывать очередному человечку очередной свиток под ногой (со Стрелочкой и Пояснительной Надписью "лист бумаги с буквами"), когда услышал заунывный колокольный звон, разносящийся в ночи.

— Чего звонят? — замер Марк.

— Не знаю... — прислушался Птека.

— А чем звонят? — не на шутку заинтересовался Марк.

— В Лисьих Норах есть башенка. На ней — колокол, он один в городе.

— Странно. Не стало бы потом страшно... Вы знаете, хочется чего-нибудь живого и веселого, а этот звон чем-то похоронным отдаёт... — Марк закончил срисовывать и решил: — А давайте к Илсе заглянем. Давно её не видели. Она же тоже любит безумные ночи. Графч, просыпайся!

Росомаха почесал за ухом.

Колокол замолчал.

* * *

Они нашли нужный дом, поднялись к двери Илсы и разбудили хозяйку громким стуком.

Сонная полярная лисичка, похожая на встрепанный ветром одуванчик, открыла дверь.

— Соскучились? — уточнила она, зевая в ладошку.

— Гордись, мы прячемся у тебя, — объяснил Марк. — Скрываемся. Мы разгадали тайну огарков Оленьего Двора — во как! А ещё нашу мельницу хотят сжечь!

— Звучит крайне загадочно... — Илса пригладила волосы. — Ну проходите, рассказывайте, чтобы ненароком не унести страшные тайны вместе с собой в желудок кого-нибудь, охваченного Безумием.

Расположившись у камина, Марк, Птека и даже Графч говорили наперебой, рассказывая про своё расследование. Росомаха жаловался, что дым вонял противно и хочется есть, а пончики невкусные, Птека торопился разъяснить, что именно видели звеРрики по праздничным дням в Оленьем Дворе и каким образом ощущали благодать, исходящую от того места, где был Артефакт. А Марк просто хвастался.

Одинокий колокол зазвонил снова.

— Что это? — повернулась к окну Илса. — Я слышала сквозь сон, но думала — снится.

— Звонят где-то, — любезно объяснил Марк. — Где-то у вас.

— А пойдёмте посмотрим?! — загорелась Илса. — Если это лисий колокол, то тут недалеко.

— Легко! — согласился на волне своего успеха Марк.

В определённых вещах у жителей звеРры было несомненное преимущество: Илсе понадобилось значительно меньше времени на сборы, чем обычной женщине.

В одно мгновение искрящаяся белоснежная курточка окутала её плечи — и задорная полярная лисичка была готова к ночным приключениям.

Марк обратил внимание: на окнах Илсы появились новые, плотные ставни. В дополнение к ажурным.

— Стала плохо спать по ночам... — заметила его взгляд Илса. — Знаешь, раньше было на всё плевать, но ты возродил кое-какие надежды. Хочется сохранить себя живой до конца ЗвеРры, чтобы посмотреть, осуществятся они или нет.

— Переселяйся к нам на мельницу, — предложил от широты души Марк.

— Это на какую же? — фыркнула Илса. — Которую спалили этой ночью, да? Вы ж, как я понимаю, и пришли-то ко мне, как погорельцы.

— Есть предположение, что её не совсем спалили... — заметил Марк. — Огня-то мы не видели. Мы просто ушли от медведя, а потом завернули в "Весёлую крыску", а потом к тебе. Да ещё звон этот...

— Со звоном — разберёмся! — пообещала решительно Илса.

На улице холодный воздух стал обжигающе ледяным. Колокольный звон словно дробил его на тонкие, острые льдинки, вдохни которые — и лёгкие начнут кровоточить от порезов.

Марк привычно позавидовал моментально укутавшимся по глаза в пышные меха спутникам и тоскливо прикрыл куцей вязаной варежкой рот.

— Зима, видать, не за горами, — невнятно пробурчал он.

Шли недолго. Илса жила не в Лисьих Норах, но близко от родственников. Очень скоро она вывела к небольшой площади.

Марк подспудно ожидал увидеть храм. Точнее, бывший храм. Но это оказалась башенка посреди пятачка, замощённого брусчаткой. Башенка с колоколом.

Здания, окружавшие площадь, были выше звонницы. Застыли бастионы лисьего племени, проникнуть в которые было так же просто, как в Волчьи Башни. По привилегии звеРрей двери были заперты накрепко, окна закрыты наглухо.

Колокол продолжал звонить, упрямо и жутко. Дома вокруг были не только слепы, но и глухи.

Колокольный звон ударялся о стены и отражался обратно, не пробиваясь в Лисьи Норы.

