Metanoia

Потирая запястья, я некоторое время сидела, успокаиваясь и готовясь к любому противостоянию. Подняв надо лбом солнцезащитные очки, я, склонившись, сделала шаг к двери и выглянула наружу.

Герцог ждал меня, спрятав за спиной руки.

Я много раз видела его обнаженную мужскую плоть. Случалось, мы передавали друг другу женщин, мужчин и животных. Я помнила, сколь огромным был его член и понимала, что не смогу полностью принять его в себя, а быть может, ему не удастся даже и проникнуть в меня без того, чтобы не навредить мне. Те, кто становились его любовницами либо принадлежали к неким разновидностям человеческого рода, либо обладали специфическими особенностями, позволявшими им дарить наслаждение королевскому наместнику. Была одна безумная, которую он долгое время желал сделать герцогиней, во время наших оргий неустанно вопившая о том, чтобы он не стеснялся и проник в нее глубже, что злило Герцога, но одновременно и доставляло ему особое удовольствие, ведь он, победитель тысячи ведьм, чувствовал тогда себя маленьким и почти беспомощным перед женщиной.

Осторожно спустившись по трем деревянным ступенькам, едва не поскользнувшись на последней, я выпрямилась в нескольких шагах от него, щурясь от яркого солнца. В этом состоянии моем или Королевства светило оказалось слегка красноватым, что было сочтено мной признаком грядущего блаженства.

Я жаждала беспорядка и пустоты. Первый должен был быть малокровным, бледным, вялым, малоподвижным. Вторую же хотелось мне видеть дородной и вечно беременной, смеющейся и самодовольной. Все это он мог дать мне.

Я склонилась перед ним, встала на колени, как буду стоять еще много раз ради его предвечного удовольствия.

Он рассмеялся и сделал шаг ко мне, протянул руку.

-Встань, дитя. — я прикоснулась к белому бархату его перчатки, мои тонкие пальцы передали мне всю его силу. Я помнил, как от намека на его вожделение мое тело отзывалось семяизвержением, от его неприятных, далеких от кошмаров сновидений мое сердце остановилось, когда я имел неосторожность уснуть неподалеку от него. Когда он оцарапался о шип альбиномы, кровавая рана прошла через все мое тело. В бою он носил броню, не позволявшую распространяться его переживаниям, иначе от малейшей раны своего командира многие погибли бы из собственного его войска.

Вздрогнув, я ощутила себя неподвижной и рухнула на оранжевый песок, рыдая и утончаясь в оргазме. Я вспомнила слова, прочитанные мной некогда в книгах мудрецов и утверждавшие, что женщина и вовсе не должна испытывать удовольствие и в это мгновение унижения готова была согласиться с ними, только бы не предстать перед моим Герцогом в таком отвратительном виде, только бы он не видел меня такой слабой и глупой.

-Не бойся, дорогая. — он опустился рядом со мной, сминая свои белые брюки, пачкая их о песок. Голос его полон был нежнейшей заботы. — Мы все сделаем вид, что этого не произошло.

Возможно, он счел это некоторым недостатком подготовки и моя Золотая Мать получит теперь меньше, чем должна была согласно договору. Но это беспокоило меня меньше, чем его снисходительная ласка.

Я думала о том, что испытывали женщины, пронзаемые его плотью. Если одно прикосновение к нему одарило меня столь несдержанным удовольствием, что же случится, если он пожелает мной насладиться. От мысли об этом все мышцы мои задрожали, судороги впились в ноги и они затряслись, а сама я попыталась сжаться, чтобы как меньше видимого осталось от меня.

Шероховатая, в грубой коже, рука опустилась на мое плечо и все во мне успокоилось. Исчезло удовольствие, пропал страх, миновало уныние. Я стала спокойной и рассудительной, тело обрело прежние силу и уверенность, только легкую дрожь сохранив в руках. Опершись на чужую силу, я поднялась и посмотрела на своего спасителя.

Высокое существо, облаченное в облегающий черный мундир, аромат благоухающей травоядной силы распространяющее вокруг себя, одно из тех, кто никогда не нападает, но уже самим присутствием своим создает ощущение опасности, предостерегающее и останавливающее любую мысль о насилии. Его кожа, черная и блестящая, казалась отрадой для страха, его волосы, светлые и пышные, длиной превосходившие мои, выглядели более несносными, чем любые искусственные. Глазами для него Его Величество выбрал узкие, заостренные, золотисто-медные овалы без зрачков, не позволявшие в себе отражений, извращавшие свет и превращавшие его в неясные и мутные маслянистые пятна. Приплюснутый тонкий нос и едва заметные фиолетовые губы великолепным дополнением служили маленькому подбородку. Статная фигура, могучие руки, совершавшие движения непостижимо плавные и быстрые одновременно, широкая грудь и дрожащая тень, все казалось мне приятным в нем и я была вынуждена признаться себе, что вид его возбуждает меня.

Быть может, я поняла все неправильно, совершила вызванную узнаванием ошибку и предназначение мое в том, чтобы принадлежать этому неведомому существу. Мысль сия стала нескромной надеждой моей, обволокла сердце мое трепетным теплом.