— Мы только с виду улыбчивые, — тихонько сказала Илса. — А внутри такие же отгороженные. Я поэтому и не живу в самих Норах. Здесь безопасно, но беспросветно. А у меня небо видно.

Колокольный звон надрывно колотил по ставням, как побирушка, которому и не собираются открывать в приличном доме. Лисьи Норы не замечали беснующийся колокол.

Илса первая пересекла площадь и приблизилась к башне. За ней — Марк, за ним Птека и Графч. Дверь была приоткрыта.

Они вошли и в кромешной тьме, полагаясь только на росомаху, поднялись наверх.

В ушах вибрировало.

Колокол раскачивала мрачная Диса, облачённая в роскошное вечернее платье.

— Тоже бессонница? — участливо спросил Марк, приближаясь.

Диса обернулась, хотя Марк и не надеялся, что она услышит. К облегчению всех, перестала звонить.

— Чего трезвонишь? — полюбопытствовал Марк, как только наступила тишина.

Диса только рукой махнула.

— Чтоб не спали... — хрипло сказала она. — Полмесяца всего прошло со дня гибели Гиса, а они делают вид, что его на свете не было. Вообще. Сволочи. Пусть знают.

Небо над ЗвеРрой понемногу серело, до рассвета осталось недолго.

— Тебя отсюда убрать не пытались? — осторожно спросил Марк, которому очень не понравились ни отрешённый вид, ни хриплый голос чернобурки.

— Пытались... — безучастно подтвердила Диса. — Я их вытолкнула, чтобы не мешали.

Росомаха с любопытством свесил голову за край парапета.

— Ага, лежат! — ликующе подтвердил он.

— И больше не идут, — равнодушно сказала Диса. — Поняли, что мешают.

Все замолчали: явственно запахло Безумием ЗвеРры.

Илса жалобно посмотрела на Марка.

Птека не выдержал, поставил свой волшебный продовольственный мешок на пол. Звякнуло.

— Холодает прям-таки зверрррски.... А давайте напьёмся? — жизнерадостно предложил Марк, поскольку иные рецепты по улучшению жизни у него на исходе ночи выветрились. — То есть, я хочу сказать, помянем Гиса, — торопливо поправился он.

— И поедим, — как всегда мудро добавил Птека. — Пончики ещё остались.

— Тогда надо дверь закрыть, — немного ожила Диса. — А то снова приползут. Там засов. Я не смогла.

Марк с росомахой спустились, общими усилиями задвинули тяжёлый брус.

— Она — как мы, — одобрительно отозвался о Дисе Графч.

— И чем дальше, тем больше, — подтвердил Марк. — Меня это пугает.

Колокол наверху снова зазвонил.

— Опять она за своё!

Марк почти бегом поднялся по ступенькам.

Яростная Диса разливала колокольную ненависть на улицы ЗвеРры.

Илса скорчилась на полу, прикрыв уши ладонями. Вблизи звук колокола не сколько слышался, сколько ощущался, болезненно и неприятно.

Птека прятался за полярной лисичкой, судорожно шаря в мешке, словно пончики там вдруг ожили и стали разбегаться из-под пальцев.

— Девчонки, не грустите! — воззвал Марк что было сил. — Птека, чего копаешься? Доставай, что в руку ляжет! Всё суета сует и всяческая суета! Которая везде суёт! Диса — держи!

Чернобурка прервала колокольные звоны и несколько растерянно взяла кружку.

— Я два дня не ела, — сказала она задумчиво, наморщив лоб. — Странно... Забыла.

— Значит, пей! — обрадовался Марк. В нём затеплилась надежда, что на голодный желудок чернобурку быстрее развезёт. — И пончик бери! И смотри, какой сыр замечательный есть! Наш Птека — просто воплощение домовитости. А Ниса где?

— Вышивает, — объяснила встрепенувшаяся Илса, протягивая руку за своей кружкой. — Панно называется: "Останки мыши весной после схода снега".

— Какой мыши?

— Той, что тебе подарена, дорогая Полярная Звезда.

— А-а...

Диса, глотнув из кружки, о чём-то глубоко задумалась.

Внешне это выражалось в постоянной перемене её нарядов. Декольтированное платье сменилось облегающим кожаным нарядом. Потом снова вернулся шлейф и нежные обнажённые плечи — но их окутал серебристо-чёрный палантин. Потом и он исчез, вечерний туалет скрылся под длинным струящиймся плащом с большим капюшоном.

Марку такие превращения, в принципе, нравились. Особенно те, с обнаженными плечами и голой спиной. Он бы не возражал, если бы обнажения продолжились и дальше. И дольше. Но страшно не нравилась так и не прошедшая отрешённость чернобурки, уж очень она напоминала предвестие скорого взрыва.

— Ты с вечеринки сюда подалась? — подлил он Дисе вина.

— С вечеринки... — рассеянно отозвалась Диса.

— Там кто-то обидел?

— Меня? — удивилась Диса.

— Ну а кого ещё, леди?

Чернобурка фыркнула, как в старое доброе время.

Теперь на ней была длинная серебристая юбка и меховая пелерина.

— Там все разбежались, когда я предложила пойти сюда, — ополовинила кружку Диса. — Некоторые предпочли через окна.

— А ставни? — снова подлил вина Марк.

— Какие ставни?

— Глухие. На окнах.

— Я же и говорю: даже ставни не помешали. Так им не хотелось со мной идти.

Внизу послышался глухой удар в дверь. Потом ещё. И ещё. Засов держал.

— О-о, как мы вовремя! — заметил Марк.

Росомаха, наевшийся до отвала, свесил голову "за борт".

— ЗвеРрюга, — уважительно сказал он. — Крупный.

И стал кидать сверху сырные корки.

Марк глянул — ощетинившийся кабан стоял и, подняв голову, внимательно рассматривал крохотными глазками звонницу. Тот ли это был звеРрюга, что подкараулил его у Кабаньей Канавки в первую ночь, или другой — Марк не понял. Но ощутил острое желание спуститься и на всякий случай проверить крепость засова.

Только ноги, почему-то, не слушались, Марк продолжал сидеть и глядеть на свой кошмар.

Замерший у башни кабан был похож на чёрную корягу. Глазки его смотрели на человека, словно сверлили.

Наконец Марк не выдержал, моргнул и потёр замерзший нос.

Кабан цокнул копытом по булыжнику и с визгом прыгнул на стену, словно собрался взбежать до самого верха и вцепиться человеку в горло жёлтыми клыками.

Марк непроизвольно отпрянул. Плюнул на кабана сверху и разлил по кружкам вино.

Фляга, раздобытая Птекой в "Веселой крыске" была на диво объёмиста. Марк, Птека и лисички сидели под колоколом на брёвнах, оставшихся после недавнего обновления стропил навеса, и пили кружку за кружкой. Счастливый росомаха носился вдоль ограждения и с наслаждением докладывал, кто ещё из звеРрюг пожаловал. Кидал сверху всякий мусор на прибывших.

Марк, похоже, достиг нирваны — ему было всё равно. Глухие удары в дверь не пугали. Рычания, перемежаемые проклятиями, когда снаряды росомахи достигали цели — тоже.

И Дису, наконец-то, развезло. Она поменяла свои вызывающие наряды на неприметное серое платье, тянула вино и хлюпала носом, печалясь о чём-то своём, женском. Изредка слезы капали в кружку. Илса молчала, нахохлившись, как воробышек, зябко куталась в пушистую шубку.

Птека вёл подсчеты. Как только росомаха сообщал о прибытии под стены башни нового звеРрюги, Птека старательно выцарапывал очередную черту на бревне. Скоро число прибывших перевалило за чёртову дюжину.

— Они дерутся, — делился последними новостями росомаха. — Между собой.

— Ну и флаг им, — отмахивался кружкой Марк.

Он ждал рассвета, но солнце где-то застряло.

— А что, девочки, давайте споём, что ли? — предложил Марк. — Хорошо ведь сидим, душевно. "Ой, мороз, мороз!!! Не морозь меня! Не морозь меня, моего коня-а-а-а-а... — завёл он, нимало не стесняясь, что громко и немузыкально.

— Они сидят и слушают, — удивился росомаха.

Птека не поверил, глянул вниз.

— Точно. И не дерутся, — подтвердил он.

— Моего коня!!! Бе-логри-ваго! У меня жена — эх! — эх и ревни-ва-я-аааа... — продолжил выступление польщённый Марк.

Илса слушала, подопря щёку ладонью. Диса перестала плакать, лишь вздыхала.

Марк мало-помалу разошёлся и спел ещё много песен, которые припомнил, потом подключил Птеку с Графчем, научив их на скорую руку орать душещипательно: "Таганка-а-а..., все ночи полные огня... Таганка-а-а-а..., зачем сгубила ты меня!" И рассвет они благополучно пропустили, — как и исчезновение звеРрюг с площади вместе с ночной темнотой.