-Моя дорогая, — Герцог встал передо мной, я сняла исцарапанные песком, поврежденные очки, чтобы неприятное давление их не мешало мне восхищаться им. — Позволь мне приветствовать тебя в моих владениях. Здесь ты станешь моей женой, ибо так повелел наш Король, и проведешь остаток своей жизни.

Голос его был спокойным и равнодушным. Он смотрел на меня, на мою обнаженную грудь с левого соска которой соскочил золотой зажим, но я не чувствовала в нем волнения. В нем было больше страсти, когда он оказывался на поле боя, он казался более внимательным, когда рассматривал драгоценные камни, извлеченные из тел чудовищ.

Невысокая стена из светло-желтых кирпичей окружала нас. Я видела над ней деревья со множеством ветвей, пышно украшенных темными листьями, я слышала протяжные вопли животных. Но все это было слишком далеко. Во владениях Герцога ничто не могло потревожить меня.

Люк раскрылся в песке и мы спустились по стальной лестнице в небольшой лифт, где нас ждали трое облаченных в светло-зеленую броню солдат, скрывавших лица под черными забралами украшенных длинными красными плюмажами и хвостами шлемов. Желтоватая неровная сталь стен задрожала и лифт направился вниз, в покои подземного дворца.

Путь наш лежал по черным коридорам с низкими потолками, мимо высоких дверей ангаров со знаками биологической и наномеханической опасности, за которыми я слышала металлический лязг и пластиковое бренчание. Нам встречались солдаты, радостно отдававшие честь Герцогу и с испугом смотревшие на чернокожего спутника его, тонкие и высокие белые существа, подобные доставившему меня сюда насекомому, толкавшие перед собой тележки с инструментами и приборами, механические создания, едва успевавшие отскочить с нашей дороги, блестевшие окулярами камер и расписанные красными узорами обозначений и символов.

В маленькой раздевалке с белыми, высокими и узкими шкафчиками, я осталась наедине с черным существом и он приказал мне снять все с себя.

-Ты должна понимать, что Герцог не желает тебя отнюдь не потому, что ты не красива или чем-то неприятна ему. Он женится только потому, что так приказал Король. Все, что он совершает имеет причиной указ Его Величества. Он дышит, потребляет пищу и воду, совокупляется и убивает, он существует только потому, что на то имеются соответствующие указы. Говорят, что их несколько миллионов. Вполне возможно.— он усмехнулся. — Его Величество весьма предусмотрителен. Теперь он желает получить потомство от Герцога и ты была специально создана для этого.

Об этом я никогда не задумывалась. Моя мужская сущность понимала способности и особенности женского тела и связанные с ним удовольствия и недостатки. Я знала о том, что могу выносить и родить ребенка, но это казалось мне столь же отдаленной возможностью, как и смерть, почти не связанной со мной и едва ли способной чем-либо мне угрожать. Я воспринимала беременность как опасность и полагала, что виной тому были остатки мужского восприятия. Теперь же я внезапно ощутила нечто напряженное и упругое, но одновременно пустое и темное внутри себя, такой показалась мне моя злобная матка, мое плодовитое чрево, готовое в любое мгновение впустить в себя семя Герцога и зачать новую странную жизнь как только привидится она Его Величеству. Я вообразила себе это существо, вырывающимся из моего тела и тошнота поднялась к горлу, впервые за всю мою женскую жизнь. Я могла спокойно смотреть на людей и животных, вскрытых битвой или травмами, неосторожностью или врагами, вид их кишок, окруженных лужей зеркальной крови, их мозга, черные переливы на окровавленной бледности которого означали последние попытки микромеханизмов спасти хозяина своего, не смущал и не пугал меня, не вызывал отвращения. Я останавливалась возле мертвых лемуров, которые, опьянев от фралонов, нередко падали с деревьев, разбивая головы об острые камни, я приседала перед ними, всматриваясь в их гниющие глаза и думала только о том, кто теперь сможет назвать их предками своими.

Я готова была убить миллиарды, только бы не рожать одного. Не испытывая неприязни к Герцогу, воспринимая совокупление как нечто удивительное, невероятное и достойное того, чтобы именоваться одним из величайших и достойнейших удовольствий, я все же не испытывала ни малейшего желания, чтобы оно обрело то свое продолжение, которое полагалось ей природой. Мне казалось, что я догадывалась, для чего понадобились Его Величеству такие феномены как естество и природа. Благодаря им Он обеспечил себя видимой и, конечно же, лживой непредсказуемостью продолжения, наполнял свое бесконечное странствие по галлюцинации Королевства элементом неожиданности, красотой и уродством, которые не предполагались изначально и возникали лишь в качестве случайно возникшего сочетания первичных элементов. Избранные или созданные им для того, чтобы править, сумевшие обратить на себя столько Его внимания, чтобы получить титул и власть должны были иметь потомство уже только в силу своей уникальности и партнеров для этого должно было подбирать соответствующих. Некоторая гордость все же присутствовала во мне от того, что меня сочли достойной. Но я настолько не желала боли, что любые мысли о величии были сжигаемы представлением о ней. Любым способом я вознамерилась избежать совокупления, оплодотворения и рождения ребенка.

Рассматривая меня, черное существо уделяло равное внимание всем моим частям. Взор его остановился на грудях и промежности не более, чем нужно было то для осмотра, в прикосновения к соскам и ягодицам не содержалось ничего, подобного ласке. Я стояла, подняв над головой согнутые руки, в то время как он осматривал и ощупывал, нюхал меня, подносил ко мне приборы в черных, с золотом, корпусах, пристально всматриваясь в красные их шкалы и оранжевые цифры.

-Ты именно такая, какой и должна быть.— он позволил мне сесть и сам опустился на скамью напротив меня. — Именно такой и я описывал тебя в заказе.

Закинув ногу на ногу я смотрела на него с удивлявшим меня спокойствием. Впервые я видела перед собой того, кто должен был знать о назначении моем. Мысль о том, что и он может быть избавлен от знания того испугала меня. Являясь Королевским Советником, он был осведомлен о неисчислимом множестве событий, явлений и тайн, взаимосвязи их и влиянии друг на друга, он должен был видеть суть Королевства так, как только это возможно для порожденного в нем со всей проницательностью и мудростью, какие Его Величество предусмотрел для нас.

-Я рада, что не содержу изъяна.

-О, нет...— он уныло рассмеялся и я почувствовала себя униженной. — Ты содержишь их множество. Но только те, которые я указал.

Мне предоставили просторную комнату, втрое превосходившую принадлежавшую мне в доме моей Золотой Матери. Здесь имелась огромная кровать, от одного края до другого требовавшая три моих шага. Мягкая перина и шелковые простыни, большие подушки, расшитые серебристыми цветами и насекомыми, темно-синие стены, теряющие лепнину в молочной темноте, аромат древней пыли, тихое жужжание вентиляции, все было приятно мне здесь.

Я спала чутко, мне часто снились здесь сны о преследовании остававшимся в темноте могучим противником, о котором я знала лишь то, что силы наши неравны и у меня нет оружия, способного причинить ему вред. Вздрогнув, я открыла глаза и увидела, как бесшумно открывается высокая, в два моих роста, белая дверь.

Лежа на животе, повернув голову в сторону двери, я видела белесый свет, пробравшийся из коридора, но не притронулась к кнопке на изголовье, вызывавшей слуг. Любопытство мое превосходило тревогу. Если кто-либо вознамерился совершить насилие надо мной, я должна была знать, в ком и чем породила столь смертоносное, нарушающее клятвы чувство.

Мягкими, неслышными шагами Королевский Советник приближался к моей кровати. Его тело выглядело упругой бесплотной темнотой в обнищавшем от искушения полумраке. Глаза блестели женственным золотом в свете притворявшихся жуками и прочими насекомыми светильников, расползшихся по стенам. Он приближался ко мне, расстегивая мундир, одну тяжелую пуговицу за другой, а ноги мои уже расходились в стороны, мышцы ягодиц расслаблялись и я поражалась тому, как тело мое принимает решения за меня, готовое отдаться этому всевластному существу.

Остановившись в одном шаге возле меня, он бросил мундир на пол и я увидела его гладкую матовую кожу, хранившую казавшиеся еще более темными шрамы и бледные следы инъекций, заметила, что не было у него ни сосков, ни пупа. Подложив под себя руки, я согнула их, уперлась локтями в кровать, лбом уткнулась в подушку, продолжая смотреть на него, скосив глаза. Скинув сапоги, он встал правым коленом на кровать, провел по своим волосам, взялся за пряжку ремня с оскалившейся на ней пятиконечной звездой.

-Мы так похожи... -прошептал он, когда брюки со змеиным шуршанием соскользнули на пол и он остался нагим. -Ты не удивлялась этому?

Он уже был за моей спиной, он стоял между моих ног, я чувствовала исходящий от него жар, в аромате которого чудились мне и гниющее мясо и удивительные цветы, что дают нектар только после того, как женщины выльют на них собранную влагалищами сперму.

Советник опустился на меня, я почувствовала его член между своими ягодицами и бедра мои приподнялись к нему. Левая рука его скользнула под меня, сжала мою грудь, скрутила между жесткими пальцами сосок. Когда головка члена его прикоснулась к моим губкам, я вздрогнула и картины пенистых водоворотов мелькнули передо мной. Его член, твердый и скользкий, легко и неторопливо вошел в меня, но мне пришлось все же поморщиться от боли и тогда он приник ко мне, я почувствовала его пышные волосы на своей спине.

-Не беспокойся, моя дорогая...— его губы коснулись моих плеч. — Все, что делает отец, хорошо для дочери.

Его член пробился до самой моей матки, я чувствовала, как его горячая головка упирается в меня. Я попыталась развернуться, чтобы увидеть его, но в этот момент открылась дверь и в проеме ее показался Герцог. Вскрикнув, я попыталась извернуться, высвободиться из-под навалившегося на меня тело, вытолкнуть из себя настойчивый член, но все это было бесполезны и стоны мои, вопли и жалкие, оправдывающиеся взгляды лишь улыбку вызвали у Герцога.